негативные оценки, тем выше шанс на разные последствия. Например, в случаях, когда две трети её членов расходятся с ним во мнении, он автоматически отменяется, назначается другой судья и друге присяжные, и суд проводится повторно. Если же вообще вся коллегия резко несогласна с приговором, помимо смены судьи будет инициировано служебное расследование на предмет проверки его (судьи) честности и квалифицированности. Число присяжных, привлекаемое для дел разной тяжести, неодинаково. В наиболее пустяковых (из тех что подлежат оценке и контролю представителями гражданского общества) судебных разбирательствах допускается, чтобы их было всего трое, при рассмотрении самых резонансных дел их количество, бывает, доходит до 32, в прочих случаях их как правило либо шесть либо двенадцать.
6) Служителю закона ответственность за противозаконную деятельность полагается в полтора раза строже, чем всем прочим.
Из новшеств, имеющих отношение к намеренью исправить преступника и/или снизить количество преступлений, особого внимания заслуживают так же шесть:
1) Применение усилительной шкалы наказаний. Чем выше отношение числа правонарушений определённого рода к численности населения, тем большее накладывается наказание на очередного пойманного на этом нарушителя. Благодаря такому подходу между количеством совершённых и совершаемых криминальных деяний устанавливается обратная связь («обратная связь» – технический термин, означающий механизм саморегуляции некоего процесса, его можно так же назвать «обратной зависимостью»), рост первых приводит к более длительным срокам изоляции от общества склонных к их совершению граждан и соответственно к некоторому пусть небольшому но всё же снижению вторых.
2) Борьба с «жизнью по понятиям». Одной из своих главных задач современная исправительная система видит в недопущении возникновения тюремной культуры. Тюремный сленг, тюремные традиции – на всё это наложено жёсткое табу. Впервые попавшего за решётку никогда не поместят в одну камеру с рецидивистом. Никому не надо, чтобы места заключения превращались в школу для уголовника, в кузницу преступных кадров. Напротив, тюрьма в её нынешнем виде есть школа добропорядочности, где за вежливость идут бонусы, а за грубость, развязанность и нецензурные склонности начисляются штрафные очки, где человеку дают все возможности для образования и самосовершенствования. Порой это даже позиционируют как недостаток исправительной системы, провоцирующий отдельных личностей на криминал – они не боятся нарушать закон исходя из мысли, что так или иначе извлекут выгоду, что даже в случае поимки они получат дивиденды определённого характера, а именно будут изолированы от развлечений и искушений, сопротивляться которым на свободе у них не хватало ни моральных сил ни силы воли, благодаря чему смогут наконец самоорганизоваться и сосредоточится на обучении или освоении каких-либо навыков. Далеко не редкость, когда известный художник, композитор, писатель и т.д. становились известны лишь после того, как отсидели срок, или даже ещё в процессе его отсидки. Безусловно не все арестанты смиренно соглашаются с запретом «понятий», среди матёрых уголовников, закоренелых социопатов и тюремных завсегдатаев всегда хватает тех, кто явно и открыто противопоставляет себя системе, видя в том свою гордость, этих не окультуришь, им претят бонусы от надзирателей, им плевать на штрафные очки. Подобный контингент держат отдельно от прочих заключённых.
3) Уход от общинности. Редко какая тюрьма ныне предполагает общие камеры. Хоть малюсенькую но свою отдельную стараются предоставить каждому арестанту. Тюремная общинность далеко не самая полезная для людей вещь, социальная среда им важна, но не такая. Живя общиной, человек несколько выпадает из стиля жизни, характерного для имперского гражданина, из индивидуума превращается в члена преступного микро-коллектива. Приобретает странные с позиций гражданской среды навыки стайного бытия. Ничего хорошего в этом нет, обществу нужны только навыки семейного быта, общинность же для него скорее зло, тем более когда она ассоциативно связана в подсознании с криминалом, то есть закрепляет в людях восприятие себя как неотъемлемой части уголовного мира.
4) Загрузка занятиями. Праздное безделие вредно для персон с преступными наклонностями, ведь у них не самые правильные мысли бродят в голове, когда им нечем заняться. Если заключенный не хочет сам искать себе способ с пользой проводить свободное время, ему попытается подобрать или навязать что-нибудь тюремная администрация. Но без излишнего личностного насилия.
5) Появление в штате суда судебного психолога. Его мнение учитывается при определении виновности подсудимых, он даёт свои профессиональные оценки величине психологического ущерба, понесённого жертвой, и морального вреда, причинённого обществу, так же одна из его главных функций – рекомендации наиболее эффективных мер наказания, способствующих истинному исправлению, в частности, желательны ли физические воздействия в воспитательных целях, есть ли перспективы у применения психологических видов воздействия, с каким контингентом данное лицо допустимо совместно содержать в заключении, и др.
6) «Ангел в сердце». Технологии современной цивилизации умеют тонко влиять на эмоции людей. О чём уважаемый читатель уже знает из подраздела о коррекции поведения раздела о копировании человека. Так же мы упоминали о нирване – напитке, вытеснившим алкоголь благодаря свойству изменять эмоциональное состояние без затуманивания рассудка. «Ангел в сердце» зиждется тоже на искусственной трансформации эмоций. Осуждённого за жестокость гражданина вдобавок к тюремному заключению вполне могут приговорить к «ангелу» на срок от года до трёх-пяти лет. Приговаривать или нет решает судебный психолог. Это не наказание. Это воспитательная мера. Многие бессердечные люди не понимают глубинной сути добра, так как не испытывали его. Посредством медикаментов их принудительно делают добрыми. Дабы дать прочувствовать эту неизведанную для них сторону бытия. Наделяют концентрированной способностью воспринимать чужие эмоции доброты, сострадания, привязанности, любви, нежности, и генерировать с избытком свои. «Ангел» не какой-то психотропный или тому подобный препарат, он абсолютно не влияет на самосознание, не трансформирует личность, просто радикально усиливает восприимчивость к перечисленным типам эмоций. В результате человек, если отличался ранее определённой бесчувственностью, переживает нечто вроде культурного шока. Первые неделю-две он пребывает в состоянии воодушевления и ошеломлённости, погруженный в пучины новых чувств, сосредоточен на них и ощущает кайф сродни наркотическому. Кайф именно от эмоций. После воодушевление и ошеломлённость проходят и наступает этап сентиментальности, когда злодей способен разрыдаться от любой мелочи, от грустной или романтической музыки, от сцены объятий в фильме, от нежных интонаций женского голоса. В таком состоянии он далее и пребывает всё время, пока в нём поддерживают «ангела». Большинство переживших ангельность заключённых утверждают, это самое прекрасное, что они испытывали в жизни, ни с чем это не сравнить. Они говорят, их душу переполняет тепло, и оно столь велико, словно в сердце поселился ангел, и он жаждет обнять крыльями весь мир, и от того, что не может, он страдает, и заставляет сердце сжиматься от любви ко всему окружающему, к каждой травинке, каждой малой букашке. Именно поэтому данную воспитательную
