— Эгэ-гэй! Санпэй-са-а-ан! — донёсся до меня чей-то весёлый возглас. — Никак вы артистом заделались? В киносъёмках участвуете?..
Но мне было не до объяснений. С воплем: «Спасите!» я мчался дальше. Мои силы иссякали, в икрах начались судороги, грудь разрывалась от недостатка воздуха. Как видно, сказалась сидячая городская жизнь. А ведь когда-то в детстве я считался неплохим бегуном, на школьных соревнованиях всегда приходил к финишу первым. Сделав последнее усилие, я пересёк деревенскую улицу и ворвался в полицейский участок.
— Спасите, помогите, убивают! — простонал я и юркнул за спину старичка-участкового, благодушно распивавшего чай.
От неожиданности он поперхнулся, опрокинул на колени чашку, тут же вскочил и начал стряхивать чаинки с форменных брюк.
— Что это ты распсиховался, Санпэй-сан? Нехорошо! Так ведь человека заикой сделать можно! — он укоризненно покачал головой, как, бывало, много лет назад, когда отчитывал меня, озорника-мальчишку, за очередную проказу. — Кстати, передай мою благодарность твоей уважаемой бабушке за лепёшки. Очень были вкусные…
Но тут послышался топот, грозные выкрики, и на пороге показались настырные самураи с обнажёнными мечами в руках.
— А-а-а! Убивают! Помогите! — заорал я и забился в самый дальний угол.
— Да вы что, ребята, ополоумели? — полицейский выпучил глаза. — Тоже мне, нашли игрушки! Мечи-то, никак, настоящие?
— Молчи, несчастный! — взревел один из самураев. — Давай его сюда! А вздумаешь заступаться, не сносить тебе головы на плечах!
Он взмахнул мечом, и головка подсолнечника, одиноко стоявшего в горшке, полетела на пол. Видно, самурай для острастки решил продемонстрировать свою ловкость. Но наш участковый не растерялся. Проявив находчивость, несвойственную деревенскому полицейскому, к тому же далеко не молодому, он выхватил из кобуры пистолет и пальнул в потолок. Здоровенный кольт сорок пятого калибра, пуля которого с лёгкостью пробивала толстую сосновую доску на расстоянии пятнадцати метров, наделал много шума. Отдача после выстрела была такой, что участковый едва устоял на ногах.
Но самураи тоже были не дураки. Они немного отступили к двери.
— Осторожнее, господа! — сказал один из них. — Тут палят из огнестрельного оружия.
Наконец-то они почувствовали необычность обстановки! Разумеется, сначала, когда они гнались за мной, ослеплённые яростью, им было не до того. Самураи пошептались, потом их глаза забегали по сторонам.
— Дурман, наваждение… — один из самураев покосился на ещё дымившееся дуло пистолета. — Неладное творится, господа. Чудеса, колдовство какое-то…
— Отступим с честью, — сказал другой. — Но мы ещё вернёмся!
Самураи повернулись и бросились вон.
До участкового только сейчас начал доходить смысл всего случившегося. Он выскочил на улицу и несколько раз пальнул в воздух. Убегавшие самураи припустили ещё быстрей.
— Все сюда! — кричал участковый громоподобным голосом, славившимся на всю деревню. — Эй, люди, сюда! Бросайте работу! Лови их, держи! Хулиганы, убийцы! Бандиты! Грабёж! Пожар!..
В нашей деревне народ соображает туговато, но уж когда сообразит, такая кутерьма поднимается, что только держись. И сейчас, услышав призывные крики полицейского, люди сбегались со всех сторон. Вооружались на ходу — кто вилами, кто палкой, кто камнем. Группа мужчин помоложе бросилась в погоню за самураями. Но сверкавшие на солнце мечи охлаждали пыл преследователей. Расстояние между двумя группами не уменьшалось. Правда, какой-то смельчак погнался за самураями на тракторе, но и он не решился сойти на землю и вступить в рукопашную схватку. Кто-то грохнул в набат — ведь участковый кричал: «пожар»! Кто-то, услышав, слово «бандиты», кинулся к телефону и набрал номер полиции — 110. Короче говоря, вся деревня приняла участие в необычном происшествии. Недаром мои односельчане на всю округу славятся своим любопытством. Не прошло и получаса, как прибыла пожарная команда в полном составе. Пожарники, облачённые в огнеупорные комбинезоны, уже раскручивали шланги и держали наготове багры. Вслед за ними примчался грузовик с нарядом полицейских из префектуры, находившейся в двух километрах от деревни. Полицейские посыпались из машины как горох. Защёлкали затворы винтовок. Поднимая пыль, врассыпную бросились куры. Ребятишки визжали от восторга, предвкушая невиданную забаву. А взрослые бестолково метались взад и вперёд, не соображая толком, что происходит, и орали: «Давай, давай, не зевай, лови, держи!».
— Не знаю, ничего точно не знаю… — сбивчиво говорил начальству наш вконец расстроенный участковый. — Одно слово, бандюги! То ли правые экстремисты, то ли рэкетиры, то ли просто пьяные хулиганы. И вооружены ведь! Настоящими мечами! Вот, посмотрите, один как махнёт мечом, как жахнет, так и отсёк начисто маковку подсолнуха. А уж как я за цветочком ухаживал! Растил, старался…
Командир оперативного отряда решил прочесать лесок, росший на склонах горы, и обследовать пещеру. Раз уж полиция приехала, надо действовать и хорошенько осмотреть место происшествия. И потом, не оставлять же на свободе шайку вооружённых хулиганов! Разумеется, жители деревни увязались за отрядом. Но когда мы уже подходили к подножью горы, дорогу нам преградила женщина. Это была моя бабушка. Ну и жуткая фигура! Лицо мрачное и гневное, как у князя тьмы Асуры, глаза мечут молнии.
— Стойте! — крикнула она, простирая вперёд руки и гордым движением головы откидывая назад разметавшиеся пряди седых волос. — Не пущу! Кто это вам позволил лезть в чужие владения?! Да будет вам известно — эта гора наша! С древних времён принадлежит нашему роду, и предки строго наказывали, чтобы нога человеческая на неё и ступать не смела!
— Многоуважаемая бабушка, — вмешался участковый, — все мы почитаем ваше благородное семейство, но… злодеи-то как раз на этой горе спрятались. Вон в той пещере. Чуть-чуть до смертоубийства не дошло, вашего Санпэй-сана порешить хотели… Да, кстати, всё забываю поблагодарить вас за лепёшки…
— Что-о? Санпэя?! — бабушка метнула в мою сторону тревожный и вместе с тем сердитый взгляд. — Ах они негодяи! Ну, хорошо же! Пошли! Все вперёд!
— Бабушка, милая, куда ты? Это же опасно, — сказал я.
— Ещё чего — опасно! Моего любимого внучка чуть жизни не лишили, а я бояться буду?! У-у, дуралей, вечно с тобой разные истории! Ну, чего встали-то? Пошли, люди!
Что с ней поделаешь! Эта упрямая, не по летам бойкая старуха не боялась ничего на свете. Привыкла ко всяким передрягам, самостоятельно, после ранней смерти мужа, управляясь и с детьми и с хозяйством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
