Из последних сил стремясь удержаться на грани сознания, я вернула ему полный презрения взгляд, отказываясь услаждать его взор открытым признанием своего поражения. Да, мой поступок оказался сущей глупостью, и последствия его стали роковыми не только для меня, но и для нескольких ни в чем не повинных людей, чьи тела остались лежать перед пещерой. Но я не стану унижаться и молить о пощаде того, кто по определению не может испытывать снисхождение к кому-либо. Никогда раньше я не ощущала в себе королевскую кровь столь отчетливо как сейчас, но пусть лучше мой враг смотрит на меня с презрением, чем с жалостью.
Неизвестно, что именно вампиру удалось рассмотреть в моем взгляде, но выражение его лица на мгновение переменилось. А, может, мне только это показалось? Увы, угасающее сознание с трудом отличало реальность от зыбких видений приближающегося забвения.
В следующий миг под сводами пещеры раздался бархатистый тягучий голос, и я в очередной раз почувствовала легкий укол разочарования: ну почему все в моем враге было совершенно? И облик, и голос – вампир вполне мог сойти за идеал какой-нибудь романтично настроенной девицы, воспитанной на любовных романах и россказнях подруг – если бы не количество жертв за его спиной.
– Мне следовало бы поблагодарить тебя за спасение, человеческая девушка. Однако того, что я не стану тебя убивать, будет вполне достаточно.
Я смотрела на него изумленными глазами, не веря своим ушам.
Не дождавшись ответа, враг надменно продолжил:
– Люди… Лживые, жалкие существа, не годные ни на что другое, как в пищу! – он зло усмехнулся, став еще больше похож на опасного хищника, кем, по сути, и являлся. – То, что произошло сегодня, еще раз доказало, что верить вам нельзя. Как и оставлять в живых. Так что если у тебя есть хотя бы капля разума, человечишка, то беги, спасайся, пока я позволяю.
– Почему? – хрипло выдавила из себя, не в силах постигнуть его слов. Почему он оставляет мне жизнь, хотя считает причастной к предательству короля и его воинов?
– У тебя плохо со слухом? Я же сказал, что тем самым выражаю свою признательность, – с уже откровенной издевкой продолжил мужчина. – Или тебя не устраивает подобная благодарность? Нужно что-то другое? Извини, я не силен в этих ваших людских традициях.
Он откровенно наслаждался моим замешательством. Под прицелом его взгляда – безжалостного и цепкого – я ощущала себя жалкой мошкой, попавшей в липкую сеть паука.
– Ах да, кажется, я начинаю понимать, что ты от меня ждешь, – его глаза зло смеялись, но выражение лица была непреклонно. – Вы, человеческие женщины, такие предсказуемые… – с этими словами он медленно наклонялся ко мне, пока его глаза не оказались прямо напротив моего лица.
Разум кричал, что я должна отодвинуться как можно скорее, дабы сохранить жалкие крупицы гордости, а душа… Душа застыла в трепетном восторге и одновременно ужасе от того простого факта, что я могу рассмотреть лицо мужчины в мельчайших подробностях. Черные волосы на алебастровой коже так и просили откинуть их, освободить высокий лоб из невольного плена небрежно упавших прядей, полные губы кривились в недовольной гримасе, выражая истинное отношение врага к сложившейся ситуации.
Вампир подступил еще ближе, откровенно наслаждаясь бешеным биением моего пульса, заполнившего, кажется, все пространство ставшей такой тесной пещеры. Рот мужчины вплотную приблизился к моим губам, и я даже успела ощутить чужое дыхание на своем лице, прежде чем трусливо прикрыла глаза.
Время остановилось. Быть может, в том были повинны события сегодняшнего дня: новость об исчезновении брата, очередная подлость отца, последовавшая за этим открытием попытка спасения вампира, а затем стремительный переход из спасительницы в жертву, – но я уже не могла отличить явь от бреда.
Сознание смешалось, запреты, мораль, страх, чувство вины – все отступило перед ставшим вдруг непреодолимым желанием ощутить вкус первого в моей жизни поцелуя.
Не в силах больше оттягивать этот момент, я робко потянулась своими губами к его… и ощутила пустоту. На то, чтобы осознать, что я только что натворила, ушла всего лишь секунда. И в этот момент раздался холодный смех, прокатившийся по коже мурашками. Распахнув глаза, я увидела, как мужчина, запрокинув голову, громко и презрительно смеется. Никогда в жизни я не испытывала такого сильного желания провалиться сквозь землю, как сейчас. До крови впившись ногтями в ладони, я сдерживалась из последних сил, чтобы не зарыдать в полный голос от унижения и стыда.
