— Ты ищешь путь внутрь? — навстречу ему направился один из близнецов. — Зачем?
— Нам сказали войти в Сдвиг. Я собираюсь так и поступить. Можешь стоять здесь, сколько хочешь, словно дурак, я же хочу проявить себя.
— Ах, какое прямодушие, сын Фулгрима, — заговорил другой близнец. — Какое прямодушие и незнание истины.
Теперь к нему двигался не один из них, а оба, в разных направлениях, словно беря Ворена в клещи. Лишь Долос остался на месте. Он стоял так неподвижно, что его можно было принять за статую.
— И в чём же истина?
— Войти в Сдвиг — первая часть ритуала. Это царство Хаоса и беспорядка. Оно принимает тех, чьи сердца бьются в унисон с его беглым ритмом.
Ворен вынул из ножен клинок и кивнул.
— Значит, мы сразимся здесь. Жаль, что ты так и не увидишь, что таится внутри.
— Его догадки и высокомерие так забавны, не правда ли, Шеар? — эти слова выдали близнецов. Ворен повернул свою голову к Феддею, говорившему. — Мы стремимся проявить себя перед владыкой Чёрным Сердцем. Неужели ты думаешь, что сначала я не избавлю себя от самой опасной угрозы? — его крадущаяся походка стала ещё более хищной, агрессивной. Ворен ощутил, как напрягаются мускулы в его теле, готовясь к неизбежной схватке. Она так и не началась. — Выживают сильнейшие.
С этими словами Феддей бросился на Ворена, вскинув болт-пистолет. Ждавший такого хода Ворен шагнул в сторону и пригнулся, готовясь нанести размашистый удар. Действия Феддея были жалкой, неуклюжей атакой, и сын Фулгрима уже приготовил язвительное замечание… Но оказалось, что он поспешил с выводами. Когда сила рывка понесла его вперёд, Феддей спустил курок пистолета. Массреактивный снаряд ударил Шеара в наплечник, и тот пошатнулся. А затем снаряд взорвался, и грохот разнёсся по всему залу, превратившись в гротескное эхо.
Ворен ощутил, как подступает старый голод: гонящая его жажда битвы, желание ощутить схватку. Голод преследовал его постоянно, как низших людей желание пить и есть, и звук выстрела напряг все мускулы в генноусиленном теле воина. В сжатые, напряженные связки хлынул коктейль стимуляторов, но Ворен остался на месте, призвав весь свой самоконтроль.
Да, он не ожидал, что близнецы вот так просто нападут друг на друга. Независимо от итогов схватки, они окажут ему услугу, однако следующий из этого вывод, что он — не самый опасный, оскорблял чувства Ворена так, как ничто из услышанного им за годы.
Братья сражались с яростью, которую обычно берегли для врагов, и итог мог быть только один. Верхним взмахом силового топора Шеар нанёс своему брату сокрушительный удар по шлему, расколовший керамит. Челюстная пластина пролетела по воздуху и с лязгом рухнула на каменный пол зала. Феддей устоял, а его противник занёс оружие для нового удара.
Долос же до сих пор удерживал позицию, хотя Ворен и заметил, как изменилась поза Красного Корсара, выдавая такую знакомую готовность к бою.
Смертоносная голова топора впилась в шлем оглушённого воина. Ворен услышал характерные звуки мягкой плоти, разрываемой гудящим силовым полем клинка, и треск костей, когда оно соприкоснулось с черепом Феддея.
Он застонал от боли и рухнул на колени. Брат ударил его кованым сапогом, и раненый воин с грохотом покатился по полу. Кровь текла из разбитого керамита, скапливаясь в лужу. Близнец вновь поднял топор, готовясь нанести смертельный удар.
— Выживают сильнейшие, — тихо повторил Шеар. — Ты разочаровал меня, братец.
Но прежде, чем топор опустился, раздался скрежещущий звук. Древние механизмы пробудились. Пол под Вореном резко сдвинулся, отчего воины потеряли равновесие. Ворен покачнулся.
— Что… — начал он, но его вопрос заглушил очередной негармоничный скрежет, а затем очередной рывок, от которого по костям прошла дрожь.
— Сдвиг, — наконец, заговорил Долос. — Он готов принять нас.
Желая наконец-то выйти на боевую арену и закончить этот жалкий ритуал, Ворен огляделся вокруг в поисках открывающейся двери.
А затем пол под ним исчез, и он рухнул в никуда.
Само падение было недолгим, но приземление оказалось жёстким и неожиданным. Несмотря на свою улучшенную физиологию и крепкое тело, Ворен задохнулся, воздух выбило из лёгких. В падении шлем оказался безнадёжно повреждён. Ни в визоре, ни в динамиках не было ничего, кроме треска помех, и потому воитель сорвал его с головы и отбросил. Он тяжело поднялся на ноги и поднял меч.
