— Обо всем этом уже позаботились. Жюльен будет в Таверне сегодня утром заканчивать. Он сказал нам держаться подальше до окончания службы, — он пощипывает переносицу. — Но спасибо тебе. Наверное, мне стоит просто отвезти тебя обратно в мотель.
Сэм заваривает кофе и наливает каждому из нас по кружке. Я пытаюсь завязать светскую беседу, но он отвечает односложно, так что после того, как мы забираемся в машину, я решаю, что мне лучше просто держать рот на замке. Мы не разговариваем всю короткую дорогу до мотеля, но я вижу, как напряжена челюсть Сэма. Уже почти восемь, когда мы въезжаем на парковку, и, если не считать нескольких машин, она пуста. Я отстегиваю ремень безопасности, но не двигаюсь с места. Я знаю, что что-то не так.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
— Хочешь верь, хочешь нет, — говорит он, глядя в окно, — но я отчасти надеялся, что сегодняшний день каким-то образом никогда не наступит.
Я протягиваю руку и накрываю его ладонь своей, потирая большим пальцем взад-вперед. Медленно он переворачивает руку, и я смотрю, как он переплетает свои пальцы с моими.
Мы сидим, ничего не говоря, и когда я поднимаю взгляд на Сэма, он смотрит в лобовое стекло, по его лицу текут слезы. Я пододвигаюсь на сиденье и прислоняюсь к нему, кладу наши сцепленные руки себе на колени и накрываю их свободной рукой. Его тело сотрясается от беззвучных рыданий. Я целую его в плечо и крепче сжимаю его руку.
Инстинкт подсказывает мне сказать ему, что все будет хорошо, успокоить его, но вместо этого я позволяю горю захлестнуть его. Пережидаю это вместе с ним. Как только его тело успокаивается, а дыхание становится ровным, я откидываю голову назад и смахиваю немного его затяжных слез.
— Извини, — он произносит это слово одними губами, едва слышным шепотом. Я ловлю его взгляд.
— Тебе не за что извиняться.
— Я всё думаю о том, что мне почти столько же лет, сколько было папе, когда он умер. Я всегда надеялся, что у меня мамины гены, что я не был проклят его больным сердцем и короткой жизнью. Но маме не было и пятидесяти, когда она заболела, — его голос срывается, и он сглатывает. — Я не могу поверить, насколько я эгоистичен, думая об этом, когда сегодня её похороны. Но я этого не хочу. У меня такое чувство, что я ещё даже не начал жить. Я не хочу умирать молодым.
— Ты не умрешь молодым, — я прерываю его, но он продолжает: — Я мог бы. Ты не…
Я закрываю ему рот рукой.
— Этого не произойдет, — я повторяю это снова, жестко. — Не разрешается, — я качаю головой, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами.
Он моргает один раз, смотрит вниз, туда, где моя рука прижата к его рту, а затем снова смотрит мне в глаза. Он смотрит на меня несколько долгих секунд, а затем глаза темнеют, черные зрачки поглощают синеву. Я не могу пошевелиться. Или я не собираюсь шевелиться. Я не уверена, что это такое. Обе мои руки, та, что сжимает руку Сэма, и та, что у него на губах, чувствуются так, словно их окунули в бензин и подожгли. Его грудь поднимается и опускается в быстрых вдохах. Я вообще не уверена, что дышу.
Сэм хватает меня за запястье, и я думаю, что он собирается убрать мою руку от своего рта, но он этого не делает. Он закрывает глаза. А потом он запечатлевает поцелуй в центре моей ладони. Один раз. А потом ещё раз.
Он открывает глаза и, не отрывая их от моих, целует мою ладонь ещё раз, а затем медленно проводит кончиком языка по середине моей руки, посылая расплавленную волну по моему телу и между ног. Звук моего вздоха заполняет тишину грузовика, и внезапно Сэм сажает меня к себе на колени, так что мои бедра оказываются на его, и я хватаюсь за его плечи для равновесия. Руки скользят вверх и вниз по задней части моих ног, а пальцы скользят под подолом моих шорт. Он смотрит на меня с откровенным благоговением.
Я не замечаю, что прикусываю губу, пока он большим пальцем не высвобождает её из моих зубов. Он кладет ладонь мне на щеку, и я поворачиваюсь к ней, целуя её. Другая его рука движется дальше вверх по задней части моих шорт, скользя под край трусиков. Я хнычу в его руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я скучал по тебе, — говорит он.
