Неописуемый взрыв рукоплесканий и приветственных криков внезапно возник в обширном зале и бурными волнами стал носиться по ней. Тургенев встал, растерянно улыбаясь и низко наклоняя свою седую голову с падающею на лоб прядью волос. К нему теснились, жали ему руки, кричали ему ласковые слова, и когда до него, наконец, добрался министр народного просвещения Сабуров и обнял его, утихавший было шум поднялся с новой силой. В лице своих лучших представителей русское мыслящее общество как бы венчало в нем достойнейшего из современных ему преемников Пушкина. Лишь появившийся на кафедре Ключевский, начавший свою замечательную речь о героях произведений Пушкина, заставил утихнуть общее восторженное волнение.
В тот же день на обеде, данном городом членам депутаций, произошел эпизод, вызвавший в то время много толков. На обеде, после неизбежных тостов, должны были говорить Аксаков и Катков. Между представителями петербургских литературных кругов стала пропагандироваться мысль о демонстративном выходе из залы, как только начнет говорить редактор "Московских ведомостей", в это время уже резко порвавший с упованиями и традициями передовой части русского общества и начавший свою пагубную проповедь исключительного культа голой власти как самодовлеющей цели, как власти an und fur sich [в себе и для себя (нем.)]. Но когда, после красивой речи Аксакова, встал Катков и начал своим тихим, но ясным и подкупающим голосом тонкую и умную речь, законченную словами Пушкина: "Да здравствует солнце, да скроется тьма!" - никто не только не ушел, но большинство - временно примиренное - двинулось к нему с бокалами. Катков протянул через стол свой бокал Тургеневу, которого перед тем он допустил жестоко "изобличать" и язвить на страницах своей газеты за денежную помощь, оказанную им бедствовавшему Бакунину. Тургенев отвечал легким наклонением головы, но своего бокала не протянул.
Окончив чоканье, Катков сел и во второй раз протянул бокал Тургеневу. Но тот холодно посмотрел на него и покрыл свой бокал ладонью руки. После обеда я подошел к Тургеневу одновременно с поэтом Майковым. "Эх, Иван Сергеевич, - сказал последний с мягким упреком, - ну зачем вы не ответили на примирительное движение Каткова? Зачем не чокнулись с ним? В такой день можно все забыть!" - "Ну, нет, - живо отвечал Иван Сергеевич, - я старый воробей, меня на шампанском не обманешь!"
Впрочем, в зале Дворянского собрания был первый из трех устроенных в память Пушкина концертов, с пением и чтением поэтических произведений. На устроенной в зале сцене стоял среди тропических растений большой бюст Пушкина, и на нее поочередно выходили представители громких литературных имен, и каждый читал что-либо из Пушкина или о Пушкине. Островский, Полонский, Плещеев, Чаев, вперемежку с артистами и певцами, прошли пред горячо настроенной публикой. Появился и грузный, с типическим лицом и выговором костромского крестьянина, всклокоченный и с большими глазами навыкате, Писемский. Вышел, наконец, и Тургенев. Приветствуемый особенно шумно, он подошел к рампе и стал декламировать на память, и нельзя сказать, чтобы особенно искусно, "Последнюю тучу рассеянной бури", но на третьем стихе запнулся, очевидно, его позабыв и, беспомощно разведя руками, остановился. Тогда из публики, с разных концов, ему стали подсказывать все громче и громче. Он улыбнулся и сказал конец стихотворения вместе со всей залой. Этот милый эпизод еще более подогрел общее чувство к нему, и когда, в конце вечера, под звуки музыки все участники вышли на сцену с ним во главе и он возложил на голову бюста лавровый венок, а Писемский затем, сняв этот венок, сделал вид, что кладет его на голову Тургенева, - весь зал огласился нескончаемыми рукоплесканиями и громкими криками "браво". На следующий день, в торжественном заседании Общества любителей российской словесности в том же Дворянском собрании, Иван Сергеевич читал свое слово о Пушкине с большим одушевлением и чувством, и заключительные слова его о том, что должно настать время, когда на вопрос, кому поставлен только что открытый накануне памятник, простой русский человек ответит: "Учителю!" - снова вызвали бурную овацию. [...] С этих пор я больше не видел Тургенева, но получал от него из Парижа поклоны через М. М. Стасюлевича. Он разрешил последнему показать мне осенью 1882 года в рукописи "Стихотворения в прозе". Среди них были ненапечатанный тогда "Порог" (разговор Судьбы с русской девушкой) и полная добродушного юмора вещица, кончавшаяся словами: "но не спорь с Владимиром Стасовым", шумным и яростным спорщиком, приводившим Тургенева в отчаяние своими нападками на Пушкина. Она, сколько мне известно, не была никогда напечатана, а "Порог" Тургенев сам просил Стасюлевича выкинуть, говоря в своем письме: "Через этот "Порог" вы можете споткнуться... особенно если его пропустят, а потому лучше подождать". Рукопись дана была мне поздно вечером, и я провел всю ночь, читая и несколько раз перечитывая эти чудные вещи, в которых не знаешь, чему более удивляться, - могучей ли прелести русского языка, или яркости картин и трогательной нежности образов. Я высказал все это в письме к Стасюлевичу, выразив лишь сомнение, правильно ли в "Конце света" употреблено слово "круч" вместо "круча", а он, как оказалось, послал мое письмо в подлиннике Тургеневу. "Спасибо за сообщенное мне письмо К., - писал ему 25 октября 1882 года Иван Сергеевич. - Очень оно меня тронуло, и я буду хранить его, как документ. И "круч" - и "круча" существуют, но круча, я думаю, грамматически правильнее".
