Со свадебной прической долго провозились, и Люба вернулась из парикмахерской затемно. В доме не горел свет, но дверь была незаперта — видно, мать на минутку побежала к соседям за какой-нибудь мелочью. «Мать все в бегах, все в хлопотах», — с привычной снисходительностью подумала она. Скинув туфли, сразу прошла в зал и щелкнула выключателем. Новая люстра под потолком вспыхнула, заискрилась так, что глазам больно. Отец говорил, надо лампочки послабее вкрутить, да матери уж очень хотелось, чтоб поярче: долго она об этой люстре мечтала… Встав перед трюмо, осторожно сняла с головы косынку. Прическа была блеск — не зря она полдня в парикмахерской просидела. Там прическа казалась немного искусственной, слишком пышной, но парикмахерша правильно сказала, что волосы после завивки дадут осадку. И теперь русые локоны лежали так естественно и свободно, будто всегда были такими. Улыбаясь от удовольствия, Люба смотрела на себя в зеркало, одновременно видя новую свою прическу и ощущая на лбу эти тугие, еще чуть влажные, делающие ее красивой и какой-то слегка интригующей, завитки. «Везет! — с радостью подумала она. — Так боялась, что не получится, а ничего-о… Это платье не идет, слишком простое. А вот если в свадебном, с фатой…»

Свадебное, готовое, висело тут же, в шкафу. Открыла дверцу, достала. Длинное, почти в рост с ней, платье шелковисто струилось в вытянутой руке. Шили по просьбе Доры Павловны, в частном порядке, без квитанции, и потому примеривать в ателье пришлось в обеденный перерыв, наспех, чуть ли не таясь. Но платье получилось шикарное, не терпелось с новой прической померить его еще раз. Белые туфли к нему лежали внизу, в коробке. Решившись, она расстегнула юбку, быстро скинула кофточку и осторожно, стараясь не зацепить прическу, надела через голову свадебное платье. Пока надевала белые туфли к нему, оправляла складочки на платье, старалась не смотреть в зеркало, чтобы не смазать впечатление. Достала из шкатулки золотую, подаренную Дорой Павловной цепочку, не удержалась и надела на безымянный палец обручальное кольцо…

Чуть покачиваясь на непривычных еще каблуках новых туфель, опустив глаза, она подошла к зеркалу. Постояла мгновение, потом вздохнула поглубже и подняла глаза. В зеркальной раме, словно в картине, перед ней стояла такая красавица, что Люба в первый момент не узнала себя. «Как Наташа Ростова! — восхищенно подумала она. Это сравнение и обрадовало и смутило ее. — Правда, Жорка не князь Андрей», — мелькнуло в голове, и она засмеялась. Зато завтра она точно всех девчонок убьет наповал, а парни будут смотреть на нее разинув рот. Жаль только, что не умеет она на людях так свободно и непринужденно держаться, как вот сейчас, так медленно и красиво, с небрежной томностью поворачивать голову. Но она постарается — можно прямо сейчас перед зеркалом потренироваться.

Она медленно, плавно прошлась по залу. Шелковые складки длинного платья слегка шелестели и приятно оглаживали икры ног. Отойдя подальше, к самой двери, она посмотрела на себя в зеркало издали. Отсюда она показалась себе в глубине зеркала еще красивее и загадочней, словно героиня из какой-то классической пьесы на сцене. Даже жутковато с непривычки, и все-таки весело. «Ну, завтра все падут!» — с ликованием опять подумала она.

А если с фатой? Она пошла к шкафу, стараясь двигаться медленно, плавно, как ходили в старину благородные женщины, но с третьего шага сбилась и сама засмеялась над собой. Достала из шкафа и надела кисейную, прозрачно-невесомую фату…

— Ох, боже мой, боже мой!.. — вдруг выкрикнул за окном испуганный соседкин голос. — Да что же это! Вот горе-то!..

И другие голоса загомонили, горестно заохали у крыльца, а потом — сразу в прихожей, словно внося что-то страшное в дом с воплями ужаса и сострадания… Первой мыслью было, что они могут войти и до времени увидеть ее в свадебном наряде. Она схватилась за фату, чтобы снять ее, но руки вдруг опустились бессильно, волна какого-то непонятного ужаса прокатилась по телу — и она осталась стоять как вкопанная, с испугом глядя на дверь, за которой слышались эти сбивчивые шаги и горестные, с пугающим подвыванием голоса.

Дверь открылась. Мать, которую две соседки поддерживали под руки, тяжело ступила на порог. А увидев Любу в белом свадебном наряде с фатой, судорожно закрыла лицо руками и стала оседать, валиться на пол в руках соседок. Ей быстро подставили стул, она откинулась к спинке, задыхаясь, одной рукой по-прежнему закрывая лицо, а другой судорожно шаря по груди. «Сердце у нее! — заполошно закричала соседка. — Воды! Дайте воды!» Другая кинулась в кухню, загремела посудой; зашумел, зафыркал отвернутый сильно кран. Матери дали воды, она припала к кружке, захлебываясь и тряся головой.

