- Витя, это очень много, я не возьму столько, да и Лида мне шею проест, если я это сделаю, - и Иван Ильич отрицательно взмахнул рукой.
- Я сам ей всё объясню, берите и не возражайте, - я взял руку Ивана Ильича в свою руку и вложил в неё пятнадцать купюр по пять тысяч. Вы уж меня простите, я выезжал по тревоге из Москвы и не успел купить вам подарки.
- О каких подарках ты говоришь, Витя, в доме покойница, а ты о подарках.
- Я о том, что не был здесь 10 лет и не должен был приезжать с пустыми руками. У меня только и было время на то, чтобы вложить деньги в кейс и завести машину. Но это поправимо, я буду приезжать сюда, здесь прошло моё детство, жили, состарились и умерли родные мне люди и наконец, здесь остаётесь вы, самые близкие и дорогие друзья моих умерших родственников и близкие мне люди. Вы настолько близки мне как вторые мама и папа, если можно так, выразится.
Услышав эти слова, произнесённые мною с чувством и надрывом, Иван Ильич шагнул ко мне и крепко обнял.
- Так и есть Витюша, так и есть, сынок..., - голос старого человека дрогнул, и он, чтобы скрыть свои прорвавшиеся наружу чувства, разжал объятия и, повернувшись, быстро удалился из комнаты.
* * *
На следующий день, после того как мы вернулись с кладбища и пришедшие люди проститься и провести Анастасию Ивановну в последний путь разошлись, Лидия Захаровна организовала своих подруг перемыть посуду и прибраться в комнатах на первом этаже дома, где был накрыт поминальный стол.
Оставшись с Севой одни в своей комнате, я предложил другу показать ему помещения второго этажа дома. В ванной и моей комнате он был, и мы двинулись по коридору этажа, заглядывая во все помещения. Побывав в спальне бабушки, мы сняли с телевизора и зеркал простыни и открыли окно, чтобы проветрить комнату. Как-никак в ней умер старый и нездоровый человек. Затем пройдя чуть дальше по коридору, мы открыли тяжёлую двустворчатую дверь и, раздвинув тяжёлые дверные шторы, оказались в огромной гостиной. На его середине стоял массивный и очень большой старинной работы дубовый стол овальной формы, вокруг которого располагались 12 стульев явно работы одного и того же мастера. Сидения и спинки стульев имели золотистую обивку тяжёлой бархатной ткани и прекрасно гармонировали со скатертью устилавшей крышку стола. Два огромных серванта, застыли у одной из двух глухих стен, набитые разной расписанной посудой. Над столом свисала большая люстра, в которой вперемешку с подсвечниками с толстыми и высокими свечами располагались плафоны с электрическими лампочками. На стене, по правую сторону от стола в раме, отделанной сусальным золотом, висела огромная картина.
- Мы в музее? - спросил, замерев у картины Сева. - Кто автор, я никогда не видел эту картину и её репродукций.
- Я не знаю, - ответил я другу, - спрашивал у бабушки, но ответ так и не получил.
На картине был изображён вид райской природы, по крайней мере, этот пейзаж сразу вызывал такую мысль. Огромная долина, поросшая величественными деревьями и фантастически красивыми цветами. Посредине долины высилась великолепная вилла с садом фруктовых деревьев и водоёмом. По небу плыли белые барашки кучевых облаков, а мир, раскинувшийся на холсте, освещало два солнца, одно крохотное, а другое выглядело как наше земное солнце. В саду виллы и вокруг здания были мастерски выписаны животные очень похожие на наших земных ланей и диких коз, а из поверхности водоёма, выглядывали несколько голов диковинных рыб. На дальней перспективе картины, художником была написана небольшая возвышенность. На её вершине, высилась арка, сквозь которую был виден совершенно иной мир. Сквозь неё виднелась подсвеченная золотом заходящего светила гладь небольшого морского залива, на скалистом берегу которого вздымалась ввысь такая же арка, сквозь которую виднелся ещё один мир.
- Просто дух захватывает, глядя на эту картину, - прошептал Сева.