Менее чем через год Иван Сергеевич опочил, после тяжких страданий, а 27 сентября 1883 года грандиозная похоронная процессия проводила его дорогой прах на Волкове кладбище и опустила в землю, где через два года упокоился и Кавелин. [...]
Тургенев
Очерк опубликован в майском номере "Вестника Европы" за 1908 г.
Вошел в подборку воспоминаний о писателях: "Тургенев. - Достоевский. Некрасов. - Апухтин. - Писемский. - Языков". Очерк входил во все три издания 2-го тома "На жизненном пути" (Спб., 1912 и 1913; М., 1916). Печатается по т. 6 Собрания сочинений, с некоторыми обоснованными этим изданием сокращениями.
С. 127. ...Журнальный вариант и падание 1913 г. включали любопытный комический эпизод с Тургеневым, Герценом и французским ученым и политическим деятелем Эмилем Литтре (1801 - 1881) Русские писатели посетили создателя знаменитого "Словаря французского языка" (Париж, 1863 1872. Т 1 - 4), и разгорелся бурный спор из-за какого-то выражения в нем. "Герцен, рассказывает Кони со слов Тургенева, - очень горячился, нервно ходил по комнате и залпом выпил два стакана бережно разлитого хозяином вина. Наконец, спор утих, и мы стали собираться уходить... И тут хозяин спросил, как им понравилось его вино, на что Герцен, еще, видимо, не остывший от спора и под влиянием его не разобравший, что пил, ответил рассеянно: недурное винишко ("petit vin"). Хозяин возразил потрясение: ведь это шамбертен тридцать седьмого года, 30-летняя драгоценность, которую раскупорил только для русских друзей...
И очень огорчился Герцен, для которого творческая полемика затмевала все на свете: "Зачем он не сказал, какое это вино и какого года: я бы его совсем по-другому пил!.."
С. 128. состоит членом-корреспондентом... - с конца 1860 г.
С. 129. Устный рассказ вылился в одномоментное "насильственное"
написание Тургеневым статьи "Пергамские раскопки", которые М. М. Стасюлевич опубликовал в своем "Вестнике Европы" (1880. - No 4).
С. 130. Кони Ф А. (1809 - 1879) - театральный драматург, критик, издатель, отец Кони. Ему посвящен отдельный очерк А. Ф. Кони, впервые напечатанный в журнале "Нива" No 14 за 1909 г (к 100-летию со дня рождения).
С. 130. Виардо-Гарсиа Полина (1821 - 1910) - французская певица (сопрано), в 1830 - 1860 гг. выступала с гастролями в Петербурге. Предмет многолетней трудной, мучительной любви И. С. Тургенева.
С. 132. Кавелин К Д. (1818 - 1885) - выдающийся либеральный историк, публицист западнической ориентации, друг Кони, который написал о нем очерк, вошедший в его книгу "Очерки и воспоминания"
(Спб.) и в 4-й том "На жизненном пути".
С. 133. Стих Некрасова - из стихотворения "Несчастные".
С. 134. Золя в "Вестнике Европы" сотрудничал в 1875 - 1880 гг., там напечатаны его "Парижские письма", рассказы, очерки, статьи.
С. 136. А. Н. Островский назвал в своей речи... - 1 июня 1880 г.
в Москве на обеде членов Общества любителей российской словесности:
"Выпьем весело за вечное искусство, за литературную семью Пушкина, за русских литераторов!., нынче на нашей улице праздник". - Ос т р о в - ский А. Н. Поли. собр. соч.-М., 1952.-Т. XIII.
Полонский Я. П (1819-1898), Плещеев А. Н. (1825-1893) - известные поэты; посвященные Пушкину стихи вошли в сборник "Венок на памятник Пушкину" (Спб., 1880).
С. 137. Евреинова А. М. (1844 - 1919) - первая из русских женщин стала доктором права (Лейпциг, 1875), в 1885 - 1890 гг. издавала столичный журнал демократического направления "Северный вестник".
С. 138. Ключевский В. О. (1841 - 1911) - выдающийся историк, соученик Кони по студенческим годам, ему посвящен прочувствованный очерк последнего (На жизненном пути. - Т. 2).
