Вот и поехал, хотя ясно представлял, как старики будут шамкать, ровесники лезть с воспоминаниями и показывать отпрысков с тайной надеждой что я пристрою их к себе в банк... Ну да, вотпрямщаз. Мне нужны спецы злые и опытные, а не эти недоросли. Тем более, что на всех теплых местах давно сидят дети-племянники-любовницы правления, директората или очень нужных людей.
Родственники и соседи будут ныть, я вежливо отнекиваться, будут орать «Горько!», говорить заумные тосты, потом Светлана Семеновна прочтет длиннейший стих, написанный по поводу. Блин, да у нее последние двадцать лет одни и те же рифмы, любовь-морковь, всегда-навсегда...
Подарки потащат, конвертики, стиралки и прочую ерунду. Хорошо хоть нынешние заранее список составили — че им надо и я тупо выбрал верхнюю позицию. Раньше-то каждый раз мучался, подаришь мало — будут криво смотреть, подаришь много — выстроятся в очередь, а я же не типография Гознака.
Наедятся, напьются, будут песни голосить и вроде как танцевать. Потом начнется драка — свадьба без драки недействительна, тут уж никак, извольте соответствовать. Наутро похмелятся, простят друг другу обиды и все по новой. Так что предстояла мне печальная обязанность обозревать пропитые морды ровесников и выступать свадебным генералом.
Я-то из родни самую большую карьеру сделал, председатель правления банка из первой полусотни, раз в месяц в телевизоре мелькал обязательно. И о том, сколько они раз меня в дурящике видели, мне каждый из гостей на свадьбе непременно расскажет и восхитится.
Социальный лифт запустили мама с папой, спасибо им за это. В первую очередь потому, что я мог спокойно впитывать знание, а не искать, где зашибить бабок, как пришлось многим моим однокурсникам. Оттого я всегда был на хорошем счету — и учиться любил, и многие, кто поумнее, занимались больше погоней за миражами золотыми. Удалось из всех знакомых одному — остальных эпоха первоначального накопления капитала с доски смахнула. И хорошо, если не на кладбище.
Так что — спасибо родителям, маман правильного парня охмурила, пока в финансовом училась. Но у нее характер боже ж мой, недаром всю свою трудовую биографию в профкомах-парткомах прошла, хардкорная общественница. Как что из начальства выбить, путевку или даже квартиру — то к ней, ну и себя не обделяла, как без этого. Меня в финэк засунула учится, несмотря на так себе аттестат. Ну да ее в институте и посейчас помнят, а уж тогда тем более, не отказали. Откажи ей попробуй, как же.
И папахена наверх толкала, пока не дотолкала до замначальника главка в министерстве. А тут как раз СССР закончился, а вместе с ним и партийные комитеты, аморалки разбирать стало некому, ну он и сбежал. Тут же нашлась девка чуть меня старше, дура-дурой, но не стерва, ноги от ушей, остальное — вешалка для платья, но папахену самое то. Дома никто не пилит, крути себе свои схематозы в министерстве, приватизируй потихоньку, связи наращивай.
Вот по этим связям он меня и пристроил, сразу после института. Как раз все эти менатепы-юкосы в гору шли, ну и я следом за ними — системным аналитиком, сперва один банк, потом другой, карьера. Но взлетел я после женитьбы. Каким чутьем маман мою жену выцепила — бог весть, скорее даже не ее саму, а родителей. Пересеклись где-то, обнюхала, потрещали... И признала годными. Правильно признала, тесть, не без помощи папахена в министерстве, вскоре в председатели правления определился.
Вот поминали «девяностые, девяностые», а мне грех обижаться. Рос, наверх пробивался, в Америку и Англию учиться ездил, десяти лет не прошло — директор департамента. Ну и дальше, за широкой спиной тестя, под папиным призором и с мамой-толкачом за спиной. Нет, я и сам кое-чего стою, но с поддержкой всяко легче.
Нечестно? Почему же? Деды-бабки крестьяне, а я вот вырос в банкира — социальный лифт в чистом виде, без него в обществе никак. Ну а кто в рынок не вписался — извините, надо было учиться хорошо и старших слушать. А не водку с жрать, а потом трындеть на завалинке, что «все украли» и «все по блату».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Блин, вот они мне на уши присядут о своих горестях рассказывать... И рассказывать будут долго, последний раз я в деревню приезжал давненько. Вот перебирал всю родню — и никого, чтоб я прямо хотел увидеть. Ну, может, Вовку только, да и то сомнительно. Кузен и приятель детства уехал в путягу в город, потом на заработки по стране, сменил десяток профессий и нигде осесть не мог...