Уязвлённый всхлип вырывается из меня, а затем его рот оказывается на моём, вбирая звук в себя, кружа языком вокруг моего. На вкус он как кофе, уют и теплый кленовый сироп. Оставляя дорожку из горячих поцелуев до моей челюсти, он перемещается к моей шее. Я откидываю голову назад, чтобы предоставить ему полный доступ, выгибаясь навстречу, но поцелуи прекращаются. Его рот находится на моем соске, посасывая выступающую плоть через майку, нежно прикусывая, прежде чем снова пососать. Звук, который вырывается у меня, не похож ни на один из тех, которые я слышала от себя раньше, и он смотрит на меня с дерзкой полуулыбкой на лице.
Что-то во мне ломается, и я задираю его футболку, проводя руками по твердым изгибам живота и груди. Он смещается к центру сиденья, а затем раздвигает мои колени шире, так что я сижу вплотную к нему. Я двигаю бедрами от твердости подо мной, и он шипит, а затем сжимает мои бока, удерживая меня неподвижно. Мои глаза вспыхивают, встречаясь с его.
— Я долго не продержусь, — шепчет он.
— Я и не хочу этого, — говорю я в ответ.
Он тяжело дышит. Его щеки влажные от слез, и я целую каждую из них. Его руки оказываются по обе стороны от моего лица, и он приближает мой лоб к своему, его нос движется вдоль моего. Я чувствую каждый его выдох на своих губах. Он снова проводит большим пальцем по моей губе, а затем мягко прижимается своим ртом к моему. Я просовываю руки ему под майку и вверх по спине, пытаясь притянуть его ближе, но он держит мою голову и оставляет нежные поцелуи на моих губах, наблюдая за моей реакцией на каждый. Разочарованный гул звучит в глубине моего горла, потому что этого и близко недостаточно. Он мягко смеется, отчего у меня по рукам бегут мурашки. Я пытаюсь приподняться на коленях, чтобы лучше контролировать поцелуй, но руки Сэма возвращаются на мои бедра и прижимают меня к нему. Его ладони под моими шортами сзади, его пальцы впиваются в мою задницу, а затем он прижимается вверх ко мне, и я стону. «О боже» вырывается у меня, и мои бедра дрожат, когда он слегка касается губами моего уха и шепчет: — Может быть, я тоже не хочу, чтобы ты продержалась долго.
Его рот накрывает мой, а зубы прикусывают нижнюю губу, после чего он проводит языком по тому же месту. Когда его язык проникает в мой рот, я чувствую вибрацию его стона и снова прижимаюсь к нему бедрами.
Одна из его рук оставляет мою задницу и обхватывает мою грудь, затем стягивает майку вниз, подцепляя её снизу. Его пальцы сжимают мой сосок, и я чувствую это у себя между ног.
— Блять, Перси, — выдыхает он. — Ты ощущаешься так потрясающе. Ты даже не представляешь, как часто я думал об этом.
Его слова обволакивают мое сердце, растекаясь растопленным маслом по всему телу.
— Я знаю, — шепчу я. Его рот перемещается к моей шее, и он слегка проводит языком по моей ключице до уха, и я трусь об него, пытаясь достичь вершины своего наслаждения. — Я знаю, — повторяю я снова. — Я тоже думаю о тебе.
Признание срывается с моих губ, и Сэм рычит, прижимая меня к себе, одной рукой залезая мне под шорты, а другой освобождая мою грудь от лифчика. Когда он жадно берет мой сосок в рот и смотрит мне в глаза, оргазм начинает быстро нарастать. Я бормочу что-то бессвязное, невнятную мешанину из «Сэм», «продолжай» и «почти». Он двигает мной быстрее и жестче над собой и засасывает меня глубже во влажный жар своего рта, и когда его зубы впиваются в мою плоть, молния тянет вверх по моему позвоночнику, и я сильно содрогаюсь. Его рот снова на моём, поглощая мои стоны, его язык нетерпеливо двигается против моего, пока мое тело не становится ватным, и я прислоняюсь к нему, небольшая дрожь всё ещё проходит сквозь меня.
— Я хочу тебя. Я всегда хотел тебя, — бормочет он, пока я тяжело дышу.
Я откидываюсь назад, моя обнаженная грудь остывает от влажности его рта.
— Ты такая, блять, великолепная, — говорит он.
