— Дверь была плотно прикрыта, однако на ключ или засов не заперта. Я чуть посильнее налегла — и зашла.
— Запиши…
— И увидела Лизавету. Она… Она лежала рядом с креслом у окна. Я сразу вышла и позвала людей.,
— Закричали?
— Просто громко позвала.
— И?
— Выглянули люди. Сбегали за дворником.
— В комнату вашей сестры никто после вас не заходил?
Она на мгновение задумалась, потом сказала уверенно:
— Заходил. Вот этот человек, — она указала на Петрушенко.
— Ну да, да, конечно, — пробормотал предкомдомоуправ. — Как же иначе? Убедиться и прочее…
— А еще кто-нибудь?
— Больше никто, — твердо ответила женщина.
Лютов-Куртка, не вмешиваясь в разговор, попросту хотел оттолкнуть Арехина да и войти, но Арехин не отстранился, и потому толчок Лютова пропал зря.
— Не торопитесь, — только и сказал Арехин, но сказал так, что предкомдомоуправ уверился: в отделении МУСа грядут перемены.
— У нас, быть может, будут вопросы. Пожалуйста, подождите нас здесь. — И Арехин открыл дверь. Постоял на пороге, никого не пропуская, потом шагнул внутрь. Лютов за порог не переступал (вообще-то от рождения он был Лютиковым, это Арехин знал наверное), Оболикшто вообще не торопился. Пусть новый сотрудник показывает себя во всей красе…
Наконец Арехин вернулся к порогу.
— Доктора вызывали? — обратился он к Петрушенко.
— Нет. Мы подумали, зачем доктор, раз головы нет. Да у нас и доктора-то никакого в доме нет. Жили раньше, но…
— А поблизости? В соседних домах?
— В соседних уцелели. Доктор Бурмачев, например.
— Значит, зовите доктора Бурмачева. — Арехин присел на корточки, разглядывая замок.
— Только он того… по женским болезням…
— За неимением гербовой… К тому же у нас как раз женщина. Собачек сыскных, конечно, нет? — обратился он к Оболикшто.
Тот лишь криво усмехнулся.
— А экспертов? Дактилоскопистов, фотографов, баллистиков?
Усмешка стала еще кривее.
— Жаль. А ведь если поискать, то не в соседнем доме, так на соседней улице кого-нибудь найти можно было б…
— Это вряд ли. Если кто из той сволочи уцелел в семнадцатом, давно уже на юге, в Крыму, — сердито сказал Лютов.
— И это может быть. Зато этой сволочи развелось препорядочно.
— Какую такую сволочь вы имеете в виду, гражданин Арехин?
— Например, ту, которая убивает несчастных женщин. А вы, гражданин Лютов?
Тот пробурчал что-то невразумительно-матерное. — вы, любезнейший, посторонних людей видели? — обратился Арехин к дворнику.
— Не могу знать, — угрюмо ответил тот. — Прежде я каждого жильца знал в лицо, да что в лицо, всю подноготную знал. И знакомых знал. А теперь налезло народишку… — он махнул рукой. — Из старых знакомых к барышне заходили сестра вот ее, Надежда Викторовна, да ейный провожатый.
— Дмитрий Пеев, — привстал с табуретки молодой человек.
— Потом этот… студент… — Дворник почесал затылок, то ли вспоминая имя студента, то ли по привычке маленького человека выглядеть глупым.
— Матвей Доронин, — подсказала женщина.
— Точно, точно, он, — слегка ожил дворник, — ну, и крестный ее.
— Да, крестный ее любит… любил, — поправилась женщина.
— Да. А незнакомые… Ко многим ходят. Барахольщики — купить, продать, обменять. Или кто с оказией письмо передать, посылочку… Ходят постоянно, не углядишь. Хорошо, если не навалят на лестнице…
— И к Елизавете Викторовне ходили?
— Ходили, ходили, — встряла в разговор жиличка из комнаты напротив. — Из деревни приезжали, пшена привозили. Она мне по-соседски стакан отсыпала.
— Кто приезжал?
— Да старик. Ничего, бодрый, опрятный…
— Это крестный наш, Лука Егорович Смоляков, — сказала Надежда Викторовна.
— Может, и так, может, и так, что видела, то и сказала, мне от власти скрывать нечего. — И жиличка скрылась за дверью.
— Теперь посмотреть можно? — нарочито смиренно спросил Оболикшто.
— Можно, — отчего-то вздохнул Арехин.
Оболикшто и вплотную к нему Лютов прошли в комнату.
Пахло особо, раздражающе. Пахло кровью.
На полу между круглым ореховым столом и узкой кроватью лежало тело. Тело без головы. Одетое в темно-коричневое глухое платье, чулки, башмаки, все в пристойном порядке, руки скрещены на груди.
В общем, будь голова на месте, место выглядело бы куда спокойнее.
Но головы не было.
— Приглядитесь: инструмент убийцы невероятно остер и прочен, а сам убийца — силен. — Оболикшто сел на корточки. — Срезано — одним махом. Глотина.
— Да, похоже на работу гильотины, но гильотина — аппарат, как вы заметили, достаточно громоздкий и тяжелый.
— Еще и другое непонятно, — сказал Оболикшто. — В человеке крови много. А тут натекло — с полстаканчика. Остальная-то где?
— Я и сам гадаю. Возможно, ее с собою унес убийца.
— Унес?
— Ну да. Отделил голову над тазом, потом из таза слил ее в ведро, в ведро же и голову положил, прикрыл крышкою, да и понес. Мол, обычное поганое ведро с нечистотами. Никто и приглядываться не станет.
Он зашел на кухоньку. Таз там был, медный, большой.
— А вода в кране?
Странно, но и вода в кране была тоже.
— Следовательно, из таза кровь он мог смыть.
Помойное ведро стояло на месте.
Арехин выглянул в коридор.
— Надежда Викторовна, вы, часом, не знаете, сколько ведер было у вашей сестры?
— Что? — не поняла вопрос женщина.
Арехин повторил.
— Она, как, впрочем, и я, хозяйством особенно не занималась. До революции не было необходимости, а после — нечем, собственно, и заниматься. Ведер у нее было два. Одно черное, другое — эмалированное, с цветочками. Она в него крупу, что крестный привез, высыпала. Высыпала, крышкой накрыла, да еще и чугунный бюстик Ломоносова сверху поставила — чтобы мыши или крысы не добрались. Он тяжелый, бюстик, на полпуда.
Бюстик Арехин нашел в углу. Крупу в мешочке — на нижней полке книжного шкафа. А эмалированное ведро в цветочках вместе с крышкой исчезло.
— Да уж… Вы, Александр Александрович, будто присутствовали при убийстве.
— Что присутствовали, они же и убили-с, — вставил Лютов.
— Вы, кажется, что-то сказали? — повернулся к нему Арехин.
— Пошутил. Я, знаете, шучу часто и в неподходящее время. А в подходящее — не шучу. Это от нервов.
— Бывает, бывает, — оглядывая комнату в последний раз, пробормотал Арехин. Ключ в замке, беспорядка, можно сказать, никакого, кроме безголового трупа.
— Да, еще. — он опять выглянул в коридор. — У вашей сестры были дорогие вещи? Золото, драгоценности?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
