— Кем предсказано? — переспросил рассказчик. — Да самой Умай, Матерью-Землей! Так она сказала… Кому? Мне же и сказала! Да, встречался! То есть… я хотел сказать… виделся. — В его голосе послышалось смущение, он поторопился сменить тему. — Не случайно же мы с ребятами сошлись вместе, клянусь Хозяином тайги! Потому как шутки шутками… — Голос рассказчика посерьезнел. — Если бы не черный шаман, кузнец и жрица… Духи болезней вырвались из Нижнего мира, заражая все живое, мэнквы-людоеды заполонили Сивир, выедая все живое, а подземные чэк-наи, потоки нижнемирского Рыжего огня, захлестнули Среднюю землю, сжигая что осталось. Ну и я помог — нашел того, кто за этим стоит.
Жрица тихонько вздохнула — все правда. Уж она-то знала.
Рядом снова раздалось вопросительное ворчание.
— Да кто ж, кроме господина Советника, соправителя нынешней Снежной Королевы! — досадливо рявкнул рассказчик. — Решил сделать как лучше — спасти Сивир от тирании Храма! Дескать, власть жриц держится на Голубом огне, с которым только они справиться могут, а ежели другой Огонь добыть, и без жриц обойдемся. Тут как раз тот самый геолог — папаша Донгара — возьми и отыщи Озеро Уот Усуутума Огненной, до краев Рыжим пламенем налитое! Тринадцать Дней господин Советник в обстановке особой секретности к Озеру в Нижний мир пробивался. А как пробился — тут-то все и началось! Эрлик Нижнемирский, да ни одна, самая тупая, жадная и ленивая жрица таких бед натворить не могла, как этот борец за все-Сивирское счастье!
Жрице понадобилась вся ее воля, чтобы удержать всхлип. Ей до сих пор снилось: бездна под ногами, обрывающаяся из Среднего мира — прямиком в Нижний. И невероятное, невозможное Озеро Пламени — не благословенного Голубого, такого родного и привычного, а проклятого Рыжего, убийственного подземного Огня! И жуткие чудовища, которым подручные Советника закачивали прямо в жилы черную воду Великой реки, что течет меж тремя Сивир-землями: Верхней, духов и небожителей-аи, Средней землей людей и Нижней — зловещим царством Эрлик-хана, землей умерших и обителью злобных авахи. Пытались жриц Рыжего огня сделать! Она тоже должна была стать такой — с изломанным, получеловеческим, полупаучьим телом и жидкими рыжими патлами, свисающими на мертвое, лишенное чувств и мыслей лицо, — если бы не появились Хадамаха с друзьями.
— Конечно, так тебе жрицы и признаются, что прямо под носом у их Королевы ее же личный Советник заговор готовил! Теперь говорят, что это Донгар Сивир погубить хотел, а Советник погиб как герой — в тяжкой битве с Черным Шаманом и его гнусными приспешниками! Правду говорят: тяжкая битва была. Замаялись, пока Советника вычислили, а потом в Огненное Озеро затолкали! Людей, которых он в чудищ переделал, Черный Шаман в Нижний мир отправил, они там жить смогут. Подземелье его рушиться стало, девушка-жрица Аякчан нас в шаре Голубого огня наружу вынесла. И еще двух захваченных Советником жриц прихватила — Кыыс да Синяптук…
Кыыс осталась неподвижной — если Хадамаха думает, что благодарность заставит жрицу позабыть интересы Храма и приказ Снежной Королевы… Значит, он мало общался с Аякчан! Она начала медленно поворачивать голову — надо, наконец, понять, что с ней и где она находится.
— С тех пор Черный Шаман и его друзья бегут от Храмовой погони. Долго уже бежим… И счастливо! Раз до сих пор на воле. По крайности, я. Про остальных не знаю, разделились мы, четверых-то ловить легче. Хотя жрицы нас и поодиночке не забывают. Жрица Кыыс, вам там как, возле мишки, не тесно, не жарко? — не меняя тона, словно еще продолжал рассказ, спросил Хадамаха.
Уже не скрываясь, Кыыс повернулась — и ткнулась носом в жесткую, лохматую шерсть. Обоняние подключилось к слуху и зрению — в нос Кыыс ударил запах зверя!
С глухим воплем она скатилась с лохматого, жаркого, дышащего… и грянулась на что-то твердое, жесткое, звенящее… Как была, на четвереньках, слепо дернула прочь — твердое-звенящее раскатывалось, больно впиваясь в босые колени и ладони…
Вслед ей раздался недоуменный рев и… раздраженный окрик:
— Эй-эй, куда? А ну, спокойнее!
Ее схватили, она завопила снова, ударила ногой — кажется, попала. Не помогло. Хватка на щиколотке только стала крепче — и ее поволокли назад, животом по тому твердому-острому-звенящему.
— Вроде бы только одна ваша мать-основательница Храма, которая в Аякчан возродилась, была дочкой Эрлик-хана. А кажется, что он всех жриц до единой породил! Лягаются, как трехногие нижнемирские авахи! — потирая ушибленную грудь, пробормотал Хадамаха. — Спокойнее, госпожа жрица! Никто вам голову откусывать не станет… Во всяком случае, пока, — добавил Хадамаха, придерживая Кыыс за плечо, чтобы снова не рванула прочь.
