– Как вы можете! При ребёнке! Ругаться! Никакого воспитания!
Пышка от волнения заламывала руки. В этот раз я не стал с ней заговаривать и ускорил шаг. Интуиция вопила об опасности, хотя казалось бы – если бы я не знал правду о матушке Гусыни, то решил бы, что эта деревня – милый уголок, где можно прекрасно отдохнуть от городской суеты. Размышляя над этим, я вышел на окраину – к кусту сирени, возле которого вчера развлекался Блондин. Сегодня он тоже был на посту. Всё так же – с энтузиазмом и сачком.
– Вы новенький? – спросил он у меня. – Не переживайте, здесь всем места хватит! Я хочу предложить Сообществу Насекомых организовать курорт в этой деревне! Конечно, аристократы откажутся, это ведь ниже их достоинства – покидать свои замки, но купцы будут в восторге! Какая природа! А сколько бабочек и пауков! Я, кстати, изучаю насекомых. А вы?
– Путешествую, – ответил я и поинтересовался: – А вы здесь давно? И надолго?
– Неделю, – Блондин блаженно вздохнул. – Завтра собираюсь уезжать, но обязательно приеду через несколько месяцев! Матушка Гусыня заботится о деревне и своих постояльцах. Кормит, поит, убирает, делится сушёными травами. Даже огороды украшает, принесла мне вчера забавного глиняного гнома. Ну разве не прелесть?
Ну, Боре эта прелесть понравилась. Сохраняя невозмутимость, я направился обратно, в “наш” домик, где остались Мерри и Дзен. Мысли бились в моей голове, как заполошные птицы. У заброшенной кузни мне в ноги опять бросился мальчишка, только я уже ждал это и вовремя отскочил. Мяч прокатился мимо, пацан навернулся и заревел. Из садика с другой стороны дороги выбежала Пышка и принялась успокаивать сына.
– А вы какими судьбами здесь? – спросил я.
– Мужа жду, – сурово процедила Пышка. – Вы на меня не заглядывайтесь, я ему всё расскажу.
– Хорошо, хорошо, – я приподнял руки, как бы сдаваясь, и свернул на другую улочку. Мои планы изменились, я решил проверить свою теорию. Ходил по деревне, заговаривал с путешественниками, расспрашивал, сколько дней они здесь отдыхают. Через время я возвращался на те улочки, которые проходил чуть раньше, и снова общался с теми же людьми. Только я их помнил, а они меня – нет. Я почесал затылок и пробормотал: – Сумасшедший дом.
Но весь масштаб пиз… катастрофы я осознал, когда встретил высокого купца с вытянутым лицом и лошадиными зубами. Он крутил ручку у колодца, доставая наполненное ведро. Очень уж он походил на Брана – не телосложением, а манерой держаться и мимикой.
– Торговать приехали? – бросил я наугад. – Так деревенька вымерла, здесь прибыль не сделаешь.
– Я продаю дорогие ковры, сотканные вручную, – усмехнулся купец. – Если бы здесь жил кто-то кроме матушки Гусыни, едва ли он бы наскрёб монет хоть на один ковёр. Я за женой приехал. На нас напали разбойники, и я отправил её сюда. Не взял стражников из-за её дурости, вот теперь и расхлёбываю. Она должна была остановиться здесь. Сейчас передохну и пойду искать.
– А она случайно была одета не в красное платье? И много драгоценностей?
– Это да, цацки она любит, – купец пристально на меня посмотрел. – И где ты мою жену видел?
– Да там, – я кивнул направо, наблюдая за купцом. Он на секунду застыл, задумался и вдруг выпустил колодезную ручку. Она быстро-быстро завертелась, ведро плюхнулось в воду, и купец вздрогнул. Взялся за ручку и принялся её крутить, медленно поднимая ведро. На меня он покосился, но промолчал. Я помахал ему и поздоровался: – Привет.
– Ещё один гость? – уточнил купец. – Много же здесь гостей. А на вид – захолустье захолустьем.
Мои подозрения подтверждались, и я потопал на юг деревни. Мерри встретил меня взволнованным криком.
– Временная петля! – но после выкрика, он неожиданно перешел на страшный шёпот, словно бы чего-то опасаясь и вместе с этим активно жестикулировал. – Господин, вы, конечно, сказали не высовываться, но мы прошлись немного. Совсем немного, честное слово! И это же очевидно! Я читал о таком в книгах! Я читал! Временная петля закрывает человека в бесконечном цикле, который он вынужден проживать снова и снова. И они все во временной петле!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дзен согласно кивнул.
