Посадочная площадка втянулась в глубины комплекса, и тьма поглотила катер. Вопреки поговорке охранников, владельца катера не занесло на Орина Септимус. Он прибыл сюда по доброй воле и в большой спешке.
А все из-за единственного заключенного.
Надзиратель Пендарева неловко переминался с ноги на ногу, наблюдая, как сервиторы на посадочной площадке поливают забрызганный кислотой катер составами, замедляющими коррозию. Зловонные пары с шипением поднялись над поцарапанным судном, и Пендарева сморщил нос от резкого запаха.
Он промокнул усеянный капельками пота лоб линялым носовым платком и повернул бледное морщинистое лицо к старшему надзирателю де Зойса.
— Проклятье, этого нам только не хватало, — сказал он. — Можно подумать, мало у нас неприятностей. Заключенные что-то затевают, я это чую.
Де Зойса был рослым бритоголовым здоровяком в поцарапанном бронзовом панцирном доспехе, а его лицо напоминало о пейзаже за стенами тюрьмы. В ответ он кивнул и сказал:
— Пусть затевают. Моим стражникам не терпится проломить кому-нибудь голову.
— Не сомневаюсь, что так оно и есть. Но было бы лучше, если бы ничего не случилось в присутствии столь высокопоставленного лица. Тебе так не кажется? — сказал Пендарева, показывая на катер.
Де Зойса пожал плечами, словно ему было абсолютно все равно, но Пендарева углядел за бравадой тюремщика настоящий страх. Он видел, как де Зойса шагает по колено в крови в самой гуще тюремного бунта, защищенный лишь собственной грубой силой и силовой булавой. До сих пор он никогда не видел его испуганным.
О репутации вновь прибывшего лучше всяких слов говорило то, что даже чокнутый головорез де Зойса нервничал. Пендарева еще раз утер лоб, когда сервиторы закончили поливать катер и начали раскладывать решетчатое покрытие от железных дверей тюрьмы к кораблю, с которого все еще капал состав.
Пендарева, как правило, прилагал все усилия, чтобы не привлекать внимание организаций за пределами Орина Септимус, погрузившись в поддержание своей маленькой империи, но поимка заключенного сделала это невозможным.
Согласно требованию протокола, Пендарева проинформировал вышестоящие инстанции о поимке и ожидал ответа в ближайшие несколько месяцев. Но буквально через несколько дней пришло сообщение уровня омикрон. Оно предписывало ему ожидать прибытия лорда Сифакса Осоркона из ордоса Священной Инквизиции Императора. Несмотря на изоляцию на заштатной планете, Пендарева был наслышан о лорде Сифаксе Осорконе. В этой части Галактики о нем мало кто не слышал.
Сифакс Осоркон — человек устрашающей репутации; человек, раскрывший тайное сердце пролива Пируса более трех веков назад. От Гируса до отдаленных систем Вердис и Сориен Дельта лорд-инквизитор Сифакс Осоркон выявил и уничтожил десятки мрачных культов, сокрушил бесчисленных пришельцев-захватчиков и искоренил ересь и бунт на многих планетах. Никто не мог ускользнуть от его взора — все, от нищего до губернатора планеты, ощутили ярость его правосудия.
— Я хочу, чтобы все прошло быстро и гладко, — сказал Пендарева. — Без единой проблемы. Ясно? Ни от заключенных, ни от стражников.
— Ясно, — ответил де Зойса. — Проклятье, но вы же знаете — в воздухе пахнет крупными проблемами. Этот сброд знает, что что-то происходит, и ждет возможности урвать свое.
— Вы приняли меры относительно Финна? — спросил Пендарева. — Если кто-то что-то и затевает, то это он.
— Не беспокойтесь, он под контролем, — заверил де Зойса.
— Да уж, лучше бы так, — сказал Пендарева. — А его банда, Братья Слова?
Де Зойса покачал головой.
— С тех пор, как Финн напал на Рейана, они притихли. Им хватает ума понять, что пока Финн не у дел, они уязвимы. Дьявольские Псы и Алые Клинки ищут остатки его банды, так что, это о них сейчас надо беспокоиться.
Дальнейшее обсуждение прервало шипение открывающегося пневматического затвора в борту катера и легкий скрип распахивающегося люка. Пендареве показалось, что тот явно великоват, но парой секунд позже этому нашлось объяснение.
Внутри катера что-то зашевелилось, и льющийся оттуда свет перекрыла исполинская фигура с гигантским мечом, облаченная в сияющий боевой доспех.
Пендарева услышал, как у де Зойса перехватило дыхание при виде космодесантника. Тюремщик явно восхищался сверкающей броней из серебристой стали и лишенной выражения красноглазой лицевой панелью. Широкая фигура воина перегородила люк, впечатляя своей мощью. Пендарева никогда раньше не видел космодесантников так близко. Все преувеличения, слышанные им ранее, казались абсурдными преуменьшениями в присутствии столь величественного воина.
