– А все ж с кусом мяса доброго эти твои сопли морские не сравнятся – хоть ты тресни! – гнул свою линию упрямый Жало.
– На то я тебе скажу, что по одежке и протягивай ножки. Не на Москве, чай, чтобы по ресторациям привередничать – подайте мне антрекоту да филей де-воляй, – назидательно поднял палец нижегородец. – Я тут, промежду прочим, на вечную житуху оставаться не думаю. Уж за тебя не скажу.
– Сам знаешь мои думки на сей счет.
Увлеченные разговором, они не заметили, как к ним подошел Колесо. Нависнув над ними, он несколько мгновений смотрел на своих дружков тяжелым взглядом, а потом усмехнулся в густые усы и молвил:
– Ну, а раз так – силенки-то пригодятся. Банкуй, Заяц, поделим твой улов по-братски. А за едой и погутарим за мыслишки наши скорбные.
Заяц ловко раскрывал раковины корявым, но бритвенно острым ножиком. Элегантным взмахом отделял мантию от упругого, но нежного при этом мяса и протягивал по очереди сотрапезникам, не забывая и про себя. Содержимое массивных устричных раковин он слегка присыпал выпаренной морской солью, а потом шумно высасывал, причмокивая от удовольствия. И все это время без умолку тараторил:
– Под гребешка отведай-ка вот этой зеленой кашки. Уасаби называется. Япошки ее завсегда пользуют. Выменял вот давеча у одного на мешок орешка кедрового.
– А что это такое?
– Навроде хрена нашего. Но не хрен. Пробовал я корень ядреный растереть, ан не то.
– Япошки твои… – недоверчиво проворчал Жало, отталкивая не слишком на вид аппетитное угощение. – Вот сегодня они тебе касяй-масяй, а завтра голову снесут мечом. Войной оне нам грозят, самураи чертовы!
– А тебе с того какая беда? – вскинулся Заяц. – Али у государя императора Николаши вернее тебя подданного нету? Солдатам да казачью пускай рубят – моих возражений нету!
– Оба вы чушь порете, – пресек спор атаман. – В случае чего – все под нож пойдем. Узкоглазые миловать нас не станут. Но война меня не страшит и вас не должна. Без сроку мы сюда высланы, на милость царскую уповать не след. Так и не станем мы ее дожидаться. Продумал я путь наш из сих краев гиблых…
– Благодетель, говори же, не томи! – Заяц подался вперед и вперил в рассказчика горящий от нетерпения взгляд.
Колесо хлопнул его тяжеленной ручищей по плечу – тот аж присел слегка. И весомо произнес:
– Торопиться мы не станем. Ибо быстро лишь кошки родятся. Но и время тянуть тоже негоже. Вот уже скоро, как погода хорошая встанет, пойдем мы на север. Цель наша там – мыс Погиби.
– Ох, и названьице же! – поморщился Заяц. – Не сулит ничего хорошего…
– Не скули раньше времени, – сурово прервал его Колесо, зыркнув из-под кустистых бровей. – Только оттуда мы сможем до земли Большой добраться. Угоним у гиляков лодку, и дай Бог нам силы в руки да моря спокойного! А оттуда пойдем через тайгу. На западе, где за рекой Амуром Китай лежит, переправимся на ту сторону – нужно подоспеть туда к ледоставу. Я с тамошними хунхузами-контрабандистами знаю, как договориться. А там уже два пути у нас – или через Монголию на Иркутск, или на юг до Шанхая, а там на пароход и уже пыхтеть до Питера. Хорошо подготовиться нужно – провизии заготовить, оружия раздобыть, одежи теплой. Путь неблизкий и нелегкий.
– Я насушу ягоды лимонника, – Ларина уговаривать не пришлось. – Шибко они помогают идти долго да усталости не ведать.
А вот обычно сговорчивый Жало закочевряжился:
– Если не утопнем, так медведь нас подерет – слыханное ли дело по такой глуши бродить! Мы с Зайцем парни-то городские…
– Я плоть от плоти этой глуши, – насмешливо ответил Колесо. – Не хорони себя раньше времени. Ежели по уму все сделаем, пройдем мы море и тайгу.
– Ну, а в Китае – с чего бы этим хунхузам нам пособлять? Порешат, да и дело с концом! – не успокаивался Жало. – А денег мы где раздобудем, чтоб до Иркутска или Шанхая добраться?
– Вот как ты на Сахалин всю дорогу скулил, так и сейчас продолжаешь! – недобро уставился на него Колесо. – С хунхузами мы не один пуд соли съели и на лихие дела ходили. А братские людишки – буряты, – ежли чего, предательства им не простят, из-под земли достанут. Долг у них передо мной кровный, а от того Колесо им брат названый. Об деньгах же и вовсе не тревожься. Золото у меня припрятано по ту сторону границы. А в Харбине так и вообще в банке солидный счет имеется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Душой кривить не стану, – нехотя признался Жало. – Плавать я не умею, оттого и боязно. Да и холода приближаются, на одних ягодках долго не протянешь!
