Смирнова брала интервью у этого мецената хренова, который теперь мост решил строить. Правда, все сокамерники восприняли идею на ура: Сухоруков о людях думает, видите ли.
Если бы они знали Сухорукова так же хорошо, как он…
Он впервые увидел его рожу на стенде крутых. В каком году это было? В советские времена в колониях всегда устанавливали стенды – ударников лагерного производства и склонных к побегу. Появиться в ряду ударников считалось западло, а вот среди склонных к побегу… Это были герои. Это было почетно. На тех, кто удостоился висеть на стенде крутых, смотрели с восхищением.
И Сухорукову это восхищение пришлось по душе. Вон как старается. Чтоб теперь весь пятимиллионный город им восхищался и гордился.
Он узнал также, что вначале народ пари заключал: свернет Сухоруков Юленьке шею или не свернет за ее активность. Или хотя бы приложит отеческую руку к челюсти. Испортит товарный вид, так сказать. Те, кто считал, что свернет шею, продули. Правда, те, кто считал, что не свернет, тоже не могли предположить, что он ее своим пресс-атташе сделает. Ишь какие слова народ выучил! Один сокамерник даже высказался, что Юлечкино лицо, мол, – это народное достояние. Не лицо у нее, а наглая, стервозная журналистская морда, – хотел поправить он, но сдержался. Ему вообще хотелось охарактеризовать Юлечку одним кратким словом, известным русскому человеку с детства. Понятным всем, лаконичным и объясняющим суть Юлечкиной натуры – независимо от того, с кем она там сейчас спит и спит ли вообще.
– Может, она так освобождение своего мужика отрабатывает? – высказывались предположения. Но были и другие мнения: Иван Захарович – человек, умудренный богатым жизненным опытом, решил, что лучше со Смирновой дружить, от нее пользы много, если она на тебя работает, и вреда, если не на тебя. И еще он понял из разговоров: эта стерва никого и ничего не боится.
А если?..
Что ей нужно? Освобождение ее мужика. За это она, пожалуй, пойдет на многое. На все. Может, ему тоже начать ее использовать? Пусть стерва, пусть дрянь, но дело-то – превыше всего. Только нужно хорошо подумать, как именно использовать…
Глава 2
Сан Саныча – так звали следователя, ведущего (вернее, в последнее время забросившего) Серегино дело, – я ждала у места его постоянной работы, притаившись в своей «шестерке» не первой молодости. Оделась поскромнее, нацепила черные очки и светлый парик – вот она, обратная сторона известности. На улицу теперь со своей рожей не выйдешь, чтобы не задали какого-нибудь идиотского вопроса. Правда, чаще всего людей интересует, сколько я получаю.
Мой знакомый опер Андрюша описал Сан Саныча довольно точно – я сразу его узнала, как только увидела. Вид у него был такой, словно его только что пыльным мешком по башке стукнули. Слегка сутулящийся очкарик лет пятидесяти на вид, в помятом костюме, выглядывающем из-под турецкой куртки из грубой кожи, брюки сзади забрызганы грязью (хотя на улице сухо), ботинки давно не чищены… На лице и шее – несколько порезов от бритвы. Как выяснилось в дальнейшем, он наносит их себе регулярно по утрам, когда супруга заглядывает в ванную с советами, какими трупами ему заниматься и как проводить следственные эксперименты. Я хотела посоветовать воздействовать на супругу самоперерезанием горла (конечно, только верхнего слоя кожи – чтоб просто кровушку пустить), но сдержалась, вовремя поняв, как Сан Саныча достали женские советы.
И этот хмырь хотел двадцать тысяч баксов? Куда он деньги девает? Или ему никто не дает? В первый раз решил хапнуть, а ему раз – и по лапкам. Ничего, я дам – только бы с Сереги сняли все обвинения.
Я закрыла машину и тронулась вслед за Сан Санычем. Он, судя по всему, направлялся к метро. Когда мы немного отошли от здания, где Сан Саныч трудился на благо государства, я догнала его и дотронулась до локтя. Следователь подпрыгнул как ужаленный, в ужасе уставился на меня, потом стал озираться по сторонам, не заметил ничего опасного для себя (народ вообще не обращал на нас никакого внимания) и вновь вылупился на меня.
– Вы кто? – спросил почти шепотом.
– Смирнова. Юлия Владиславовна.
Я приподняла парик, взглянула на Сан Саныча поверх очков и, подражая Владимиру Ильичу, сказала:
– Конспигация, батенька, конспигация.
Сан Саныч посмотрел на меня так, будто я сказала, что являюсь внебрачной дочерью Бен Ладена или – еще хуже – родственницей Моники Левински, и попросил документ, удостоверяющий личность. Я с обворожительной улыбкой заметила, что в наше время подлинность документа совсем не гарантирует подлинность предъявляющего, но моя физиономия, регулярно появляющаяся на телеэкране, должна послужить для следователя удостоверением личности. Он кисло улыбнулся – я разрядила обстановку, – успокоился, потом кивнул и уточнил:
– Вы одна?
