мне страсть, то я была готова ради него на многое. Не знаю, как, но я влюбилась.
В омут с головой, вниз с сотого этажа. Чувство полёта, которое напоминало падение, преследовало меня, и я смеялась в лицо опасности. А она была, ведь нельзя упасть и не разбиться.
Не имело значения, где и когда пройдёт наш первый раз. Муж, уже теперь мой новоявленный супруг, обнимал меня за талию, танцевал со мной и говорил нежности на ушко, время от времени целуя то мочку, то в завиток. Первый супружеский поцелуй был нежным, не таким, к каким я привыкла.
Потом, когда все изрядно подпили, он наклонился ко мне, сидящей за столом, будто хотел что-то спросить, и произнёс с улыбкой:
– А что если бы я взял тебя прямо здесь, на этой белоснежной скатерти под крики разгорячённых гостей? Безо всяких прелюдий и прочей чепухи, оно ведь всё это мужику не нужно. Есть непочатая бутылка с пробкой, надо её раскупорить. Твоя девственная кровь хорошо бы смотрелась на скатерти, не находишь? Всё, как по старинке.
Я вздрогнула, смотря в его лицо, и убеждала себя, что он просто пьян. Погладила по щеке, улыбнулась:
– Я и так твоя.
– Вот именно. Никогда этого не забывай.
Его лицо посерьёзнело, напоминая проступившую сквозь мягкие черты маску, изображающую неотвратимый рок. Он впился в мой рот, смял губы и просунул язык между моими зубами. Поставил знак, печать.
Я пыталась отстраниться, стало стыдно. Вдруг кто смотрит, но Максим обхватил мою голову руками и держал, пока не посчитал, что достаточно помучал меня. Утвердил свою власть, продемонстрировал всем, будто они сомневались.
И всё же я посчитала, что виновата выпивка. За все месяцы нашего знакомства я никогда не видела Ветра по-настоящему пьяным. В его тёмных глазах и сейчас светился разум, холодный ум человека, который прекрасно знает, что делает. И ему нравится игра, которую он ведёт.
Но он не был жестоким. Я не раз видела, как он подкармливает бездомных собак у дома, украдкой, оглядываясь, будто совершает что-то незаконное. Хуже того, бесчестное. И я любила его таким: стальным снаружи, ранимым внутри. Он говорил, что не может меня потерять, потому что мир даже сильного человека должен на чём-то держаться. На чём-то невесомом, хрупком, важном.
И смотрел в глаза, не играю ли я, не изображаю ли чувств, которых не испытываю. Иногда я боялась подумать, что было бы, если бы я солгала, если не оказалась девственницей.
– Не пара он тебе, – произнесла как-то Светка, после того как я рассказала ей о предложении Максима выйти замуж. – Переспать с ним прекрасно, но наутро надо убегать. Или на следующее. Чтобы вспомнить приятно, но не больно сидеть на заднице.
Я списывала всё это на зависть, стоило Максиму проявить серьёзные намерения в отношении меня, подруга стала избегать меня. Не звонила, а когда я пыталась наладить контакт, несмотря на предупреждение Ветра, не брала трубки и не перезванивала. В конце концов я сдалась. Насильно мил не будешь.
Свадьба подходила к концу, подвыпившие гости разъезжались, все они засобирались так спешно, будто получили приказ оставить нас одних. Впрочем, узкий круг родственников отца Максима продолжал пить и закусывать за дальним столиком.
– Нам пора, – дёрнул меня за руку Ветер и повёл наверх, ни с кем не прощаясь. В спину улюлюкали, кто-то выкрикнул, чтобы муж не смел меня жалеть, а, наоборот, «дал дрозда», а меня охватило оцепенение, ступор, когда воспринимаешь всё происходящее, как замедленный кадр кино.
Всё это казалось нереальным, слава богу, мои родители не слышат этого, они уехали вместе с основным потоком гостей. Я лично проводила их к такси и махнула рукой, пообещав позвонить наутро. Мама обняла меня и пожелала счастья. В пятый раз за вечер.
Я видела, как она неподдельно рада моему статусу, как робеет перед всеми важными господами и их жёнами, увешанными украшениями, словно новогодние ёлки. Отец, напротив, совсем не смущался и здоровался с гостями так, будто вложил в торжество больше прочих. Так оно, по его мнению, и было.
И вот сейчас я поднималась по ступеням на второй этаж, украшенный для молодожёнов. Здесь мы проведём несколько дней, а потом уедем в особняк. Медовый месяц, объяснил мне муж, придётся отложить. Дела фирмы требовали его присутствия.
– Я не всегда принадлежу себе, – пояснял он, чуть хмурясь. – Отец постепенно скидывает на меня всё больше обязанностей. Он планирует отойти от дел лет через пять. Если не контролировать бухгалтерию и не держать юристов за яйца, всё рухнет. Видала поезд, который мчится под откос? А я раз видел. Ничто не в силах остановить эту махину, она летит, даром что не взлетает. И в такой ситуации надо либо стоять в стороне, либо быть внутри, но не на пути.
– А если ты внутри, разве это не означает смерть?
– Возможно, Белоснежка, – улыбался он по-особенному загадочно, будто говорил об одном, а думал о чём-то другом. И это другое было приятно. – Если сидеть тихо, можно выжить.
В этот момент Ветер становился таким серьёзным, что я любовалась его острыми скулами, отточенными движениями пальцев, вертящими только что заточенный карандаш.
И сейчас, когда мы оказались наверху, он развернулся ко мне с ухмылкой, которую я не раз видела на его лице, когда Ветер рассказывал о выигранных деловых партиях.
– Ты слишком устала, понимаю. У нас впереди много времени, торопиться не будем, я не причиню тебе зла, но расслабиться не помешает. Я ведь заслужил тебя, согласна?
Я кивнула, не понимая, куда он клонит, но сердце сжималось от страха и одновременно от сладкого ожидания. Мечтала об этих минутах много месяцев, и вот они настали. Приправленные обильным ужином, накрытые белоснежной фатой, украшенные невинностью первой ночи.
А в следующий момент он произнёс то, чего я ожидала меньше всего.
– Вот и умница. Опускайся на колени. Живо!
Ветер. Месяцем ранее
