— Милый Волков, это кольцо великолепно! У меня нет слов. — Мати поцеловала кольцо в коробочке. — Скажи Его Императорскому Высочеству, что я его обожаю, обожаю, обожаю! Так и скажи. Повтори ему точно, как я сказала, три раза.
— Есть, мадемуазель, повторить три раза, — подтвердил Волков очень серьезно.
Полицейский наряд, охранявший дорогу, ведущую к Аничкову дворцу, где жил Наследник, вскоре привык видеть маленькую коляску, запряженную парой крошечных пони, украшенных цветными лентами и цветами. На облучке сидела и управляла девочка— подросток. Экипаж подарил Мати отец в день выпускного экзамена в школе. Мати знала, что по этой дороге Наследник часто ездил верхом, и она надеялась его увидеть. Иногда она брала с собой сестру Юлию.
Прошла неделя, но ничего не случилось. Она Его не встретила. Каждый вечер, перед сном, она молилась, чтобы встретить Его. И Бог помог ей. На следующее утро, когда она катила в коляске одна, ее внезапно обогнала тройка Наследника. Сердце Мати забилось так громко, что ей казалось, все слышат эти удары. Наследник на мгновение приостановился, не говоря ни слова, бросил ей розу, и тройка умчалась.
На следующее утро Таня Николаева, тоже ученица школы и подруга Евгения Волкова, передала Мати личную просьбу от Наследника — подарить ему ее фотографию.
— Ой, папа, у меня нет красивой фотографии. Как быть?
— Не беда, Мати, сделаем красивую.
Через три недели Ее Величество Императрица предложила, чтобы Наследник пригласил Мати в Аничков дворец.
— Пригласи ее на чай, Ники.
— Да, я хотел бы, мама.
Аничков дворец, построенный в 1743 году Растрелли для императрицы Елизаветы Петровны, с самого начала был связан с романтическими историями. Начнем с того, что он немедленно был подарен Елизаветой ее фавориту графу Разумовскому. Великолепный дворец имел свой театр, итальянский театр, где выступали итальянские певцы и танцоры. У Разумовского дворец был откуплен Екатериной Великой для ее фаворита, князя Потемкина, тот позже продал его Казначейству. Александр I подарил Аничков сестре, великой княгине Екатерине Павловне, когда она вышла замуж за принца Георга Ольденбургского. До вступления на престол во дворце жил Николай I с семьей. Позже Аничков перешел в руки его внука, отца Ники. Дворец был просторный, с залами и высокими потолками; он был полон воздуха и солнца, когда оно, увы, не столь часто заглядывало в Петербург. Ники выбрал Аничков своей резиденцией, потому что это было очень удобно — прямо в центре столицы.
В закрытом экипаже Наследника Евгений Волков привез туда Мати.
— Вот так я живу, — робко сказал Ники. — Тебе нравится мой кабинет?
— Конечно, Ваше Императорское Высочество.
— Пожалуйста, зови меня Ники.
— Конечно, Ники. Кабинет мне очень нравится.
— Мама предложила пригласить тебя на чай.
Мати улыбнулась. Теперь она знала, чья эта была идея.
— Но это глупо, — продолжал Наследник. — Я заказал великолепное шампанское. Хочешь бокал шампанского?
— Это было бы очень мило.
— Как тебе нравится дворцовый театр?
— Очень красивый.
— Ты можешь иногда здесь репетировать.
— Это было бы очень мило.
— Покажи мне, как ты танцуешь.
— С удовольствием.
Мати сделала несколько пируэтов.
— Это так прекрасно. Мати, ты такая прекрасная. Давай посмотрим другие комнаты.
— Вот, здесь моя спальня.
— Кровать очень широкая, Ваше Императорское Величество, простите, Ники.
— Попробуй, она очень удобная.
— На самом деле. — Мати села на кровать и немного попрыгала.
— Ты хочешь еще шампанского?
— С удовольствием.
— У тебя есть друг?
— Нет, сейчас нет. Был один, но сейчас все кончено. А у тебя?
— Ты моя первая девушка. Можно мне тебя поцеловать?
— Да, конечно.
— Еще бокал?
— С удовольствием.
— Я люблю тебя, Мати, правда, люблю.
Домой Мати отвез Евгений Волков. Было почти четыре утра. У нее были свои ключи. Как можно тише она открыла дверь, но отец не спал и слышал, когда она вернулась.
Весь оставшийся сезон Наследник присутствовал на каждом спектакле, где танцевала Мати, обычно в главной роли. Он часто приходил также на репетиции, сидел один, скрывшись, в дальнем углу Императорской ложи, но все знали, что он в театре, так как перед дверью в ложу стояли два усатых казака из его личной охраны, в красных черкесках и черных папахах.
