Возьмем простой пример: если лед тает, то скрытая при этом теплота достигает до так называемых 80 единиц,[6] прежде чем будет заметна какая-либо перемена во внешнем виде льда или его температуре. Что же произойдет, когда при отвердении элементов изменится температура? Линия, изображающая движение, переменит направление, так как с падением температуры изменится и движение. Если вы пожелаете изобразить это движение, у вас уже не получится прямой линии, линия эта будет уже составной двух сил, двигающихся по разным направлениям, т. е. спиралью.
Оттого-то древний символ Змеи, столь обычный в нашей литературе, и представляет собой самое замечательное изображение спирали, которая вечно крутится и представляет образ космического движения. Этим символом наши великие ученые обозначали мировую силу, и генезис элементов идет по этой спирали змеиного движения. Блаватская называет это движение спиральным движением Фохата в пространстве; в этом Фохате заключены все силы, и от него же происходит и сила электричества.
За этим следует Звук. Вы не можете получить движения материи, не вызвав в ней колебаний, а всякое колебание в сущности есть звук; оно может видоизменяясь перейти в звук, и древнее выражение о змее, которая шипя ползет в пространстве, имеет совершенно реальное значение.
Поэтому-то первым свойством, появляющимся в акаше, будет Звук, Слово, Логос. Припомните опять, как Субба Роу просто и красиво выражал эту мысль, когда говорил о произнесенном звуке, о сказанном слове, там, где речь идет о Фохате как орудии слова. Он говорит, что сказанное слово есть Вайкхари Вак, т. е. Космос в его объективной форме.[7]
Весь мир есть не что иное, как произнесенное слово, которое скрыто в непроявленном Логосе и произнесено во Втором. Вот это-то произнесенное слово и есть объективный Космос. Итак, и в Космосе, и в человеке одинаково заключено это свойство звука, без которого не может быть формы, звука-строителя формы, рождающего ее. Всякий звук имеет отдельную форму и заключает в себе троякое свойство: одно, рождающее форму, другое – удерживающее ее, и третье – разрушающее ее.
Тут опять мы видим Тримурти в качестве Творца, Хранителя и Разрушителя; они все составляют одно в трех видах, ибо божественное Едино, какова бы ни была форма его проявления. Здесь именно мы можем сопоставить древнее мышление с современным: Шабда-Брахман – это сила, строящая Космос, и в то же время та самая, посредством которой йог обращает внутрь себя все силы, заключенные в нем самом.
В подтверждение того, что звук является строителем формы, мы можем привести несколько научных фактов, которые для многих покажутся более убедительными, чем те глубокие реальности, только внешним проявлением которых являются эти факты.
Что касается звука, то факты, собранные современной наукой, ценны для нас не потому, что могут нас научить чему-нибудь, а потому, что они позволят убедить тех, кто не понял смысла Писаний. Наука рассматривает только внешние проявления, тогда как Священные Писания проникают в их сущность.
Каковы же факты, доказывающие положение древних писателей, что звук находится в основе всякой формы, и многообразие формы зависит только от различия звуков?
В старину производили один опыт со звуком; опыт этот неточный, но тогда его считали удовлетворительным. Возьмем обыкновенный барабан с натянутым на него пергаментом, который дает звучащую поверхность. Если провести скрипичным смычком по краю барабана, послышится звук, характер которого будет зависеть от степени натяжения пергамента и многих других, неважных для нас условий.
Произведя этот простой опыт, пожелали узнать, что происходит при этом, и для наглядности опыта поверхность барабана посыпали песком; затем провели смычком по краю барабана и повторили это во всех точках барабанной окружности.
Нельзя не признать, что европейская наука отличается замечательным терпением и повторяет все тот же опыт, пока не добудет факта. Это весьма важно, так как только таким образом и могут быть добыты факты.
Во всех частях круга, где мы провели смычком, песок был подкинут вверх и при падении ложился неровно, образуя геометрические фигуры. Таким образом, звук, разбрасывая песок, придавал ему разные очертания, смотря по характеру звука, который смычок извлекал из окружности.