– Как видите.
«Или у него в глазах двоится?» – добавила про себя. Судя по виду, Сан Саныч, как и оператор Пашка, дружбу с зеленым змием водил и, похоже, встречался с ним вчера. Оказалось, он как раз направлялся на встречу с ним и сегодня – в ближайший пивбар, куда предложил сходить и мне.
– Я за рулем и вообще практически не пью, но компанию вам составлю и даже угощу пивом.
– Нет-нет, что вы, Юлия Владиславовна, – запротестовал Сан Саныч. – Так нельзя… Я не могу допустить, чтобы за меня платила женщина.
Услышав эту фразу, я посмотрела на него повнимательнее. Этот человек вымогал у Сереги двадцать тысяч долларов? Или он передо мною ваньку валяет? Ладно, посмотрим.
Я подхватила Сан Саныча под руку, но прогуляться по улице как шерочка с машерочкой нам не удалось: Сан Саныч отдернул руку, словно я его ошпарила.
– Что с вами? – спросила я.
– Я не могу ходить с вами под ручку, – молвил Сан Саныч, держась от меня на пионерском расстоянии.
– Вы никак решили, что я вас домогаюсь?
– Нет-нет, что вы, Юлия Владиславовна! Бог с вами! Мне-то уж как никому другому известно, что вам, кроме Сергея Ивановича, никто не нужен и… Вы ведь из-за него пришли?
– А вы догадливы, – заметила я и взяла быка за рога: – Да, желаю изменить судьбу любимого или, по крайней мере, облегчить участь – при помощи зеленой графики, произведенной на хрустящей бумаге Казначейством известной заокеанской державы.
– Знаете что? – после размышлений сказал Сан Саныч. – А давайте-ка лучше просто погуляем. Или посидим на скамеечке. Вон в том дворике есть. Я сейчас пива куплю, и пойдем.
Мы подошли к ларьку, Сан Саныч взял себе три бутылки «Балтики»-«троечки» и пакет кальмаров, я – маленькую коробочку сока. В упомянутом дворике было три скамейки в разных местах. На одной сидели молодые мамаши, на второй курили подростки, смачно ругаясь матом и сплевывая, третья пустовала. К ней мы и направились.
– Покажите сумку, – попросил Сан Саныч, когда мы опустились на скамейку.
– Проверяете, не включен ли у меня диктофон? – усмехнулась я. – Смотрите.
Я демонстративно открыла ее и сунула диктофон в руку следователю. Он повертел его и вернул мне. По-моему, ему хотелось на него дунуть. Меня обыскивать не стал (хотя кто бы ему позволил, даже если бы и высказал такое желание), а поэтому не знал, что в сумке находился не единственный мой диктофончик и тот, что на мне, был включен… На всякий случай. А вообще в наше время, имея в своем распоряжении профессиональную аппаратуру и профессионалов, можно снять и записать все, что угодно и где угодно…
– Сколько будет стоить оправдательный приговор? – я снова взялась за дело.
Сан Саныч дернулся, потом промычал:
– Что же вы сразу в лоб?..
– А как вы хотите? – не упускала инициативу. – Я должна ходить вокруг да около? Мы с вами – взрослые люди, и вы прекрасно знаете, кто я. И я кое-что знаю, – многозначительно посмотрела на помятого мужика. – Могу поклясться, что вас никому не сдам, на Библии или Уголовном кодексе. А закон, как говорится, – это дышло, куда повернешь, туда и вышло. Почему вы отказались от двадцати тысяч баксов? Вам дали больше за то, чтобы Серега остался в тюрьме?
– Нет, мне ничего не дали, – вздохнул Сан Саныч.
– Даже по морде?
– Зачем давать по морде, когда у меня три дочери? – Мужчина сделал пару глотков пива, хотя ему в этот момент, пожалуй, больше хотелось водки.
– Понятно… – произнесла я в задумчивости.
Мы помолчали.
– Освободить Серегу можно? – наконец спросила я.
– Не знаю, – Сан Саныч опять отхлебнул пива и положил в рот кусочек кальмара. – Хотите?
– Нет, спасибо. В каком состоянии сейчас Серегино дело?
Сан Саныч пожал плечами.
– Но ведь оно же у вас в производстве!
Мужчина скорчил какую-то непонятную гримасу и как-то неопределенно передернул плечами.
– Автослесаря, который признался, что поработал с машиной, нашли, так? – не отставала я. Официальное обвинение, которое предъявили Сереге, отличалось от того, в чем его обвинял Иван Захарович. Серега был виновен в аварии, в результате которой один человек погиб на месте, а другой в тяжелом состоянии был доставлен в больницу. Сам он отделался царапинами. После этой странной аварии он и оказался в «Крестах».