Остается напиться и подраться, пар выпустить. Но тоже хрен тебе, Вася, такое не спрячешь, пойдут круги по воде, тут же набегут за компроматом ушлые ребятки, всю деревню перешерстят. Да и наверх уйдет — по головке не погладят. Ничего нельзя, жизнь как в золотой клетке.
— Леша, дай-ка сигаретку, — пихнул я в плечо водителя
— Вам нельзя, Василь Василич.
— Будешь мне еще указывать.
— Как скажете, барин.
Охранник сзади стиснул зубы — Леша клоун еще тот, но водитель экстра и надежен как скала, ему многое прощаю. А как что не по нему — «да, барин, слушаюсь, барин, не извольте беспокоится, барин». В банке-то попривыкли, а вот на свежего человека действует убойно. Мог бы сменщика его взять, да он слишком для таких поездок рафинированый, чисто Дживс из этого сериала, как его, будто не я банкир, а он. Так и представил, как он по деревне пойдет, задирая ноги как цапля и выискивая, куда свою начищенную туфлю поставить.
Поэтому — Леша. И Кадилак Эскаладо, на котором я на охоту ездил. Ну как на охоту... Коллективный выезд на природу. Мужикам при деньгах и при власти где еще спокойно поговорить? Дичь егеря бьют, а мы под коньячок и другие полезные напитки дела мутим да ружьями хвастаемся. Некоторые, может, и не стреляли из них ни разу.
Я родне о своем круге общения даже и не рассказывал. Кто вруном посчитает, кто просьбами замучит. Мне-то передать нетрудно, но я же потом должен буду, так что лучше помолчать. Вот казалось — уровень дай бог, банк на виду, кредитовали в том числе стратегические предприятия, потому на особом счету, возможности большие. Однако же хрен, чем выше, тем больше ограничений.
Леша свернул с федеральной трассы на вполне приличную региональную дорогу и притопил — покрытие хорошее, а камер или гайцев там пока не водилось. Невеликие деньги за превышение, но все равно деньги, а я не печатный станок... Тьфу ты, опять на Гознак съехал.
В окно смотреть интереса никакого, не Европа, где каждую минуту мелькают селенья-церкви-монастыри-замки и прочие бельведеры, у нас же все больше лес. Иногда березовый, иногда сосновый, вот и все разнообразие. Кончится лес — пойдут поля, за ними иногда деревеньки, среди которых сверкали редкие крыши из металлочерепицы или сайдинг новопостроенной «усадебки». Церкви тоже, но по преимуществу они в наполовину восстановленном состоянии — обычно приводят в порядок один придел и ждут следующего спонсора. Ох ё, на свадьбу же местного священника сто пудов пригласили, опять эти заходцы насчет сбережения веры православной, под которыми все то же самое — дай денег. Вот интересно, а церковь кредиты берет? Карманные банки у них наверняка есть, а бизнес-план вполне логичный — кредитнутся, отстроится, постричь паству, вернуть. Были у меня контакты в управлении делами патриархии, да только теперь не расспросишь.
Жаль, читать в дороге нельзя — машину потряхивало, а меня, если ловить глазами текст, укачивает. Вот и оставалось только в окно глазеть да вспоминать.
По легенде деревня наша не простая, а золотая, основана чуть ли не при Дмитрии Донском неким не то князем-изгоем, не то княжеским бастардом. Сел он тут на землю со своими людьми, двор отгрохал с тыном — следы рва да вала до сих пор видны. Но что-то пошло не так и ни удельного княжества, ни боярской вотчины вокруг не наросло, а наоборот, потихоньку-полегоньку деградировал городок до состояния деревни. Эдакий древнерусский дауншифтинг, прямо по поговорке, но в обратном порядке — из князи в грязи, хотя благодаря происхождению деревня крепостной никогда не была, только черносошной. Типа Рюриковичи мы, только лапотные. Но гордые, девок из «крепостных» деревень замуж не брали, отчего дрались с соседями чуть ли не с самого основания.