Его наплечники отливали серебром и были украшены изображением раскрытой книги, пронзенной черным мечом. Бесчисленные свитки с той же символикой свисали с плечей и кирасы. Золотой меч с эфесом в форме чаши висел на поясе в покрытых гравировкой блестящих бронзовых ножнах.
— Вы надзиратель Пендарева? — спросил космодесантник, шагая по трапу катера, прогибающемуся под его весом. Несмотря на искажение звука, голос его был глубоким и мощным.
— Так точно, — отозвался Пендарева, как только нашел в себе силы говорить. — Добро пожаловать в тюремный комплекс Жаданок. А вы…
Космодесантник сказал:
— Я юстикар Кемпер из ордена Серых Рыцарей.
Пендарева кивнул. Показались еще четыре космодесантника — гиганты, чьи длинные алебарды были снабжены помимо лезвий каким-то огнестрельным оружием с широким стволом. В их полированных доспехах отражались красные сигнальные огни посадочной площадки.
Наконец, когда пятеро космодесантников покинули судно, появился и сам лорд Сифакс Осоркон. Он шел в сопровождении писцов с бронзовыми пальцами — аугментированных воинов в плотно облегающей форме, и трех астротелепатов в белых одеяниях со скрывающими лица капюшонами.
В сравнении с космодесантниками лорд-инквизитор, пожалуй, несколько разочаровал Пендареву. Ужас пролива Пируса был облачен в длинное одеяние глубокого синего цвета, на груди — инсигния Инквизиции. Осоркон избегал пышности, к которой, казалось, стремились его слуги. Высокий, с гладкой благодаря омолаживающим процедурам кожей, он излучал спокойную мягкость, которую, как предположил Пендарева, легко было недооценить. Редеющие волосы лорда-инквизитора были коротко острижены, а взгляд ледяных серых глаз буравил насквозь.
Осоркон спустился по трапу спокойной неспешной походкой, словно это была обычная лестница, а сам он прибыл на бал дебютантов, а не в холодные зловонные глубины одной из печально знаменитых тюрем сектора.
Пендарева вышел вперед, чтобы поприветствовать инквизитора, и низко ему поклонился.
— Милорд Осоркон, — начал он, — добро пожаловать в это скромное учреждение.
— Заключенный под контролем? — спросил инквизитор, игнорируя приветствие.
— О да, разумеется, — сказал Пендарева, пряча раздражение, вызванное резкостью гостя. — Мой старший надзиратель запер его в Адской Дыре.
Осоркон кивнул.
— Сколько стражей надзирают за ним?
Инквизитору ответил де Зойса:
— Я направил тридцать стражников следить за ним денно и нощно. Все вооружены смертоносным огнестрельным оружием и не ограничены в его применении. Если этот ублюдок сделает хоть одно движение, которое мне не понравится, — он мертвец.
— Всего тридцать? Удвойте. Немедленно, — сказал Осоркон. — Поверьте мне, если только он пошевелится, все ваши люди будут мертвы прежде, чем успеют позвать на помощь. Вообще-то, я удивлен, что вы все еще живы.
Инквизитор повернулся к Пендареве.
— Отведите меня к узнику. Незамедлительно.
Финн лежал на спине на жестком полу камеры. Он улыбался, когда бурлящие лужицы кислоты, сочащейся из щели в плитке, обжигали его кожу. В воздухе едко пахло химией, но он наслаждался, ощущая, как кожа покрывается пузырями.
Это значило, что первая часть его плана уже работала.
Вторая же зависела от вспышек насилия среди остальных заключенных, но он знал, что об этом можно не беспокоиться. Зодиак и Вывих обещали ему бунт, которым он сможет гордиться, и вот на это очень даже стоить посмотреть.
Братья Слова были готовы к бою, Псы и Клинки не могли дождаться кровопролития. Он жалел лишь, что сам не сможет поучаствовать в резне по полной.
Финн заставил себя больше не думать о грядущей бойне и сосредоточился на текущей ситуации. В конце концов, его заперли в самой глубине тюрьмы Жаданок — Адской Дыре.
Охранники утверждали, что любой, кто сюда попадет, неминуемо сломается, что они выволокут его из Адской Дыры плачущим, грязным, потерявшим человеческий облик.
Финн знал, что заключенных ломают не тяжелые условия Адской Дыры — им просто не удавалось привыкнуть к боли. Конечно, торчать до скончания века в глубочайшей камере Жаданока тоскливо. Но все же не хуже, чем качать насосами кислоту на нижних уровнях, оберегая тюремный комплекс от затопления смертоносными океанами.