- А вот вы где, - воскликнула вошедшая в гостиную Лидия Захаровна и явно слышавшая вопрос Севы. Совсем недавно Анастасия Ивановна поведала мне странную историю об этой картине и её авторе, пойдёмте пить чай и я расскажу её вам. Очень странная история!
- Кем была твоя прабабушка, Витя? - спросил Сева, спускаясь по лестнице следом за мной.
- Это длинная и путаная история, - стараясь, как можно тише ответил я. Потом расскажу.
В большой и просторной кухне за столом сидел Иван Ильич и ждал нас. На столе были расставлены сервизные чашки и чайные блюдца, посредине стола стоял электрический самовар и блюдо с разнообразной выпечкой, оставшейся от поминального обеда. В небольшой хрустальной вазе лежали конфеты, могущие удовлетворить самый изысканный вкус.
- Присаживайтесь, мальчики, самовар только вскипел, пригласила нас Лидия Захаровна и, увидев, что мы заняли предложенные места за столом, пододвинула от серванта к столу большой стул с высокой спинкой и села сама. - Так вот Савелий Андреевич и Витя, история этой картины, как впрочем, и сама картина загадочна и полна вопросов на которые сейчас уже не получить ответы. И выглядит она скорее как красивая сказка, чем реальная действительность. Эту легенду о своей очень далёкой во времени родственнице, непосредственно связанной с этой картиной, недавно вечером за чаем мне рассказала Анастасия Ивановна. Перед тем как начать её, она попросила меня рассказать её тебе Витя, когда ты приедешь. А когда я сказала ей, что она может сама это сделать, в ответ твоя бабушка, Витя, мне заявила, что на это у неё не осталось времени. И предложила не спорить с ней, а слушать. - Лидия Захаровна отпила из чашки немного чая и продолжила.
- При императрице Елизавете Петровне во второй половине 18 века в Починках стали создавать конный завод, в котором сначала разводили рысаков орловской породы, а потом и тяжеловозов, которых завезли из Европы. Смотрителем завода был Карачаров Иван Потапович. Кода деревянные конюшни стали ветшать и приходить в негодность, он получил разрешение двора построить конюшни из кирпича, что и было сделано архитектором Александром Сергеевичем Кутеповым. По его проекту построили для семьи Ивана Потаповича и этот дом, в котором мы сейчас находимся. У Ивана Потаповича был горячо им любимый двоюродный брат по линии матери, Горский Егор Кузьмич, женатый и имевший малолетнюю дочь Веронику, которую все просто называли Верочкой. Однажды, оставив Верочку у Ивана Потаповича, Горский с женой уплыл по Оке по срочным делам и не вернулся. Потом стало известно, что во время плавания на реке случился сильный шторм и корабль затонул, увлекая в пучину с собой всех своих пассажиров. Погоревав о смерти брата и его жены, Иван Потапович со временем очень привязался к племяннице и постарался заменить ей отца, а его жена Алевтина, в прошлом простая, но знающая грамоту крестьянка, заменила Верочке мать. Верочку так любили, что не отказывали ей ни в чём: любое её желание и прихоть тут же исполнялись. И, тем не менее, это не испортило девочку. Вера выросла доброй, чуткой и милосердной девушкой, она жалела крестьян и работников завода, устраивала для них различные дни отдыха и вечерние гуляния по любому придуманному ею поводу, баловала их детишек сладкими подарками, игрушками и разной одеждой, привозимой ею из Саранска. Она всегда находила время для просителей и жалующихся на трудности людей, очень при этом уставая и расстраиваясь из-за их тяжёлой жизни. Однажды прогуливаясь в естественном парке над речкой Рудня, она увидела сидящую на одинокой лавочке сгорбленную мужскую фигуру и в порыве оказания помощи подошла к человеку. Её сразу удивил и насторожил необычный вид одежды сидящего на лавочке человека. Скорее на нём была сиреневая туника с темно-синим отливом, чем назвать покрывающую его ткань как-то иначе, а на ногах сандалии с толстой в два сантиметра подошвой и ремнями, плотно оплетающими его щиколотки и голени. Голова покрыта густыми и длинными с обильной проседью волосами, явно человека в возрасте. Вероника подошла ближе и, положив ладонь на плечо незнакомца, спросила.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
