штабов фронта от оперуполномоченных, командование ряда частей Красной Армии уклоняется от оказания немцам сопротивления. Более того, командование ряда частей бросило на произвол судьбы вверенные им войска, а некоторые командиры просто сдались в плен врагу. При полном параде вышли встречать колонны наступающего противника с поднятыми руками. Часть командиров переоделись в гражданскую одежду и покинули расположение частей…, — Берия, как всегда на докладе, говорил, обдумывая каждую фразу.
Сталин поднял руку, останавливая доклад наркома НКВД:
— Лаврентий, этого достаточно. Не продолжай.
Ворошилов увидел, как густо покраснел Тимошенко. Народный комиссар обороны, не поднимая глаз, спросил глухим голосом:
— Случаи не единичные?
— Нет. Не единичные, — ответил Берия. И уточнил: — Не массовые, но не единичные. Настораживает не столько даже это — какая война без трусов и предателей? — настораживает другое: по моей информации штабы фронтов о подобных случаях не информируют Генеральный штаб.
— Да, у меня такой информации нет, — Тимошенко встал, вытянул руки по швам…
из «Ворошилова» (кусок черновика главы)
3 октября, 2015 https://p-balaev.livejournal.com/2015/10/03/
Царицынский ветер мел поземку по почти пустынному вокзальному перрону. Лев Давидович, выскочив из теплого вагона, сразу поднял воротник своего кожаного пальто и втянул голову в плечи. Первый сюрприз «красный Верден» ему уже преподнес. Оркестра и почетного караула, которые полагались «по должности» наркомвоенмору, на перроне не наблюдалось.
Автомобиль был. Был и встречающий. Хмурый, уже далеко не молодой красноармеец в старом полушубке, поверх которого желтела новенькая офицерская портупея с кобурой нагана. Кроме портупеи ничего военного в облике красноармейца не было.
«Лапотники», — Троцкий брезгливо пожал обычную для рабочего человека, мозолистую ладонь, кажущуюся не совсем чистой то ли от въевшейся смазки, то ли от металлической пыли, отмахнулся от протянутого мандата:
— Едем. В штаб.
По дороге наркомвенмор ревниво оглядывал улицы невзрачного города. От самого вокзала, который выглядел немного непривычно из-за отсутствия толп галдящих мешочников, по всему пути глаз невольно цеплялся за патрули красноармейцев. Портила настроение какая-то непривычно обыденная обстановка. Слишком спокойная. Редкие пролетки и редкие прохожие. Найти признаки паники и дезорганизации, характерные для прифронтового города, не получалось…
Ворошилову с Троцким общаться более-менее тесно не приходилось. И надобности такой не было раньше. Пока «иудушка» с Лениным собачился, Климент Ефремович был занят работой среди рабочих, потом уже подполье с конспирацией. Нарисовался этот черт в Петрограде, когда все каштаны из огня были вынуты. Сразу сориентировался, что Временное правительство доживает последние месяцы и ставку на меньшевистское большинство в Совете делать бессмысленно. Висели и «временные» и Совет того состава в воздухе. А Ленин лошадей гнал. Он уже видел, что противники на свои силы не рассчитывают, на фронте начали происходить вещи очень странные, было похоже на то, что немцев начали приглашать расправиться с большевизмом. Троцкий смекнул, что после прихода диктатора, тем более на немецких штыках, ему лично перспектив больших не видать. Диктатору полный карман социалистических партий не требуется. И в качестве заблудшего сына к отцу-Ленину ему резона не было приползать. Владимир Ильич цену этому хлыщу знал. Эпитетами обидными Ленин зря не разбрасывался.
Но после того, как Лёва, сидя в «Крестах», призвал «межрайонцев» к объединению с большевиками, он сразу прыгнул «из грязи в князи»…
Прыгнул… Климент Ефремович вспомнил, как Сталин ему представлял в лицах назначение «Иудушки» наркоминделом. Как Коба изображал суетливые поиски воображаемого портфеля новоиспеченным министром иностранных дел.
— Слушай, Клим, — Сталин, когда переставал себя контролировать, в кругу друзей, сбивался на это «слушай-понимаешь»: Я у Владимира Ильича спрашиваю: куда мы денем этого фармазона? Его же просто так игнорировать нельзя, он же без должности пойдет бузить. А нам буза совсем не ко времени. Каменева и Зиновьева хватает. Ильич говорит: «товарищ Сталин, я уже придумал всё. Мы дадим Льву Давидовичу самую красивую должность! Он у нас будет на посольских приемах блистать во фраке! Представляешь? Представь Троцкого во фраке под люстрой в сто свечей и вокруг послы. А он им политику Советской власти разъясняет. Только небольшая заковыка: послов у нас пока не намечается. Но только ты Троцкому об этом пока не говори». Клим, ты смотри не проболтайся. Не выдавай меня.
— Министр с пустым портфелем! Портфель с пустым министром! — насмеялись тогда вволю.
Потом, заскакивая в Смольный по делам ВЧК, Ворошилов видел наркоминдела. Летящая, энергичная походка, озабоченная морда лица, революционно развивающаяся шевелюра. На одном месте два раза не пнешь…
И ссора в кабинете Ленина. Зашел для получения инструкций перед убытием в Луганск.
Ленин, Сталин и Свердлов, все трое с красными лицами. Ругань шла жестокая. С переходом на личности, как это случается между старыми товарищами, спаянными общим делом, которым нечего делить и которые не боятся, что эта ругань их разведёт.
Разодрались из-за предложения Ленина выдвинуть на пост наркомвоенмора Троцкого. Сталин и Свердлов настаивали на игнорировании этого деятеля, который ушел в отставку, опозорившись на посту наркоминдела, и пришли выяснять к Владимиру Ильичу отношения перед рассмотрением вопроса в ЦК.
— Да Вы, батенька, чистоплюй, оказывается! — Ильич тыкал пальцем Сталину в лицо: Вы у нас архипринципиальный товарищ! Руки, говорите, пачкать не хотите, здороваясь с подлецом? Ах, как замечательно! Благородно как!..,
Владимир Ильич Троцкого ненавидел давно и люто. И оценил по достоинству запрос Временного правительства, решивший вопрос его возвращения в Россию, и ход меньшевистско-эсеровского большинства Совета, когда Лев Давидович был введен в его состав с правом совещательного голоса. Инициаторы этих решений обосновано рассчитывали «наградить» Ленина сильным противником, надеясь на присущее Троцкому карьеристское интриганство. И не ошиблись в своих надеждах. Ошиблись только в расчетах.
Лев Давидович увидел, что ситуация в Петрограде и России слишком далека от однозначности, влияние большевиков неуклонно растет и также неуклонно падает влияние Временного правительства и соглашательского Совета. И переметнулся на сторону Ленина, перетащив вместе с собой группу «межрайонцев», таких же, в массе своей, беспринципных карьеристов.
После июльских событий 1917 года, пользуясь вынужденным отсутствием Ленина в столице, Зиновьев и Каменев протащили «иудушку» в Политбюро. И тоже ошиблись в расчетах.
Лев не только не поддержал их предательскую позицию, но и активно включился в подготовку вооруженного восстания…
И куда теперь было девать этот чемодан без ручки? Если его игнорировать, то он сразу начнет раскол в партии. Учитывая способность этого фразера к зажигательной митинговщине, то вреда будет колоссальное количество, на такой риск пойти было нельзя.
Временный выход был найден при распределении должностей в первом Совнаркоме. Троцкий «купился» на наркомат иностранных дел. Не сразу осознал, как над ним посмеялся Ленин. Неизбежная международная изоляция Советской
