– А давайте я покажу вам мой город! – воскликнула она.
– Зачем? – вяло спросил он. – Чем вы хотите меня удивить? Кремлем, магазином Елисеева, Храмом Христа Спасителя, Галереей Третьякова? Я тысячи раз видел все это.
– Нет! Я покажу вам город, где вы еще никогда не были! Пойдемте же! – схватила она его за руку и потащила за собой, стремительно ведя по знакомым улицам. Тот послушно поплелся следом, изредка поглядывая по сторонам, но интереса не проявлял.
– Впрочем, даже не выходя из своей комнаты, вы видите все, ведь стены для вас не помеха и, скорее всего, знаете этот город лучше меня! Фима сказал, что вам даже известно будущее?
– Да-да, будущее, – вяло повторил он.
– Хотела спросить, как вы живете с тем, что знаете все об этих людях, слышите голоса, читаете мысли? Это так тяжело! Как вы это терпите? Как удается вам скрываться в своей комнате?
– Очень просто – нужно научиться не обращать внимания на прочих и замкнуться в себе. Внимание – великая штука. Если вы замечаете все вокруг, значит внимание рассеянное и подвластно любым ощущениям, идущим извне… Но, с другой стороны, если вы не можете сконцентрироваться на желаемом, а остальное отбросить прочь, – это великий Дар. Он дан лишь немногим избранным. Вы все видите, не остаетесь равнодушными и с этим живете. Но это не для меня.
– Не скучно?
– Нет, мне не скучно наедине с собой. Мне есть, что сказать самому себе. Человек – существо самодостаточное. В нем заложено все, что нужно для жизни. Зачем же кто-то еще?
– Чем вы занимаетесь?
– Думаю,… размышляю,… у меня есть некоторые идеи. Конечно, претворить их в жизнь мне уже не удастся, зато я могу мыслить, чувствовать, существовать, делать некоторые умозаключения. Кроме того, я вынужденно наблюдаю за людьми, которые проходят через нашу комнату. Это большой труд не брать на себя их проблемы, тяготы.
– Думаю! – вспомнила она «доцента» из подвала-пещеры. Тот тоже думал, пока Гера собирала пустые бутылки!
И вслух произнесла:
– Думали!? Целых сто лет!?
– Ну,… в общем-то,… да.
И тут ее осенило:
– А, может быть, от вас того и хотят, чтобы вы больше не думали, а что-нибудь сделали?
– Что? – рассеянно пробормотал он. – Не знаю я, чего от меня хотят! Не знаю…
– Вот и я не знаю! – вдруг вспомнила она.
– Так-то, Лея, дай вам Бог здоровья.
– Ильюшенька! – вдруг воскликнула она.
– Что!? – очнулся он и недовольно на нее посмотрел. – А не могли бы вы больше меня так не величать? – в отчаянии спросил он.
– Могла бы! Конечно же, могла бы! А не могли бы вы больше мне этого не говорить? В конце концов, странно желать человеку здоровья, который находится в таком положении!
– Да-да! Вы правы! Вы совершенно правы! Простите!
Потом энергично произнес:
– Показывайте ваш город. Извольте. Я готов!
– Смотрите! Просто смотрите! – весело отозвалась она, махнув рукой.
– Город – это люди! Совсем другие люди, которых вы знали когда-то давно, и живут они другой жизнью, мыслят по-другому. Неужели вам это не интересно!?
– Слишком быстро!
– Что быстро? – не поняла она.
– Двигаются они слишком быстро. Но почему они так спешат? Только иностранцы и приезжие идут, озираясь по сторонам. А эти куда-то торопятся! Зачем? Куда?… Слишком угрюмые… И потом, не кажется ли вам, Лея, что все они озабочены только одним?
– Немножко кажется.
– Немножко!? И еще, я хотел вас спросить, что такое бабки, бабло, тугрики и капуста? Помимо рублей у вас имеется еще несколько видов национальной валюты? – серьезно спросил он, внимательно разглядывая людей. Он действительно видел их впервые, и ничего о них не знал. Она только сейчас это поняла, подивившись его способности замыкаться в самом себе. На целое столетие! Но промолчала.
– Покажите мне в вашем городе то, что заслуживает внимания, – продолжал он, словно очнувшись от долгой спячки. – Как вам это объяснить? Что-нибудь настоящее! Стоящее!
– Что вы называете стоящим?
Он задумался.
– Покажите то место, где сквозь мостовую пробивается цветок… или хотя бы трава… Вы помните историю Третьякова? Это семейство долгие годы создавало коллекцию картин, а потом безвозмездно подарило ее городу. А Рябушинский, а Савва Мамонтов, а Морозов? Происходило ли нечто подобное в вашем городе за последнее время?
– Наверное,… да. Кстати о дворянах, насколько я помню, Третьяков не был дворянином, а когда царь в благодарность хотел наградить его этим званием, тот отказался. А Савва Морозов и вовсе вышел из крепостных. Значит, не только дворяне были способны на высокие, бескорыстные поступки?
– Есть исключения! Это были интеллигентные, высокообразованные семейства. Они были дворянами в душе. Им не нужны были ни титулы, ни звания. А знаете ли вы, что великий меценат Бахрушин, завещавший свои коллекции Историческому музею, отказался от дворянства?… Дворянин – это не титул, а способ существования! Состояние души!
– Осторожно! – воскликнула она, с силой дернув его за рукав, и Ильюшенька, человек огромных размеров, споткнувшись о бордюр, растянулся на асфальте. Мгновение назад он случайно ступил на проезжую часть, громко говоря и размахивая руками, а машина, проезжавшая мимо, дико сигналя, его чуть не сбила.
– Что это? – воскликнул он в недоумении, поднимаясь.
– Простите, я забыла вам рассказать о правилах на дороге. Это проезжая часть, а он ехал на зеленый свет. Он прав!
– Прав!? Он прав? – изумился Ильюшенька. – А что было бы с человеком… с нормальным человеком на моем месте, если бы вы его не одернули? Он мог погибнуть. Я ведь краем глаза видел, как этот кучер только что тронулся с места. Он прекрасно видел меня. Почему он не остановился? Это – дело его чести? Что я ему сделал, чем провинился перед ним? Я всего лишь случайно оказался на его пути. Случайно! Ведь это так естественно – остановиться. Это вопрос обыкновенной вежливости! – негодовал он.
– Простите меня! – повторила Лея, отряхивая его. Потом засмеялась.
– С почином вас! Русская поговорка – не зевай!
Они уже шли дальше, а Ильюшенька все больше горячился:
– Вы сказали – зеленый свет. Но почему этот проехал на красный! Почему? Правила писаны не для всех? Что подумают остальные – если можно ему, почему нельзя мне? Ведь я совершенно прав! И вы не сможете меня переубедить!.. А почему все остановились?
– Перекрыли дорогу. Видимо, едет кто-то из…
– Понимаю. Я вас понимаю. А как они занимают свои посты?
– Их избирает народ.
– Народ. Сначала их избирает народ, а потом они этому народу закрывают дороги и не дают проехать. Я вас правильно понимаю? Добавить что-то еще?! – пробормотал он.
– Нет!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
