— Эй, эй! Успокойся… — Он поднял руки, демонстрируя мне пустые ладони. — Я ж только спросил… Язык у меня без костей, ты уж извини дурака.
— Да ничего, — успокоился я, решив, что с моих слов любой бы подумал о таком. — Просто испугал. За нее испугался, разозлился, обезумел: не зря ведь меня Берсерком зовут…
— Понятно, — Кольд отправил в рот ложку и молча прожевал. Потом, проглотив, закончил: — Это ничего… Бабы, они многого боятся… Моя, вон, тоже… Понимает, что природу не изменишь, вот и ушла… Это врут, что противоположности сходятся…
Он резко помрачнел и с каким-то остервенением начал мять несчастную картошку.
— Так ушел бы из наемников, — посоветовал я. — Или не стоит того?
— Она всего стоит, — признался Кольд. — Только вот я не о занятии говорил, а о природе…
Я решил не спрашивать дальше. И так переступил черту, сунул нос не в свое дело…
— За баб! Пожри их всех Хаос! — поднял кружку Кольд. Я ударил своей, расплескивая по столу пену. — За них, ради кого мы готовы на все.
Мы доели, оставив серьезные разговоры и перекидываясь шуточками. Кольд рассказывал истории из своего богатого прошлого. Врал, небось, но как врал! Такие сказки не всякий менестрель знает… И о лесах Вьюжных, и о фейри, и о Старших, и о войнах старых… Рассказывал, что предок его наемником был, что плечом к плечу с Князьями под стенами Псхова бился…
— Извини, — оборвался он на полуслове, — Я на задний двор сбегаю — и вернусь. Ты пока хозяина кликни, пивко-то у нас кончилось, а какие разговоры, да без пивка-то?
Я был уже порядком пьян — впервые в жизни. Вроде мысли не путались, но язык заплетался, а встать я боялся и пробовать — рухну тут же…
Хозяин, тем не менее, понял, чего я хочу. Мигом притащил еще пару кувшинов. Я уже заплатил вперед — золотой, — хватило бы на полсотни таких вот. Я теперь богач, можно не экономить…
Расплескав по столу полкувшина, я все-таки налил себе кружку. Только и успел ко рту поднести, как кто-то отвесил мне затрещину. Захлебнувшись от неожиданности, я уронил кружку и с трудом обернулся…
Нара уперла руки в боки. Раскрасневшись, она кричала. Кричала, кричала и кричала. О том, что я, дескать, ее бросил на растерзание, о том, что не позаботился вернуться, что вместо того, чтобы беспокоиться о ней, сижу тут, нажираюсь, словно свинья какая…
Они кричала, а я глупо, счастливо, пьяно улыбался, зля ее еще больше…
Она снова была со мной.
— Он ничего не заподозрил? — спросила Княгиня. Кольд застегнул брюки и обернулся. Ухмыльнувшись, он нарочито глубоко склонился пред Реи'Линэ.
— Никак нет, моя повелительница. Этот олух не такой уж олух. Стоило ему увидеть цвет моей крови, его подозрения рассеялись.
— Прекрати паясничать! — отрезала Огнь, хмурясь. — Я уже жалею, что попросила тебя об услуге.
— Поправка. Не меня. Его. А он уже отправил меня разбираться.
Она кивнула, соглашаясь.
— Так что, ты сумел напроситься в попутчики. Я бы не хотела, чтобы он остался без поддержки. Мальчик слишком… наивен… Может выйти так, что он просто не доберется до Костряков.
— О, он доберется… — Кольд приложил руку к сердцу и чуть склонил голову. — Я поклялся в этом, вы помните. Даже если мне придется тащить этого мальчишку на себе, он успеет к сроку. Вы ведь помните, кто я?
— О, я помню! — резко ответила она и, фыркнув, исчезла в языках бездымного, холодного пламени. Едва это произошло, маска паяца сползла с лица наемника. Опасно сверкнули холодные, синие глаза, искривился в усмешке черный разруб рта.
— Да, ты помнишь, — с каким-то безнадежным отчаянием произнес он. — Иногда я думаю, что лучше бы ты страдала избирательным склерозом.
ОН не приказывал ему помогать Княгине. ОН вообще ничего ему не приказывал. Кольд помогал Реи'Линэ потому, что ХОТЕЛ ей помочь. Хотел хоть раз еще увидеть в глазах Осенней Княгини не брезгливость и отвращение, а тепло и нежность…
Хотя бы однажды… Хотя бы на мгновение…
И если ради этого ему придется на плечах тащить в Костряки глупого мальчишку — он потащит. В конце концов, каких только глупостей не совершают мужчины ради тех, кого любят?
ГЛАВА 4
19 — 21 ноября
НараСама не знаю, какое чутье вывело меня на тракт, и как я добралась до корчмы. Остается только радоваться, что Тиан отказался брать заработанные мной деньги — теперь я хотя бы могу ими оплатить кров. Зарабатывать пением сил попросту не было. У меня уже ни на что не было сил, если честно. Но я справилась! И пришла, дотащилась. Теперь упасть бы на пол… нет, на кровать лучше. Подаренный хлеб я съела еще по дороге — она заняла весь день до самого вечера, а у меня не было другой еды. Может быть, стоило поделиться с Тианом, но где он, а где я. Пора посмотреть правде в глаза: он меня бросил. Сбежал, как последний трус, как подлец, бросил и оставил меня одну разбираться с той кашей, которую сам же и заварил. Сейчас уже не имело значения, что причиной этому была все-таки моя ошибка. Какая разница? Он наворотил еще больше. О, мы стоили друг друга — самая бестолковая баньши и самый бестолковый Воин!
Когда я переступила порог корчмы, свинцовая усталость куда-то испарилась. За одним из столов сидел Тиан. Сердце, казалось, замерло, а потом принялось биться чаще прежнего. Он здесь. Мой человек…
И он пьян, как последняя свинья! Нет, как две свиньи! Три! Да хоть десять! Это же надо было так нажраться!
Во мне закипела ярость. Я подскочила к своему ненаглядному придурку — глаза бы мои на него не глядели, — и отвесила затрещину. Он обернулся. Увидел меня. Нет, это надо же! Ему даже не стыдно! Ему тут хорошо! Он сыт, он пьян, он чему-то радуется, пока я… Вот скотина! Негодяй!
На мой крик прибежал хозяин этой мерзкой забегаловки. Я отвернулась от неспособного понять мою тираду Тиану и посмотрела на корчмаря.
— Госпожа, вы уж не серчайте, ваш муж не сказал, что вы вместе путешествуете… — зачастил смертный. Он говорил что-то еще, но я знаком попросила замолчать. Кто?! Мой… Муж?! Нет, это сумасшествие какое-то.
Я оглянулась на Тиана. На его лице было написано какое-то неземное блаженство. Пиво, что ли, действует? И чего он на меня так смотрит?
— Госпожа, чего желаете? — привлек мое внимание хозяин. Я прикинула. В глазах смертных только жене прощались попытки вразумить мужчину затрещиной. То есть не прощались, но это считалось делом избитых мужей — позволять своей бабе бесчинствовать или нет. Врать теперь, что всего лишь сестра, довольно глупо. И вообще, какая мне разница. Я перехватила взгляд какой-то толстой девки, которая почему-то опасливо на меня поглядывала. Видать, уже успела к Тиану подъехать. Да, пожалуй, «жена» — это лучше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