Где бы он ни был, здесь было темно, и он был один. Вокруг не было ни следа остальных, что полностью устраивало Ворена. Его нервные окончания и мускулы всё ещё вздрагивали от текущих по венам химикатов, но он оставался собранным. Сделав глубокий вдох, Ворен направил своё внимание на то, что происходило вокруг.
Когда он полностью пришёл в себя, комната вокруг словно стала сгущаться. Даже без авточувств всё казалось каким-то красноватым. Ворен решил было, что весь Сдвиг залит кровью, и поднёс перчатку к голове. Никаких ран. Нет, кровь не залила его глаза. Нет, сказал он себе. Показалось.
Но медный запах крови здесь был. Он висел в воздухе. Ворен настороженно принюхался. Запах напомнил ему апотекарион после битвы, когда обрабатывали раны. Мысли и пробуждающиеся воспоминания вызвали в теле дрожь удовольствия, которое Ворен охотно принял, позволяя ему направить себя. Смерть была близка. Смерть, которую он принесёт. Он алчно облизнул губы и сфокусировался.
Он стоял в маленькой комнатушке, едва ли достигавшей малой части той, из которой он вышел. В тёмном и заплесневевшем уголке валялась груда человеческих костей. Они были слишком маленькими для космодесантников, и Ворен ощутил, как невольно кривятся в усмешке его губы. Здесь, несомненно, были существа, которых следовало усмирять, и Чёрное Сердце по своему обыкновению использовал для этого сектантов. Тиран Бадаба не был щедрым господином, раздававшим направо и налево награды, а отправка сюда уж точно не была вознаграждением.
Ворен позволил своим пальцам легко обхватить рукоять оружия и сделал пару шагов вперёд. Единственным слышимым звуком были его тяжёлые шаги, отдающиеся дрожью по комнате, и собственное дыхание, усиленное даже без шлема. Он подошёл к стене и застыл, заметив, как она потекла от прикосновения, словно пористая губка, поддающаяся под напором. Протянув руку, Ворен надавил, и его пальцы погрузились в поверхность по костяшки. Он немедленно убрал руку, а затем надавил мечом.
Ничего, лишь прочная стена.
Ворен замер у груды костей и пригнулся, подобрав берцовую кость. С неё всё ещё свисали рваные, гниющие полоски плоти. Воитель разжал пальцы, и кость рухнула на пол с глухим стуком. Конечно, Ворен понятия не имел, чего ожидать от Сдвига, но очевидно, что обитающие здесь существа кормились человеческой плотью. И он не сомневался ни на секунду, что они с наслаждением погрузят плоть и когти в Адептус Астартес.
Он пошёл вперёд и вышел из комнатушки в длинный коридор. Тяжёлые сапоги гремели по каменному полу. Вокруг не было ни следа трёх воинов, пришедших на состязание. Феддей вероятнее всего искалечен и выведен из игры, а скорее всего, просто мёртв. Удар Шеара был верным и наверняка оборвал нить жизнь близнеца.
Шелест заставил его остановиться на полшаге и застыть словно статуя, прислушавшись. По большому счёту это был нечленораздельный лепет: свистящий шёпот на каком-то неведомом языке. Он подумал, что нечто мелькнуло в тенях, и обернулся.
Но там не было ничего.
Шёпот продолжался. Этот звук сводил с ума, и, хотя Ворен и не понимал слов, он прекрасно понимал, чем они пытаются его соблазнить.
Любые союзы…
Даже не имея возможности перевести, понять слова, он узнавал их. Такие же звуки всегда разносились по тренировочным палубам и оружейным залам на кораблях Детей Императора. Вечные обещания демонов очаровывали его, маня лучшей жизнью — лучшей судьбой, чем служение до сих пор смертному, пусть и, несомненно, избранному, воину из царства плоти.
Он решил, что у него ещё будет время на раздумья, и закрыл податливую к таким искушениям часть разума. Нужно держать себя в руках. Место чемпиона Тирана — его лучшая надежда в странном новом существовании.
Ворен шёл вперёд, но шёпот не оставлял его. Он лишь становился всё сильнее, обволакивая сына Фулгрима словно бесплотная дымка. Чувство, что это дымка было таким сильным, что он невольно протянул руку, желая отмахнуться. И латная перчатка встретила странное сопротивление, так, как если бы он продирался ладонью сквозь смолу.
Внезапно он ощутил чьё-то приближение и резко обернулся, подняв меч. Шеар бросился на него, крича в гневе и ярости. Как и Ворен, корсар где-то бросил шлем. Два воина сшиблись, загремев керамитом, и Ворена отбросило к стене коридора. Они яростно боролись, давя друг на друга изо всех грубых сил. Шеар был крупнее и сильнее, но сын Фулгрима — решительнее. Пошатнувшись, воины потеряли равновесие и покатились, не разжимая рук.
