– Иногда ты рассуждаешь столь прямолинейно, что это можно принять за тонко продуманное издевательство над собеседником, – рассмеялся Лойсо. – При чем тут вес твоего драгоценного тела? Я говорю о другом.
– О чем?
– Что ж, могу объяснить, – Лойсо лукаво взглянул на меня и укоризненно покачал головой. – У тебя слишком много имущества. Когда ты поднимаешься на мой холм, ты волочешь за собой не только свои немногочисленные килограммы. К твоим ногам железной цепью прикован целый мир – твоя личная Вселенная, над созданием которой ты отлично потрудился. Твое любимое кресло в Доме у Моста, и твой ненаглядный шеф, этот хитрющий Кеттариец, и остальные люди, без которых ты уже не можешь обойтись. По большому счету, они действительно являются самой драгоценной частью твоего неподъемного багажа и в то же время самой тяжелой. А еще твои многочисленные квартиры, ни в одной из которых ты толком не смог обжиться, сумасшедшая езда на амобилере, предмет твоей смешной, но вполне понятной мне гордости, простодушные кочевники, которые зовут тебя царем. И царская резиденция, где ты почти не появляешься, трон, на котором ты не сидишь, слуги, которым не отдаешь приказов, жены, с которыми ты не спишь, – не правда ли, отличный набор? А еще у тебя имеется любимая собака и две здоровенные мохнатые зверюги, которых ты по привычке называешь котятами. И воспоминания о не слишком счастливой жизни в Мире, где ты родился. И другие воспоминания, о куда более удивительных приключениях. В том числе завалявшийся на дне одного из твоих многочисленных карманов зеленый камешек старого шерифа Махи Аинти, ключ, открывающий дверь в новенький Мир, который еще даже не успел толком родиться. И бесконечное могущество Вершителя, не слишком понятное и приятное тебе самому. Твоя ядовитая слюна и Смертные Шары, которые могут не только убивать, но и подчинять себе тех, кому не посчастливилось оказаться на твоем пути – даже мертвых! И Мантия Смерти, которую тебе все больше нравится носить. А ведь еще есть женщина, рядом с которой ты любишь засыпать. И другая, кому ты помог сломя голову нырнуть в неизвестность, а теперь ежедневно возносишь хвалу небу за то, что в этом Мире существует Безмолвная речь, поскольку и дня прожить не можешь без беседы с леди Меламори – тебе мало? Я могу еще полгода оглашать перечень твоего личного имущества, не умолкая ни на минуту. Тебе кажется, что все эти вещи делают твою жизнь восхитительной. Оно так, но ты вынужден волочь их за собой, когда поднимаешься на мой холм. Какое уж там легкое дыхание!
– Красивая телега. Но такого рода имущество наверняка имеется и у вас, – растерянно возразил я. – По крайней мере, могущество и воспоминания все еще с вами.
– Так было когда-то, – усмехнулся Лойсо. – Но я уже давно отказался от желания считать их своими. Все мое имущество при мне: имя, штаны, рубаха и сапоги – без них я действительно чувствую себя довольно неуютно. Но они не слишком мешают. Смотри!
Лойсо легко поднялся с камня, на котором сидел. Миг спустя он вихрем взмыл в небо и исчез, словно не было никогда никакого Лойсо Пондохвы, Великого Магистра Ордена Водяной Вороны, пленника сэра Джуффина Халли и этого жаркого пустынного места.
– Но, в таком случае, почему вы просто не удерете отсюда, Лойсо? – спросил я, задрав голову к пустому белобрысому небу. – Если уж у вас так хорошо получается? Почему бы этому ветру не унести вас на дальнюю окраину Коридора между Мирами и дальше, куда вам заблагорассудится?
– Потому что я слишком серьезно влип. – Горький смешок раздался у самого моего уха. – Твой драгоценный Кеттариец – очень хороший колдун. Что он действительно умеет делать, так это закрывать двери. Особенно Двери между Мирами, надо отдать ему должное. Зато ты умеешь открывать любые двери, сэр Тяжеловес. Ты еще сам удивишься, когда узнаешь, как легко тебе это удается. Я уже говорил тебе, что больше всего на свете ты любишь выпускать птичек из клеток? Поэтому мне остается только одно – подождать того замечательного момента, когда ты решишь заняться взломом моей клетки – просто так, от нечего делать.
Его вкрадчивый горячий шепот внезапно умолк. Я поднял глаза и увидел, что Лойсо опять сидит на своем желтом камне. Голова опущена, руки неподвижно замерли на коленях, словно бы и не улетал никуда стремительным легким вихрем.
– Иногда меня заносит, Макс. Не обращай внимания, – наконец сказал Лойсо.