По мере того, как разные части на окружности издавали созвучия основной ноте, получались разные фигуры. Проведя смычком в одной какой-нибудь точке барабанной окружности, вы получите деление его поверхности на четыре части, что соответствует звучанию всей поверхности, т. е. основному тону. Извлекая призвуки или гармонические тоны, вы получаете более сложные геометрические фигуры. Продолжая это исследование призвуков, как их называют, мы увидим, что всякая нота состоит не из одного, а из весьма сложного звука, который может разлагаться. То, что кажется нам простым, на самом деле весьма сложно. Когда вы извлекаете какую-нибудь одну ноту, на самом деле вы извлекаете и другие звуки, и опытное ухо может различить эти призвуки или обертоны, которые не изменяют характера звука. При этом заметили, что характер звука или распадение его на части, наглядно изображено фигурами на песке. Тогда начали искать еще более тонкие различия и грубый песок, и плохо звучащий пергамент заменили порошком плауна и более тонкой материей. Плаун является наилучшим материалом для таких опытов; он до того легок, что малейшее колебание вызывает в нем изменение формы. Пробовали и стальные камертоны, которые дают разные звуки.
Через увеличительное стекло волшебного фонаря посредством зеркал получали отражение рисунка вибраций на полотне, и тогда малейшие невидимые колебания камертона в увеличенном виде давали самые причудливые рисунки. Каждое изменение звука вызывало изменение в этих замечательных рисунках. Поэтому, когда вы исполняете музыкальную пьесу, вы чертите в эфире и окружающем вас воздухе удивительные рисунки. При этих опытах всякие звуковые колебания отражались на полотне, невидимое становилось видимым, и сила звука была одинаково ясна, как слуху, так и зрению.
Производили еще и другие опыты, и г-жа Уоттс Хьюз доказала, что получаются еще более сложные рисунки, если извлекают целый ряд последовательных звуков из инструмента наподобие рога. Тогда получаются рисунки, похожие на травы, ветки, цветы, – и всё это чертит голос человеческий.
Чтобы узнать, как это происходит, придумали очень остроумный аппарат, в котором качаются два маятника, причем каждый имеет свое особое движение. Эти маятники сталкиваются, и движение одного изменяет движение другого. Карандаш, прикрепленный к рычагу, который двигается по направлению, образующему составную движений сталкивающихся маятников, чертит на бумаге самые сложные рисунки и отмечает последовательные движения. Получались причудливые очертания раковин, сложные геометрические фигуры с точно обозначенными углами и кривыми. Но так как колебания одного звука совершаются всегда в одном направлении, а маятники просто качались взад и вперед, то сталкивание, изменявшее направление их движения, и служило точным повторением настоящих колебаний, которые сталкиваются и взаимно меняют одно на другое. В результате выходили эти удивительно сложные рисунки, точное географическое изображение тех изменений, которые получаются от перекрещивания колебаний, причем каждое из них совершается все в одном и том же направлении. Когда световые волны пересекают друг друга, то совершенно таким же образом получаются различные цвета.
Там, где световая волна прервана пересечением ее другой волной, тотчас появится цвет. То, что мы называем окраской перламутра, есть только результат мельчайших неровностей поверхности, причем происходит перекрещивание световых колебаний. Маятники отмечали интерференцию звуковых колебаний.
Итак, наука показала нам, как строились формы посредством звука. Наблюдая природу, нас поражает странный факт: мы повсюду встречаем геометрическое строение. Возьмем кристаллы у минералов. Каждый из них построен по известным осям направления, и форма кристалла зависит от этих осей. Простейшие кристаллы построены по простейшим линиям, и чем сложнее кристалл, тем многочисленнее оси, центр которых находится среди кристалла.
Все кристаллы построены по этим осям и различаются строением этих осей.
Итак, в мире минералов мы отмечаем это геометрическое строение. Но кристалл нельзя отделить от кристаллоида, форма которого та же, что и у кристалла, только он встречается в мире растительном.
В природе минералы уже не отделяются от растений, только у этих последних кристаллы состоят из другого материала и носят название кристаллоидов.
Здесь опять находим те же оси и можем определить геометрические формы, из которых построен растительный мир.
