есть документы, – иранец ушел в середину кабины в поисках документов из-за шторы, отделяющей заднюю часть кабины, где находится спальное место, от пространства, где сидения водителя и пассажира, послышался кашель Сары.
– Ты не один что ли? – Мустафа еще сильнее сдвинул брови
– Нет… Но я вам все объясню, – растерялся иранец, и лицо его залило краской
– Выходи! – крикнул полицейский, обращаясь к женщине.
Сара, уже успевшая привести себя в порядок, вышла из спального отделения, отодвинув шторку, и сделала испуганное лицо при виде работника полиции.
– Спускайся вниз, приказал ей Мустафа, и крикнул в сторону «шестерки», обращаясь к Самиру, наблюдавшему за происходящим в салонное зеркало,– проверь ее документы, отвезем ее в отделение.
– Садись, – Самир, указал ей на заднюю дверцу «шестерки» , высунув руку в опущенное стекло.
– Чуть не убил меня, – улыбнулась Сара, после того как оказалась за тонированным стеклом задней дверцы, – как будто у него не было женщины целую вечность.
Молодой полицейский сделал над собой усилие, чтобы не засмеяться и не сказать что-нибудь пошлое.
– Ты что тут устроил, – продолжал наступление Мустафа, загоняя иранца в еще более неловкое положение. – Ты организовал тут публичный дом что ли? Вот зачем ты тут остановился! Тебе не стыдно? Это общественное место, ты понимаешь?
– Извините, господин полицейский, извините меня, пожалуйста. Я это не специально, просто подошла эта женщина, попросила ей помочь. У нее обувь порвалась. Я ничего плохого сделать не хотел, господин полицейский, – было понятно: положение у иранца не завидное, Мустафа зажимал его в когтях все сильнее, старый лис знал, чем сильнее давишь, тем охотнее отдаст деньги – этот закон всегда работал безупречно.
– Ты устроил публичный дом прямо в центре города, – угрюмо покачал головой полицейский, хотя ни о каком центре города, да и о городе вообще и речи быть не могло, это была обычная обочина дороги вне населенного пункта, где в принципе не было никакого запрета на остановку транспортного средства. – Тут дети ходят, ты об этом подумал? Мне придется отвезти тебя в отделение полиции и будем оформлять.
– Нет, нет, прошу вас, я починил ей обувь, там был оторван ремешок…
– Знаю я, какую обувь ты ей починил, давай закрывай машину – едем в отделение. – Мустафа явно блефовал, согласись иранец поехать с ним в отделение, ему предъявлять было нечего, а за причиненные иностранному гражданину неудобства он мог бы получить по шапке от собственного начальства. Все это он знал, однако был уверен, что страх окажется сильнее здравого смысла, чувство вины заставит сделать жертву то, что нужно ему.
– Мне нельзя никуда, я не могу оставить грузовик, баба. Прошу вас. Умоляю вас. Вы ведь тоже мужчина, вы же понимаете меня.
– Я себе такого не позволяю, надо сдерживать себя, мы же не животные, чтоб спариваться в публичных местах, на глазах у женщин и детей. Это позор! – нахмурился Мустафа, – совсем недавно мы задерживали типа, он зарезал ножом жену и любовника, весь дом был в крови! – соврал усатый полицейский, чтоб создавать еще более мрачную атмосферу для иранца, – хочешь чтобы кто-то тебя тут замочил?
– Нет, я не хочу проблем. Я могу заплатить штраф. Хотите, я оплачу, господин полицейский? И больше никогда такого не повторится, даю слово. Я просто оступился, простите меня, пожалуйста.
– Штраф следует выплачивать в местных деньгах. У тебя есть наши деньги?
– Нет, у меня остались только иранские деньги
– А как на счёт долларов, есть?
– Нет, только риалы. Оплату перевозок совершают перечислением, у меня при себе бывает совсем немного наличных денег. И сейчас доллары закончились и остались только иранские риалы. Ведь я уже еду домой.
– Сколько есть? – спросил Мустафа.
Иранец порылся в карманах и достал кучу купюр разного номинала.
– Могу заплатить штраф в двести тысяч, – цифра прозвучала очень солидная, однако Мустафа понятия не имел, сколько это будет если перевести в азербайджанские манаты, равно как и то, что с ними делать .
– Ладно, отдавай, и… убери машину отсюда. Тут нельзя останавливаться!
Иранец отдал несколько купюр, совершенно непонятных для Мустафы, стал быстро убирать шторы с лобового стекла, он спешил покинуть злополучное место. Завел двигатель и начал благодарить господина полицейского, который был так добр и согласился не отвозить его в отделение полиции. Но надо было торопиться и успеть уехать, пока полицейский не передумал.
Однако полицейский не имел никакого желания передумывать и, сложив риалы в карман брюк, вернулся к своей «шестерке».
Некоторое время они ехали молча.
– Ну что, дядя Мустафа? – наконец нарушил молчание Самир
– Ты не знаешь сколько будет двести тысяч иранских риалов в манатах?
–Понятия не имею, – пожал плечами Самир.
– Около восьми манатов, – прозвучал голос Сары с заднего сидения
– Восемь чайников чая, – задумчиво произнес Мустафа, посмотрев в зеркало на Сару, и нажал сильнее педаль акселератора.