Он обезоруживающе улыбнулся. Его улыбка здорово напоминала мою собственную, но, в отличие от моего настоящего отражения в зеркале, так напугавшего меня этим утром, лицо Лойсо успокаивало, умиротворяло, даже убаюкивало. Самая сокрушительная разновидность обаяния, что правда, то правда.
– Мне даже понравилось, – сказал я. – Из вас получился такой хороший ветер. А что касается всего остального… Вы дали мне прекрасный совет, которым я никогда не сумею воспользоваться, только и всего.
– Сможешь, – флегматично возразил Лойсо. – Просто для этого тебе придется влипнуть в какую-нибудь совсем уж скверную переделку. Ты представить себе не можешь, на что способен человек, который наконец-то понял, что у него нет иного выхода. Между прочим, тебе пора возвращаться домой, сэр Вершитель. Если ты посидишь здесь еще немного, тебе опять станет жарко, ты проснешься полуживым, а потом скажешь себе, что во всем виноват злодей Лойсо, и не решишься навестить меня до Последнего Дня года. Или еще дольше, знаю я тебя.
Я послушно поднялся и начал спускаться по пологому склону холма, благо уже успел уяснить, что если сэр Лойсо Пондохва начинает командовать, лучше делать так, как он говорит, – дешевле обойдется.
Одолев половину пути, я все-таки упал и покатился вниз, стараясь защитить лицо от колючих стеблей сухой травы. Мой собственный горький опыт свидетельствует, что царапины, заработанные в этом сновидении, останутся при мне и после пробуждения. А объясняться спросонок с проницательной Теххи… Нет уж, увольте!
Падение мое завершилось как обычно: я проснулся под теплым меховым одеялом и с удовольствием обнаружил, что, пока я спал, в обитаемом мире произошло множество перемен, одна другой приятней. На небе появилось солнце, а на краю постели – Теххи, да еще и с маленьким подносом. Камру в постель мне подают редко, можно сказать, никогда. Но такой уж, видать, сегодня выдался замечательный день.
– Хорошо, что ты сам проснулся, – обрадовалась она. – Ненавижу будить людей. Особенно, если они так мило улыбаются во сне.
– Ничего, теперь я буду мило улыбаться наяву, – пообещал я. – А зачем ты собиралась меня будить? Неужели так соскучилась?
– Да нет, не то чтобы, – насмешливо протянула она. – Просто внизу сидит сэр Мелифаро. И плачет.
– Ты его обидела? – обрадовался я.
– Нет, что ты. Его обидел сэр Джуффин. Этот злодей велел бедняге доставить тебя в Дом у Моста. У вас там, если я правильно поняла, что-то стряслось. Поэтому сэр Мелифаро заявился в мой трактир, выпил все, что под руку подвернулось, и угробил чуть ли не полчаса своей единственной и неповторимой жизни, чтобы уговорить меня подняться в спальню и совершить порученный ему подвиг. Говорит, после того как ты в его присутствии отдал приказ об уничтожении племени манухов, он окончательно понял, с каким чудовищем имеет дело. И теперь ни за что не решится будить тебя самостоятельно. Он, дескать, великий герой, но не настолько.
– Какой же он молодец, – нежно сказал я. – Как он все славно организовал! Проснуться в твоем обществе… и в обществе этого маленького симпатичного кувшинчика с камрой – гораздо лучше, чем обнаружить в постели сапог сэра Мелифаро. А кстати, что у них там случилось?
– Понятия не имею, – Теххи пожала плечами. – Нужны мне ваши тайны. У меня своих, хвала Магистрам, хватает.
– Правда? – спросил я, с удовольствием делая первый, самый вкусный, глоток ароматного горячего напитка. – Нет, так не годится. У жителей Ехо не должно быть никаких секретов от Тайного Сыска. А ну выкладывай все свои тайны!
– С какой начинать?
– С самой страшной.
Я скорчил грозную рожу, каковую, теоретически, положено иметь вместо нормального человеческого лица всякому уважающему себя Тайному Сыщику, приступающему к допросу очередного злодея.
– А, ну это просто, – улыбнулась Теххи. – Ты и есть моя самая страшная тайна. Страшнее не придумаешь.
Она быстро поцеловала меня, вскочила, рассмеялась и опрометью бросилась к лестнице. Мгновение спустя ее уже не было в спальне. Не женщина – морок. Сладостный, впрочем, морок.
– По городу ходят слухи, что ты уже проснулся, чудовище. Население в панике, беременные женщины в ужасе прячутся за спины стариков и детей.
В спальне появилось ослепительное ярко-желтое лоохи сэра Мелифаро. К лоохи прилагалась довольная рожа, снабженная безупречной голливудской улыбкой, открывающей восхищенному взору наблюдателя как минимум полсотни белоснежных зубов.
