и отправимся домой. Дорогу я помню. Да тут и ничего сложного — всегда прямо.
Там было шумно. И людно. Люди сновали от палаток к палаткам, все смеялись, с разных сторон доносилась разная музыка. Я не обратила внимания, когда потеряла Имру с Кортом, да и не хотела я мешать им. Между ними разве что искры не летали, я там лишняя. Там все лишние, эти двое, когда вместе — людей не видят. Эхх. Даже завидно. Ну так, светлой такой завистью, с мыслями «вот бы и мне так».
Я тоже пошла по палаткам. Мне тут же всунули стакан горячего вина, горячую колбаску, печенное яблоко в меду и кулек орешек. Тоже в меду. Слава хотел попробовать все. А учитывая, что он у меня на руках, и эти все угощения мне тоже сунули в руки… У нас началась почти война, при которой я старалась не уронить Славку, не пролить вино, и не дать этому хулигану покусать сосиску. Тем более, что яблоко он уже успел присвоить в свои загребущие лапки.
— Гера, вам помочь? — рядом раздался смеющийся голос командира. Я отвлеклась на него, и Слава этим воспользовался, дотянувшись наконец до колбаски.
— Уже не надо, — я смотрела на этого нахала негодующе, но голос мой смеялся. Я про нахала у меня на руках, если что. Не могу злиться на Славу.
— Давайте я его подержу, а вы можете спокойно взять еще колбаску.
— Ой, я даже не знаю, — неловко. И немного боязно. Многие его уже не любят, мало ли, если командир чего задумал.
— Не бойтесь, я его не обижу. Это же ваш питомец.
Я еще раз посмотрела на командира. Вид вроде доброжелательный. Да и не такой командир человек, чтоб слово нарушать. Офицерская честь из него так и прет. Несмотря на тряпичные оленьи рожки на капюшоне. Я почесала свой разрисованный нос и протянула гер Лайнеру Славу. Он аккуратно взял его на руки. Слава застыл истуканом с яблоком в лапках, только смотрел на командира как кролик на удава. Колбаски, к слову, уже не было. Потом мой малыш посмотрел на меня и тихонечко пискнул.
— Будь хорошим мальчиком, — я погладила его успокаивающе. Конечно, у него шок, это первый человек, кроме меня, который взял его на ручки.
А потом мы гуляли, слушали музыку и песни, ели вкусняшки, пили вино и сидр, здоровались с разными людьми и отвечали на приветствия. Люди подходили ко мне поздороваться, поднять стакан за мое здоровье, желали всех благ в новом году и звали к себе за стол. Сначала я стеснялась, и несколько раз спросила командира, может он хочет вернуть мне Славу и пойти веселиться. Но ответ следовал один — ему не сложно, да и спокойней так. Глядя как он одной рукой придерживает Славу и в этой же руке держит еще что-нибудь съестное, я ему охотно верила. Правда это он, конечно, зря. Я про еду. Уже через четверть часа Слава достаточно пришел в себя, чтобы воровать понемногу то, до чего дотягивался. Я только печально вздохнула, глядя, как этот вредина осторожно, пока командир не смотрит, отщипывает кусочек ватрушки, что так опрометчиво маячит перед ним. И снова. И снова. Вспомнила фею крестную из шрека — «с диетой покончено!». Ай ну и ладно, пусть у малыша тоже праздник будет.
Я ощутила праздник. Мне было хорошо. Наверное, впервые в этом мире. Огромные костры в три моих роста будоражили что-то внутри. И люди! Люди опьяняли своей радостью, улыбками. Я и не думала, что столько людей меня знает. Столько людей, ха! Все, вообще все, сразу узнавали меня и спешили что-то сказать, пожать руку, пару раз даже обслюнявили эту самую руку. Несмотря на эту мелочь, мне все очень нравилось. Особенно как пели женщины, без музыки, что-то затяжное, народное. Очень красиво. Слов я почти не разобрала, на имперском, но каком-то не том, что я учила.
— Гер Лайнер, а на каком это?
— Это имперский, предгорное наречье. Оно не сильно различается, просто в песне сложней разобрать.
— Ааа… красиво. Очень.
— Вам нравятся народные песни? — командир спрашивал добродушно, но я заметила, что к нашему разговору прислушиваются.
— Получается, что нравятся. Я раньше подобного не слышала.
И правда. В моем понимание народные песни — это Бабкина и Кадышева. И до этого момента я думала, что не люблю этот жанр. Но тут я услышала нечто иное. Такое, что заставила волоски на руках встать дыбом. Потрясающе красиво. Я надолго запомню этот вечер, и именно этих женщин с песней.
А дальше вечер продолжался. Мы посмотрели на детей, которых катали на лошадях по загону. На охотников, что стреляли из луков в мишени и кидали туда же ножи.
— Гер Лайнер, а кто-то следит за округой?
— Конечно, дозор даже усилен. Шумно очень, — он посмотрел на меня со смешком.
— Простите. Это не недоверие к вашей работе. Просто я увидела много мужчин, а точнее много охотников с военными. Я уже научилась их выделять из общей массы. Больше обычного.
— А обычно они заняты. Это сегодня у всех, кто не в дозоре — выходной.
Вот стоило об этом заговорить, как я заметила, направляющегося к нам быстрым темпом, одного из бойцов командира. В костюме, да только не праздничном, а вполне даже полевом. Он быстро и тихо доложил что-то, подойдя к своему начальнику вплотную. Я только расслышала ответ: «сейчас подойду».
— Что-то случилось? — спросила я сразу, как только гер Лайнер повернулся ко мне.
— Поймали лазутчика. Ничего серьезного. Мне надо отойти, зверя вам вернуть? Или дождетесь нас?
— А можно мне с вами? А кого поймали? — это кто к нам пролезть пытался? Что-то сомневаюсь, что об обычном звере докладывали бы. А значит это что-то интересное. Командир задумался на пару секунд, потом посмотрел на меня что-то решая и кивнул.
— Пойдем.
Слава остался у него на руках, и мы двинулись за палатки. Оставляя праздник за спинами. Я сразу ощутила холод. Он как будто поджидал за определенной чертой и стоило нам ее переступить, как набросился, желая отобрать наши крохи тепла.
Я думала нас ждут сразу за палатками, а оказалось нам пришлось пройти минут десять, пока я увидела нескольких человек, которые стояли, обступив нечто на земле. Чем ближе мы подходили, тем яснее я видела, что там лежит. И тем яснее я понимала, что не надо было мне идти. Вот я разглядела продолговатый силуэт, со следующим шагом нечто белое… шерсть? А со следующим шагом на меня посмотрели