– Дурак! – хихикнул Заяц. – Кто ж на одних ягодках бегает?
Колесо раскатисто хохотнул и ощерился пугающей улыбкой.
– Вон видал, по берегу ходит Дядя Сарай,[206] от сохи[207] на время? – Он ткнул пальцем на щупленькую фигурку в арестантском бушлате, бредущую вдалеке. – Кто таков?
Заяц прищурился и ответил:
– А, это Морошко. На бану угол подрезал,[208] да сразу же и попался.
– Вот и нам он попадется. Не пропадем с голоду.
Зачем Колесо пытался бежать в начале жуткой сахалинской зимы, его подельники не спрашивали. Закон товарищества не позволял задавать такие вопросы или ослушаться могучего вожака. Может, он и впрямь хотел добраться до Большой земли, а может, вернуться через неделю и сказаться бродягой, родства не помнящим, чтобы уменьшить себе срок, а может, и что-то другое тянуло его из тюремных стен…
* * *Этой партии, отправившейся на остров Карафуто, официально не существовало. Чиновник императорской канцелярии, начальник русского отдела военной разведки, командующий особым горнострелковым корпусом и моложавый адмирал, явно бывший в этой компании за главного, – эта четверка инструктировала Отоми Мурасэ перед отправлением из Ниигаты.
– Вы – предприниматель, браконьер, бандит, кто угодно, но не тот, кем являетесь на самом деле. Государство за вами не стоит! – Канцелярист с лицом встревоженной крысы повторял это раз за разом.
Отоми равнодушно кивал. Он с детских лет умел держать язык за зубами – в переулках Осаки без такого навыка выжить было нереально.
– Очень важно провести подробную рекогносцировку всей центральной и северной части Карафуто, или как его называют русские – Сахалина. У нас до сих пор нет этих данных, а время поджимает! – наседал седой пехотный генерал.
– С тобой будут два моих человека. В случае окружения русскими сначала зарежешь их, а потом сделаешь сэппуку! – вкрадчиво говорил разведчик, буравя Отоми жесткими глазами.
Якудза Мурасэ, и без того приговоренный к смертной казни, лишь вяло улыбался и повторял «хай». Кто бы мог подумать, что расправа с провинциальным взяточником-мытарем возымеет такой резонанс в Токио! Като Икемото, глава клана, с сокрушением повторял: «Отдавая тебя, Отоми, я отрезаю себе правую руку! Но мы должны пожертвовать кем-то из наших, или же нас всех до единого перебьют!» Семья Икемото давно заменила Отоми свою собственную, и дело было даже не в чести якудза, кто-то должен был пролить свою кровь за клан, и ни у кого не было более веской причины, чем у него.
Адмирал подытожил:
– Мурасэ, вы человек опытный. Понимаете, что русские нам врагами стали не так давно. Есть на Карафуто народ, который воюет с сынами Ямато уже много веков. Они думают, что нашли себе сильного покровителя, – надо лишить их этой иллюзии. А заодно преподать урок тем айну, которые только ждут случая, чтобы поднять на Хоккайдо бунт. Действуйте по обстановке, но всегда оставайтесь беспощадным. И по возвращении вы из обычного грязного бандита станете офицером и дворянином – так заслужите же эту честь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глаза адмирала блеснули желтым тигриным пламенем, и Отоми понял – не в разведке кроется потаенная, основная цель миссии, совсем не в разведке.
Шхуна, на которой отряд Мурасэ отправился в путь, долго поднималась вдоль принадлежащей японцам Курильской гряды. Достигнув Онекотана в Северной группе островов, корабль взял курс на запад и пошел через неспокойное Охотское море. Стихия была немилосердна к диверсантам. Шторма один за другим терзали утлую парусную посудину, а одного из людей начальника разведки смыло за борт, когда он маялся от приступа морской болезни. В итоге многострадальная шхуна причалила к мысу Терпения. Отоми орал, плевался, порывался перестрелять и изрубить в морскую капусту всю команду – более неудобного и уязвимого места для высадки придумать было сложно. Однако капитан оставался непреклонен – у него нет возможности возвращаться в открытое море, чтобы потом пристать севернее. Шхуна того и гляди пойдет ко дну, а лихие тайфуны могут унести их, как щепку, и вовсе к Колыме. А каботажное плавание вдоль берега таило в себе реальную опасность напороться на русский пограничный сторожевик. Кроме того, до морского волка дошли некоторые сведения об истинном статусе сурового господина Мурасэ. Возможно, в Осаке моряк и не стал бы переходить дорогу якудза, но на берегу враждебного острова сила была не на стороне бандита. Пришлось Отоми усмирить свой гнев и отправиться в долгий изнурительный путь с оконечности протяженной косы в самое сердце Сахалина.
