Мне пришлось обернуться, чтобы посмотреть на парня в шапке, но он не смотрел в мою сторону, - не удивительно, - своей вспышкой гнева я напугала всех в этом магазине.
По моему лицу текли слезы, когда я стояла у кассы и ждала девушку, которая пробьет мне мороженое и торт.
– Тридцать долларов, – сказала она.
Я потянулась в задний карман, где обычно был кошелек, но сегодня его там не было.
– Черт, – прошептала я, закатывая глаза: нет пальто - нет бумажника, - грандиозный провал.
– Я заплачу. – Кареглазый парень передал пятьдесят долларов продавщице.
Я не заметила его и, обернувшись, удивилась, насколько высок он был, - мой рост был до его ключицы. Из-за резкого движения я качнулась, но он протянул руку, чтобы не дать мне упасть.
– Спасибо. – Я вытерла слезы; в нем было что-то знакомое... Но что?
– Помочь тебе? – мягко спросил он, когда пробивали его минералку.
– Что? – не поняла его я.
Он покраснел.
– Тебе нужна помощь, чтобы отнести все это. Это выглядит тяжелым, – медленно закончил он; я не верю, что он это произнес.
– Это торт.
Он был единственным горячим парнем, которого я видела стесняющимся.
– Ты права. – Схватив сумку, он сделал вид, что взвешивает ее и покачал головой. – Может быть, ты разрешил мне хотя бы отвезти тебя домой?
Он выбрал не тот день для катаний со мной.
– Я даже не знаю тебя. Не думаю, что это уместно.
На его лице появилась мягкая улыбка.
– Ты Дисэмбер Говард, а я Джош Уолкер. Я вы пустился на три года раньше тебя.
Джош Уолкер. Черт. Старшая школа. Воспоминания всплыли, однако, Джош Уолкер не мог быть парнем, который стоял передо мной. Нет, он не был с татуировками и мотоциклом, он был хорошим парнем.
– Джош Уолкер. Верно. После того, как твоя команда выиграла кубок, я повесила ваш плакат на мой шкаф.
Черт. Почему я это говорю? От удивления его брови поползли вверх.
– Если я точно помню, ты не замечал никого, кроме хоккеистов.
Но я видела его вместе с девчонками. Мои глаза сузились, в то время как я оценивала его лицо, которое выглядело чертовски сексуально из-за щетины.
– И у тебя были волосы длиннее.
Его сногсшибательная улыбка прорвалась через туман моего мозга и отвлекала меня от боли. Как у хоккеиста могут быть такие ровные зубы?
– Вот видишь, я свой. – Он отдал мой торт и его улыбка исчезла, уступив место боли и жалости. – Эмбер, мне очень жаль. Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя домой. Тебе сейчас нельзя за руль.
Я покачала головой, разрывая наш зрительный контакт. На мгновение я почти забылась. Меня охватило чувство вины. Я позволила смазливому личику отвлечь меня от... Чувства, которые снова нахлынули, пронзили с новой силой. Что мне делать? У меня есть друг, погибший отец, но нет времени. Погиб. Я зажмурилась от боли.
– Эмбер?
– Я должна сделать это. Я должна понять, что я могу. – Еще раз поблагодарив его, я вернулась обратно в реальность.
Скользнув на холодное кожаное сиденье машины, с минуту я сидела в полной тишине и без движения. Как может кто-то обычный, как Джош Уолкер, вытащить кусочек души, когда все остальное было перевернуто?
Холод просочился в меня через слезы, вытесняя мысли о Джоше. Торт на переднем сидении врал мне о боевых искусствах черепах. Гасу он понравиться. Боже, что он будет делать без папы? Паника надавила на грудь, ловя в моем горле разрывной крик.
Как мне заботиться о маме без папы? Как я сделаю это, если мне охота свернуться калачиком и отрицать все это? Мое хладнокровие улетучилось и я рыдала в руль примерно пять минут. Затем, сев ровно, вытерла слезы. Я не могу позволить себе раскиснуть с сломаться. Я должна заботиться о своей семье.
Глава 2
Когда ещё я была ребенком, военные похороны не задевали меня за живое. Однако похороны моего отца с каждой слезой медленно разрывали меня на части. Всякий раз, когда кто-то обнимал меня или говорил, что сожалеет об утрате нашей семьи, часть меня достигала максимального порога боли.
Райли, мой идеальный бывший парень, бросил курорт и свою семью в Брекенридж и приехал сюда. Однако не могу сказать, что он был со мною. Последние несколько дней Райли живет в своём мобильным телефоном, да я и не могу обвинять его в этом, - здесь не весело, но, с другой стороны, точно так же прошли Рождество и Новый год до этого.
Мама до сих пор не ответила ни на один вопрос. К счастью, бабушка взяла все на себя. Никто пока не пытался растормошить маму.
Часовня быстро заполняется людьми. И солдаты и те, кого я не знала, занимают свои места. Мы попросили помочь нам с украшениями, так как никто из нашей семьи не сможет преодолеть это дважды. Эйприл сейчас окружена своими друзьями, они ее утешают, и сейчас я чувствую укол ревности, - Эйприл есть кому плакаться, у меня же такой роскоши нет.
– О, Эмбер. – Сэм, моя лучшая подруга из средней школы заключила меня в объятья. – Это отстой.
Она всегда знает что сказать.
– Рада, что ты приехала, – честно призналась я.
– Где Райли?
Ее идеальная кожа цвета кофе с молоком сморщилась на переносице. Я лишь поддельно улыбнулась.
– Не знаю, но он сказал, что придет.
Яркий огонек блеснул в ее карих глазах, она вздохнула.
– А Кайла? Твоя соседка, верно?
– Сейчас она в Бостоне с родителями, но в ближайшее время прилетит сюда.
Затаив дыхание, я ждала от Сэм какое-нибудь замечание, ведь редко общаюсь с Кайлой, а теперь еще и с Сэм, так как в прошлом году переехала. Я была в Боулдере, а Сэм пошла в местную школу Колорадо Спрингс. Я все еще чертовски люблю Сэм, но мне тяжело удерживать дружбу на расстоянии.
– Хорошо, - Сэм сжала мне руку, когда органная музыка начала играть. – Эмбер, если что-то понадобиться - я здесь.
– Я знаю.
Она улыбнулась и села рядом со своей мамой, которая была хорошим другом моего отца. Думаю, ей сейчас также тяжело, они служили вместе год и два месяца.
– Эмбер? – я повернулась к миссис Роуз, ее муж был убит вместе с папой. Она была одета в черное платье и туфли на каблуках, волосы были уложены, а макияж наложен идеально. Два ее сына - Карсон и Льюис - были так же одеты во всё чёрное.
– Здравствуйте, миссис Роуз. Рады вас видеть, – ответила я за свою семью. – Как поживаете?
Ее рука скользнула по мальчикам, чтобы убедиться, что они рядом.
- Стараемся. Как твоя мать?
Мое лицо вспыхнуло.
- Ей тяжело.
Женщина кивнула.
– Каждый из нас скорбит по-своему. Ей скоро станет лучше, – она улыбнулась своим детям. – Давайте найдем наши места.