– Едва ли это временная петля, – возразил я.
– Но я читал! – обиделся Мерри.
– Это что-то другое, – продолжил я, не обращая на него внимания. – Они не помнят ничего из прошлого, и время не откатывается назад. Временная петля затронула бы и нас, но мы не повторяем одни и те же действия, как болванчики. Их будто… вырезали. Как фрагмент личности в определённый момент времени. Вырезали и вставили в качестве ширмы. Но это очень хлипкая ширма, а это значит…
– Нам недолго осталось, – проскрипел Дзен. – Скоро из нас сделают таких же безмозглых марионеток.
– Верно…
По спине пробежали мурашки, меня пробрало до костей. В голове взвыли сирены, замигали красные предупреждающие огни. Я не видел, но чувствовал, что сзади приближается нечто смертельно опасное, и развернулся на одних инстинктах, на ходу освободил цепи и ударил ими перед собою. Голова матушки Гусыни взорвалась как арбуз. Ну что, сучка, понравилось? Маньячка старая. Я ликовал, хотя изнутри меня грыз червячок сомнения – слишком уж лёгкая победа.
…
…
…
– Нам недолго осталось, – проскрипел Дзен. – Скоро из нас сделают таких же безмозглых марионеток.
– Верно…
Ветер затих, птички замолкли, словно природа догадывалась, что вот-вот здесь развернётся кровавая бойня. Я огляделся, не понимая, откуда ждать удар. Тишина и спокойствие. Странно. Мне показалось, что скрипнула дверь, но она была плотно прикрыта. Да что за ерунда.
– Ладно, давайте сперва поедим. Может, пока челюсти будут жевать, на ум придёт хорошая идея, – я потопал к домику, потянул за ручку и бросился на пол. Чуть-чуть бы позже – и топор вонзился бы прямо в лоб, а так – лишь слегка обрил висок. Я перевернулся на спину и осмотрел притолоку. Кто-то на ней соорудил ловушку: прикрепил топор так, что обух держался за притолоку, а лезвие летело вниз, прямо в лицо входящему человеку.
– Вы уходили из дома? – сквозь зубы процедил я и поднялся, но от дверного проёма не отошёл, перегораживал дорогу.
– Нет! – закричал Мерри. – Один из нас всё время находился здесь. Да если бы кто-то зашёл в дом, мы бы…
– Да, мы бы увидели, – подтвердил Дзен.
Я освободил цепи, прищурился и уставился в сумрак комнаты. А ведь здесь единственный выход. Если матушка Гусыня умеет становиться невидимой, как Бригитта, то придётся самую малость разгромить домик. Я ударил цепью под кровать, потом – за стол, а следом – в угол за печью. И последний удар попал в цель. Старуха выскочила на середину комнаты и вдруг оказалась у окошка. Она перемещалась рывками. О-о-о-о-о, дорогуша, это мы уже проходили. Я разрезал воздух цепями, вычерчивая горизонтальную линию. От стены до стены.
Матушку Гусыню располовинило, на пол высыпались кишки.
– Вы её поймали? – спросил Мерри из-за моего плеча.
– Ну, тут как сказать…
…
…
…
– Нам недолго осталось, – проскрипел Дзен. – Скоро из нас сделают таких же безмозглых марионеток.
– Верно…
Я покачал головой. Можно ли спасти людей, которые заперты в этой деревне? Кажется, что у них сохранилось сознание и характер, они могут мыслить, помнят о своих целях и планах, беспокоятся о любимых. Что будет с ними, если я убью матушку Гусыню? Они умрут? Освободятся?
Внезапно на солнце блеснули зелёные капли. Жгучая жидкость плеснула мне в лицо, растворяя кожу. Я чувствовал, как нос стекает по подбородку, но ничего не ощущал. Адреналин и состояние аффекта делали своё дело. В местах, где кислота попала на руки, образовались впадины, и они грозились скоро превратиться в дыры. Это явно что-то посильнее серной кислоты.
Я упал на колени и обвёл двор взглядом. Правый глаз, который ещё оставался зрячим, видел плохо, но достаточно, чтобы я заметил, как Дзен и Мерри корчатся в агонии, тоже облитые кислотой с головы до пят. У домика стояла матушка Гусыня и улыбалась. Я сделал несколько судорожных вдохов и…