– Надеюсь, это послужит уроком. Разве тебя не учили, что принимать поцелуи от незнакомого мужчины – как минимум неприлично? – отсмеявшись, лениво протянул он, выпрямляясь в полный рост. – Считай, я оказался слишком хорошо воспитан.
По-видимому, посчитав наш разговор законченным, враг неторопливо двинулся к выходу. Когда до него ему оставалось сделать шаг, я произнесла глухим и безжизненным голосом в горделиво выпрямленную спину:
– Я вас ненавижу.
Вампир даже не обернулся, хмыкнув:
– Это меня более чем устраивает.
И это стало последним, что я услышала, перед тем, как провалиться в непроглядную тьму, приветливо распахнувшую для меня свои объятия.
***
Темнота перестала казаться радушной, и только тогда я начала различать слабые звуки, идущие откуда-то извне. Тихие приглушенные голоса где-то рядом, поспешные шаги, отдающиеся гулким эхом в пустом сознании.
Мысли путались и разбегались, воспоминания обрывками кружили в голове, понемногу выстраиваясь в целостную картину: вот я бегу в слезах по лесу, затем появляется поляна с убитыми, раздается чей-то стон, и тогда я вижу вампира… Разом вспомнив всё, я резко распахнула глаза и немедленно пожалела об этом, – тусклый утренний свет нещадно резанул по глазам, вызывая невольные слезы. Зато знакомая обстановка подействовала умиротворяюще: я находилась в своей собственной спальне, и можно было легко вообразить, что все произошедшее, – всего лишь сон, если бы не наличие сразу нескольких посторонних людей рядом.
– Моя госпожа! Какое облегчение! Наконец-то вы очнулись! – пожилой лекарь засуетился вокруг, меняя прохладные компрессы на моем лбу, не прекращая назойливой болтовни, из которой едва ли я понимала хотя бы половину: – Вы потеряли так крови, что мы уже начали опасаться самого страшного исхода…
– Сколько я находилась без сознания? – я с трудом выдавила из себя всего одно предложение. Слова оцарапали пересохшее горло, точно огромные булыжники, и понятливая служанка тотчас же подскочила, поднося бокал с прозрачной жидкостью. Не передать, каким божественным нектаром в тот момент мне показалась обыкновенная вода!
– Да без малого три дня прошло с того момента, как вас нашли… – на этих словах лекарь внезапно запнулся и совсем невпопад закончил: – Но сейчас вам необходим покой и только покой! Набирайтесь сил, а я пока пошлю кого-нибудь сообщить Его Величеству, что вы наконец-то пришли в себя! Как он будет рад!
Я молчаливо кивнула на эти слова, однако на деле испытывая весьма серьезные сомнения в услышанном. С трудом напрягая онемевшую шею, я проводила лекаря взглядом, и погрузилась в невеселые размышления, не обращая внимания на застывших у стены служанок, готовых подбежать по первому зову. Сильнее всего сейчас меня должен был волновать предстоящий разговор с отцом, ведь наверняка его люди уже восстановили ход событий, и моя роль в них была совсем неприглядна.
Необходимо было собраться с мыслями и придумать, что следовало рассказать королю, когда он явится проведать пришедшую в сознание дочь, однако все мои мысли постоянно возвращались к произошедшему в пещере.
Я снова и снова сгорала в пламени унижения, стоило лишь воскресить в памяти склонившегося ко мне вампира, насмешку, скользнувшую по его лицу и затаившуюся где-то в уголках полных губ, взгляд, полный презрения и самодовольства.
Ну почему из того великого множества мужчин, что мне доводилось встречать во дворце и за его пределами, именно этому вампиру удалось заставить позабыть обо всех правилах и уроках, что с детства вбивались в голову? Никогда прежде я не вела себя столь безрассудно и легкомысленно, как тогда, в пещере, и осознание этой ошибки прожигало в сердце настоящую дыру. Я всегда считалась разумной и рассудительной девушкой, и сама привыкла во всем полагаться на свой разум! Однако выяснилось, что он может предать свою хозяйку и сделать это стремительно и неожиданно в самый неподходящий момент.
Мои мысленные самобичевания оказались грубо прерваны: резко распахнулась входная дверь, и в комнату уверенной походкой вошел Его Величество Киаран Первый, правитель нашей небольшой страны, приходившийся мне родным отцом.