- Одного?
- Конечно. Если я уйду, уйдут и ребята. Наверно, уйдут все...
- Куда вы пойдете? Ты слышал, что говорил старик?
- Можно пойти вдоль гор, не обязательно углубляться в пустыню. Пойдем ночами при свете луны. Днем будем прятаться в пещерах. Если где-нибудь найдем женщин, отобьем их, заложим новое поселение. Коли хочешь, пойдем с нами.
- Это уже решено?
- Да. Если тот ничего не скажет.
- А если скажет?
- Тогда еще посмотрим.
- Так...
Больше они не проронили ни слова, идя по длинным, плохо освещенным скальным коридорам.
"В сущности, этого надо было ждать давно, - думал Борода. - Ребятам все осточертело, а главное, им нужны женщины. Одно знание их не увлекает. В их телах сохранился первобытный инстинкт продолжения рода. А впрочем, все это тоже бессмысленно: женщины давно бесплодны. В пещерах и в глубине развалин рождались лишь дети, зачатые до катастрофы. И если мы ничего не сможем изменить, мы станем последним поколением этой проклятой земли".
Старик лежал на столе. Веревки, которыми он был привязан, глубоко впились в иссохшее, худое тело. Голова запрокинулась назад, и острый клип бороды торчал вверх, отбрасывая резкую тень на побеленной известкой стене. При виде Бороды и Одноглазого старик шевельнулся, и из его впалой груди вырвался не то вздох, но то скрип.
- Развяжите его, - приказал Борода. Парии, стоящие у дверей, бросились исполнять приказание. Когда путы были сняты, старик, кряхтя, приподнялся и сел.
- Посадите его в кресло.
Парии подняли старика и перенесли в потертое кожаное кресло посреди помещения. Над креслом с потолка свисал блестящий металлический шар, от которого тянулись нити проводов.
Старик не сопротивлялся. Посаженный в кресло, он попытался устроиться поудобнее и принялся растирать затекшие кисти рук.
Борода и Одноглазый присели напротив на грубо сколоченные табуреты.
- Ну, здравствуй, президент Ботс, - сказал Борода, - приветствую тебя в нашей исследовательской лаборатории.
- А я совсем не президент, - довольно спокойно возразил старик, - и никто до сих пор не называл меня Ботсом.
- Он твердит это с самого начала, - заметил Одноглазый. - Врет, конечно, как они все.
- Значит, не Ботс, - кивнул Борода. - Возможно, мы ошиблись. Тогда кто же ты?
- Достаточно того, что не Ботс. Если вам нужен Ботс, отпустите меня.
- Не раньше, чем ты сможешь доказать, что ты не Ботс.
- Как же я это сделаю?
- А если не можешь, значит, ты и есть президент Ботс.
- Хитро придумано, - старик потер пальцами свою козлиную бороду и задумался. - Что вам нужно от меня?
- А вот это другой разговор. Ты достаточно стар и, конечно, помнишь, как это произошло.
- Что именно?
- Ты не понял?..
- Огонь, который пожрал все?
- Да.
- Не знаю. И никто не знает.
- А ты помнишь, что было до этого?
- Нет. Помню себя с тех пор, как открыл глаза во мраке среди развалин.
- Слушай, Ботс...
- Я не Ботс.
- Допустим... Но кто бы ты ни был, помоги нам понять. Ведь мы ищем правду.
- А существует ли правда? И зачем вам она?
- Чтобы попытаться исправить.
- Это не в силах людей. Тем более теперь.
- И все-таки мы хотим попробовать.
- Но я ничем не могу вам помочь. Я ничего не знаю. Ничего.
- Видишь это? - Борода указал на блестящий металлический шар, свисавший с потолка над головой старика. - Знаешь, что это такое?
- Нет. А хотя, подождите... - Старик прикрыл ладонью глаза, вспоминая. - Однажды я уже видел над собой таков. Это было давно. Очень давно... С помощью этого когда-то лечили болезни. Только забыл какие... Но вы, конечно, используете это для другого...
- Нет, и мы лечим. Память. Заставляем вспоминать то, что люди забыли.
- И убиваете их.
- Не всегда. Только тех, кто не хочет вспомнить.
- Не хочет или не может?
- Для нас безразлично, отец.
- И вы хотите испытать это на мне?
- Если ты не будешь говорить добром.
- Но, испугавшись, я могу наговорить вам невесть что.
- У нас есть средство проверить. Кое-что нам известно. Ложь не спасет тебя.
- От чего?
- От этого, - Борода кивнул на блестящий шар над головой старика.
- Вам никогда не приходило в голову, что старость надо беречь, уважать? Вы зовете себя исследователями, но вы просто дикари. Ведь уважение к старости, к минувшему - главная черта, отличающая цивилизованность от дикости, ученого - от дикаря.
- О каком уважении ты говоришь, отец? За что мы должны вас уважать? Вы лишили нас всего. И если говорить о дикости, вы - ваше поколение ввергли нас в нее. А мы хотим вырваться любой ценой! Понимаешь - любой. Ценой ваших признаний и плюгавых жизней - тоже.
- В логике вам отказать нельзя, хотя то, что вы творите, бессмысленно. Ну, допустим, ты и даже все вы, - старик обвел взглядом подземелье, - поймете, что произошло двадцать или тридцать лет назад. Ну и что! Изменить вы ничего не в состоянии.
- Поняв, можно что-то делать. Искать средства, пытаться изменить...
- Вот вы поняли, давно поняли, что солнечные лучи убивают. Как вы это измените?
- Может, в изменим, когда будем знать причину. Почему они стали смертоносными? Ведь раньше они не убивали.
- Раньше не убивали, верно. Раньше были благодеянием. Благодаря им на земле появилась и расцвела жизнь.
- Ну так что же произошло?
- Этого, вероятно, никто из нас не знает и теперь уже но узнает никогда.
- А что ты думаешь об этом сам? Ты очень стар. Главная часть твоей жизни осталась там, за огненной чертой. Я готов поверить, что ты, как все, ничего не помнишь. Но разум твой еще жив и ты не можешь не думать о том, как все переменилось. И почему переменилось.
Старик сплел тонкие пальцы, подпер ими узкий, худой подбородок и долго молчал, устремив неподвижный взгляд в дальний угол подземелья, потом, словно очнувшись, резко дернул головой и заговорил:
- Твой вопрос свидетельствует о твоем уме - прости, я не знаю твоего имени.
- Мы зовем его Борода, - сказал Одноглазый. - Он единственный среди нас, у кого волосы растут на подбородке и на щеках.
- Единственный... Это интересно... - пробормотал старик, словно обращаясь к самому себе. - Так вот, Борода, - продолжал он совсем другим голосом - отчетливым и твердым, - я действительно думая об этом, и не раз. И если тебя интересуют мои мысли, охотно поделюсь ими с тобой. Я не знаю, чем я занимался раньше, до "огненной черты", как ты говоришь. Начав вторую жизнь под развалинами в долине, я нашел себе занятие, вероятно новое, но не менее интересное и важное для меня, - я стал изучать сны. Да-да, не удивляйтесь - сны. Свои сны, сны других людей, живущих рядом со мной. Я научился понимать сны, объяснять людям их значение. Если бы вы знали, какие иногда снятся интересные сны!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