Но жрица лишь завороженно глядела на открывшееся ей зрелище.
Посреди лесной поляны горел костер. Обыкновенный Голубой огонек, разожженный одноразовым храмиком — прозрачной, как изо льда отлитой трубочкой. Нажмешь колесико, ударит кремешок, и на конце трубочки вспыхнет крохотный язычок Голубого пламени. Вокруг костра сидели медведи. Черные, и бурые, и слегка сероватые. Громадные, как ожившие холмы, и поменьше. Наверное, тут был медведь, которого Синяптук приняла за Хадамаху, и тот, которого посчитала Хадамахой сама Кыыс, — но отличить их сейчас она не в силах. Сам Хадамаха тоже тут — в человеческом облике, да еще и в синей куртке храмового стражника. Куртка маловата — плечи все-таки медвежьи. Руку стягивала повязка — видно, одна из стрел его достала. У медведей на лапах и боках тоже красовались повязки, да и шкура у многих подпалена. Под лапами медведей, там, куда достигал свет костра, блестело… золото! Оно было везде. Плотно, как ковер, устилало поляну: золотые бляшки, монеты, тарелки, кубки…
«Некоторые еще мечтают есть на золоте и спать на золоте… Попробовали бы они посидеть на золоте!» — мелькнуло в голове у Кыыс.
Золото висело на окружающих поляну деревьях: кувшины, сережки, подвески, кольца, изукрашенные золотом пояса… Посередине поляны стояла золотая статуя. Отблески «медвежьего костра» выхватывали из темноты то ее крепкие руки, стиснутые на копье, то с невероятным искусством выкованные тонкие золотые косички, то лицо — старое, потом вдруг молодое, а то и не лицо вовсе, а голова гусыни, морда лосихи… Словно оно разом было всем! А может, свет костра так обманывал.
«Или еще проще — я сошла с ума, — подумала жрица. — Ничего нет — ни засыпанной золотом поляны, ни мальчишки в куртке храмового стражника, ни медведей у костра! Особенно медведей…»
— Они мне помогли, по-родственному. А я их вот… вяленой рыбой-юколой угощаю и истории рассказываю, — кивая на медведей, слегка смущенно пояснил Хадамаха. — Про нас с ребятами. У костра всегда истории рассказывают — чтобы звери в лесу слышали. Звери истории любят. И классику: про ворона там, про выдру, про верхнего духа Эндури, как он на пару с гагарой Среднюю землю создавал… И свежачок тоже!
Здоровенный медведь запустил лапу в берестяной туесок с юколой, печально оглядел сморщенную рыбку и перевел заинтересованный взгляд на Кыыс. На морде его было написано, что свежачок он уважает не только в историях!
— Где я? — прохрипела Кыыс, отползая под выбирающим взглядом медведя. — Это — что?
— А то вы не знаете! — хмыкнул Хадамаха. — Чему-то же вас учили в храмовой школе.
— Поляна Золотой Бабы! — обалдело выдохнула Кыыс. — Но ее же… нет! Нам говорили… Шаманский фольклор!
— Вам и про черных шаманов говорили, что их нет! — усмехнулся Хадамаха. — И не поляна Золотой Бабы… — он неприязненно поморщился. — А храм Калтащ-эквы, Матери-Земли Умай! Единственный на весь Сивир.
«Храм — у Голубого огня!» — должна была сказать Кыыс… и не сказала. На поляне Золотой Бабы, в окружении медведей обсуждать главенство Храма Огня… неуместно. Место не то.
— Как… я сюда попала?
— Я принес, — с готовностью ответил Хадамаха.
Кыыс пощупала затылок.
— Ты меня по голове огрел?
— Давайте сделаем вид, что на вас камешек упал. С неба, — любезно предложил Хадамаха. — А то ведь и я могу поинтересоваться, в кого вы из самострела целились.
Жрица упрямо поджала губы.
— У меня приказ, — глухо сказала она. — После всего, что сталось… Снежная Королева не хочет, чтобы ты жил. И эта девушка, Аякчан, которая так лихо орудует Огнем, тоже…
В то, что Аякчан — дочь самой Уот Огненноглазой, Кыыс не верила. Она повидала много удивительного, но помилуйте, в наш просвещенный День принимать всерьез сказочки про вернувшуюся из Нижнего мира мать-основательницу Храма! Аякчан просто талантливая, а сила ее к Огню невообразима… и смертельно опасна для обыкновенной храмовой ученицы, лишенной богатой родни или поддержки собственной партии среди жриц. Такую силу надо тщательно скрывать, пока не взберешься на самый верх… или те, кто сидит на этом верху сейчас, позаботятся, чтобы ты никогда не смогла подняться! Что проще — опустить сильную выскочку… на глубину могилы. А уж когда верховные жрицы отправили чурбанку Синяптучку с приказом взять Аякчан живой, стало ясно — девчонка должна быть мертвой, и только мертвой. Нельзя позволить, чтобы такая силища досталась старым замерзавкам! Хотя да, жаль… Аякчан могла бы стать великой жрицей. А умрет никем. Потому что сила в храмовой жизни — далеко не главное.