Оба учителя Мати тоже полностью сознавали присутствие Его Императорского Высочества. Швед Христиан Йоханнсен и несравненный итальянец Энрико Чекетти вели мастер-классы. Йоханнсен, голубоглазый ангел, хотя ему было почти шестьдесят, и он был слеп на один глаз, которого совсем недавно Мати обожала, раньше едва мог скрыть ужасную ревность при одном только появлении молодого итальянца. Теперь же оба чувствовали себя очень неловко от присутствия Наследника, но ничего не могли с этим поделать. Дружба Мати с царевичем не прошла незамеченной и для Дирекции театра. Кшесинская стала получать одно за другим предложения танцевать ведущие партии.
Однажды карета Наследника сразу после спектакля примчала Мати в «Яр», модный дорогой ресторан, известный своим цыганским хором. Здесь высшее общество столицы в непринужденной обстановке на время забывало строгий церемониал двора. В отдельном кабинете Мати увидела Наследника и десять офицеров. Ее появление встретили громким ревом восторга. Разговоры вились вокруг лошадей, балерин и парижских примадонн. Женщин не было. «Он привел меня сюда, как дорогую куртизанку», — подумала она, но оттолкнула от себя эту мысль.
На длинном столе был накрыт ужин. Водочные графины с эмблемами двуглавого орла, пирожки, вазы со свежей икрой, а на блюде огромная белужина.
Гвоздем пиршества были устрицы из Биаррица. Наследник предпочитал их. В изобилии было французское шампанское. К четырем утра было выпито сто двадцать пять бутылок — поили всех в «Яре», — пятьдесят персон штата, двадцать музыкантов, певцов и танцоров. Пригласили также и метрдотеля. В половине пятого появился хозяин ресторана и прошептал офицеру, сидевшему с края, что уже поздно, уже раннее утро и вообще пора закрывать.
— В чем дело? — спросил Наследник, заметив постороннего.
— Они закрывают, — сказал офицер.
— Чепуха! Мы остаемся. Давай сюда цыган. Я хочу услышать еще раз эту, как ее, «Очи черные».
Когда все пели: «Очи черные, очи страстные», — в дверях показался высокий седовласый генерал. Хозяин поспешил к Наследнику.
— Ваше Императорское Высочество, Его превосходительство военный губернатор, сам лично. — Он сделал шаг назад.
— Ваше Императорское Высочество, прошу прощенья, — сказал генерал, поклонившись Наследнику. — Но почти пять утра. Слишком шумно. Вы перебудите весь Петербург. Вы знаете, что Ваш отец настаивает на строгой дисциплине. Пожалуйста, заканчивайте, действительно поздно. Вы, наверное, очень устали, Ваше Императорское Высочество, я еще раз прошу прощенья…
— Старый дурак, не видишь, что ли, что мы веселимся. — Ники чувствовал, что говорит что-то не то, но он был как в тумане, потерял контроль над собой. Все это шампанское! — Как ты осмеливаешься говорить мне, что делать! — Наследник схватил вазу с икрой и швырнул в голову генерала. Офицеры зарычали от хохота.
— Браво, браво, Ники, убирайся отсюда, старый дурак…
Мати сидела справа от Наследника. Она была смущена, ей было стыдно за безобразный инцидент.
Иван Александрович Всеволожский, директор Императорских театров, подал репертуар Государю. За много лет на этой должности он выработал определенный кодекс поведения. Когда Государь просматривал программу, надо было молчать и только отвечать на вопросы.
— Опять этот «Садко». Римского-Корсакова не надо. — И Государь чиркнул зеленым карандашом по листу.
— Ваше Величество, Его Императорское Высочество все еще спят. — Секретарь стоял в дверях.
— Который час?
— Четыре пополудни.
— Ты иди, Иван. Римского не надо. Я ж говорил тебе. — Он проводил глазами Всеволожского и повернул голову к секретарю, ждущему распоряжений.
— Я нисколько не удивлен. Пришлите его ко мне, как проснется.
— Есть прислать, когда проснется.
«Эта его маленькая штучка, это ее вина, — думал Государь. — И моя вина тоже. Это я представил моему сыну эту… Я явно становлюсь старым и глупым».
Два часа спустя…
— Ты знаешь, который сейчас час?
— Да, конечно. Пять пополудни, Ваше Величество.
— Объясни свое поведение прошлой ночью.
— Да ничего не было. Старый дурак вмешался. Это была шутка, отец.
— Шутка?! Так вот, Ники, я вижу, что ты слишком серьезно принимаешь к сердцу эту штучку. Она ведь была вчера с тобой, не так ли? Я имел в виду легкий флирт, когда представил ее тебе, а теперь меня информируют, что ты с ней вообще неразлучен.
