по кругу. А в оранжевых вспышках стали мелькать странные геометрические символы. Похоже, это был обратный отсчет. Неприятная догадка заставила ускорится.
Платформа оказалась на месте. И даже исправная. А больше всего мне повезло в том, что, падая, инопланетник оказался не на спине, а на боку. И мне удалось относительно легко закатить его на платформу.
Антиграв был небольшим. Примерно метр на полтора. Инопланетник целиком на нее не поместился. Ноги свисали с платформы, касаясь пола. По моим прикидкам, платформа была где-то метра полтора в длину. Это какой же у мужика рост?
Все это я обдумывала на ходу, торопливо закрепляя лжеильдаррца, чтобы не упал, и выводя платформу в коридор. Не нужно знать чужой язык, чтобы понять – мое время на исходе. Нужно торопиться. И я почти побежала, направляя платформу, обливаясь потом и шипя сквозь зубы от невыносимой боли. Только бы не потерять сознание! А то останемся тут вдвоем.
Непрерывное мельтешение оранжевых вспышек, сине-багровый полумрак и боль в моем животе делали коридор бесконечным. Когда я наконец добралась до лифтов, перед глазами все плыло и тряслось мелкой дрожью. И только когда лифт захлопнул у меня за спиной двери и как-то неохотно начал ползти вверх, я поняла, что это не меня подводит зрение. Это здание института мелко дрожит и трясется, как в лихорадке. Похоже, и без знания ильдаррского языка, я сделала верный прогноз. Запущен режим самоуничтожения. Только бы успеть выбраться на поверхность!
Лифт кряхтел, вздыхал и вздрагивал. И, как мне казалось, слишком медленно полз вверх. Но все-таки полз. И чем выше мы забирались, тем сильнее тряслась кабина с нами. Ежесекундно мне казалось, что каждое вздрагивание лифта последнее. Что в следующее мгновение кабина вместе со мной и обморочным инопланетником полетит вниз. А сверху ухнут, хороня нас под собою бетонные плиты перекрытия.
Я почти угадала. Лифт все-таки дополз до первого наземного этажа. К этому долгожданному моменту трясся он уже непрерывно. Как замерзшая под проливным дождем дворняга. Вместе с ним дрожало и тряслось мое сердце. Никогда в жизни мне еще не было так страшно. Впрочем, что я видела в этой жизни? Как показала практика, ничего. В груди крохотной льдинкой мерз животный ужас перед ситуацией, в которой оказалась. Только бы уцелеть. Только бы вернуться домой.
Двери лифта неохотно поползли в стороны, открываясь, прямо перед самым моим носом. Не дожидаясь их полного открытия, я ломанулась наружу, ругая себя за поспешность и с трудом протаскивая в образовавшееся отверстие антиграв. Платформа выскользнула наружу, с отвратительным скрежетом пройдясь боками по створкам лифта. Я вздрогнула от противного звука, едва не потеряв управление антигравом. Платформа вильнула и больно ударила меня по ногам. В этот момент внизу что-то глухо бахнуло. Стены и пол под ногами вздрогнули как при землетрясении. Под моим потрясенным взглядом по мраморной отделке стены пробежала, стремительно расширяясь трещина. Что-то треснуло. Раздался не то удар, не то щелчок. Створки лифта замерли, словно в ужасе. А в следующее мгновение не до конца открывшая свои двери кабина лифта со свитом рухнула вниз.
От ужаса у меня замерло сердце. И, кажется, зашевелились волосы на голове. Я словно примерзла к полу, не имея возможности даже вздохнуть. Вместе со мной застыло и время, лишая меня возможности двигаться. В полном вакууме рядом со мной только антиграв едва слышно пофыркивал. Остальные звуки умерли.
Я не знаю, сколько длился этот ужас: мгновение или вечность. Способность дышать, принимать решения и двигаться вернулась ко мне внезапно. Когда слева от меня, совсем рядом, с потолка с шумом отвалился кусок облицовки. Как только он с грохотом коснулся пола все здание вновь вздрогнуло. Вздрогнуло так сильно, что меня оторвало от пола и подбросило вверх на несколько сантиметров. Антиграв рядом закачался и опасно накренился. Если бы я не закрепила раненого, то он бы уже свалился с тележки. К счастью, все обошлось. Похвалив себя за предусмотрительность, я большими прыжками помчалась по дрожащему и вздрагивающему полу к виднеющемуся впереди центральному входу. Одной рукой таща за собой антиграв. А другой на ходу переводя бластер на максимальный режим. Молясь про себя всем богам космоса, чтобы на выходе меня никто не поджидал.
В институт мы с напарником пробирались со всеми предосторожностями. Окольными путями, через боковой вход. На центральном входе тогда были дежурные и суетились какие-то мелкие гуманоиды. Сейчас же было пусто. Ни одной живой души. Оставалось надеяться, что и снаружи будет так же. Все же я сомневалась, что смогу достойно оборонятся, будучи раненой самой, и имея раненого на руках.
Стеклянные двери едва успели передо мной распахнуться, с такой скоростью я мчалась. По инерции я пробежала еще несколько метров вперед. Прежде, чем сумела погасить скорость и остановиться, с трудом переводя дух. Подозрительно оглядываясь по сторонам. Все огромное пространство перед институтом было пустым. А когда мы недавно пробирались внутрь, то тут просто кишели гуманоиды. То там, то тут мелькали представители не гуманоидных рас. Непрерывно отлетали и приземлялись маленькие юркие машинки. У нас на Земле они только-только начали появляться. Стоили астрономическую сумму денег. И именовались аэрокарами. Папа обещал подарить мне такой, если брошу военную карьеру.
Настороженно оглядываясь по сторонам, я побрела к выходу с территории института. Относительная тишина и безлюдье радовали. Похоже, все уже эвакуировались. Значит, некому будет помешать мне добраться до капсулы и до Гроу. Надеюсь, он меня дождется. А то, если решит, что мы с напарником оба остались под завалами института, у меня будут проблемы. Боль в животе уже, кажется, расползлась по всему телу. Огнем пылала каждая клеточка. Хотелось лечь и не двигаться. Но я упрямо продвигалась вперед, таща за собой платформу. Тоже еще проблема.
Зачем я его вытащила? Почему не бросила там, внизу? И что с ним делать сейчас? Ответов у меня не было. Придумать что-то на ходу не получалось. Потому что даже думать мне было больно. Так я и брела, упрямо сцепив зубы и отсчитывая про себя шаги. Пока сквозь туман боли не пробился хриплый шепот на всеобщем:
– Куда ты меня тащишь? И зачем? Я пленник?
Я не сразу сообразила, что это очухался мой раненный. А когда поняла, меня неожиданно охватила злость:
– А что, если не пленник, то нужно было бросить подыхать внизу?
Голос неожиданно даже для меня самой оказался скрипучим, как несмазанные петли. Впрочем, так даже лучше. Защитный шлем я не снимала. А в комбинезоне моя фигура женской не выглядит. Пусть