— Мама, что с тобой? — не двигаясь с места, спросила Люба.

— Не со мной, дочка, с папой!.. — со стоном ответила мать. — Нет у нас больше папы!..

— Как это? Что ты говоришь!.. — не поняла дочь. Но, плача, мать ничего больше не могла сказать, и соседки, которые притихли было, вдруг заохали, запричитали все сразу: «Умер, доченька… Умер в больнице…»

— В какой больнице? — широко раскрывая глаза, удивилась Люба. Она схватилась за эту больницу торопливо, с облегчением, как за явный знак того, что они несут чушь и ужасно напутали — ведь отец ее не в больнице, он просто уехал куда-то и он совершенно здоров…

А когда ей сказали и до нее дошел весь ужас случившегося, то, заплакала жалобно и растерянно, утирая слезы кружевным рукавом подвенечного платья. Ей хотелось рыдать во весь голос и биться головой о стенку, а она плакала тихо, по-детски всхлипывая, как маленькая от какой-то горькой обиды, точно можно было еще что-то вернуть, исправить, а если она разрыдается в голос, то все услышанное на самом деле произойдет…

Дора Павловна пришла к Калинкиным поздно вечером, часу в одиннадцатом. К тому времени соседки уже ушли, а с Марией на кухне сидел ее двоюродный брат Кирилл, Любин крестный, приехавший на свадьбу и оглушенный ужасным известием. Люба ничком лежала в своей комнате на кушетке, в темноте, без слез, без движения, словно в глубоком параличе.

Дора Павловна уже все знала, и как только вошла, две слезы покатились по ее пухлым щекам. Увидев ее, Мария опять разрыдалась, у Кирилла задергались губы, он быстро достал портсигар, вышел в прихожую, загремел спичечным коробком, дрожащими руками чиркая и безрезультатно ломая спички. Когда он вернулся, обе женщины, наплакавшись, сидели в тягостном молчании. В кухне стоял сытый запах перекисшего теста, заведенного утром для пирогов. Дора Павловна сморкалась и утирала глаза платком. От слез ее полное лицо сделалось опухшим и сырым, но серые глаза смотрели спокойно и твердо.

— Люба-то как? — спросила она Кирилла.

— Лежит, — тихо, почти шепотом ответил тот. — Не слышно…

— А мой охламон мальчишник с приятелями устроил. Закатился с обеда, и все нет. Ничего и не знает еще. — Снова установилось на кухне тягостное молчание.

На окне жужжали последние осенние мухи. Слышны были моторы далеких машин на шоссе, голоса проходивших мимо людей. Где-то по соседству включили магнитофон с веселой танцевальной музыкой, которая вскачь понеслась по окрестности. Люди жили, ничего еще не зная о случившемся в этой семье, их будничная жизнь текла обыкновенно, как прежде. Дора Павловна поерзала на стуле, шумно перевела дух, потом спросила уже полным, густым своим голосом:

— Что делать-то будем теперь? Со свадьбой-то завтра как? У меня уж полон дом гостей, а утром еще понайдут, понаедут. Сколько готовились, истратились-то как!.. — И, обернувшись всем своим грузным телом к Кириллу, пожаловалась: — Ведь все как есть на свадьбу ушло. Сколько лет коплено — и все дочиста… Как же теперь? Все прахом, все пропадай?..

Она спрашивала напористо, требовательно, будто он каким-то боком был виноват в случившемся и должен был дать ответ. Мария молчала, отрешенно уткнувшись в ладони. Кирилл поднял глаза на Дору Павловну, но, не выдержав ее прямого твердого взгляда, отвернулся, нахохлился. Как Любин крестный и как единственный мужчина со стороны Калинкиных, он теперь оказался вроде бы ответственным за нее, а он не готов был к этому, не знал, что сказать.

— Ужасно, ужасно все получилось! — забормотал он. — Но что же делать? Какая уж свадьба теперь… Надо бы отложить, что тут поделаешь…

— Так!.. — тяжко вздохнула Дора Павловна. — Значит, все пропадай… Все подчистую истратили, книжку в сберкассе просто ликвидировали… Сколько лет копили, во всем себе отказывали… Люди ведь на свадьбу приедут — никого уже не упредишь. На дорогу потратились, на подарки. Все прахом!..

Не зная, что на это ответить. Кирилл понуро молчал. Мария, закрыв лицо руками, все так же отрешенно сидела за столом.

— Ну ладно, я пойду… — сказала Дора Павловна таким тоном, будто давая им время и возможность подумать, хоть как-то исправить случившееся, хоть какой-то выход из создавшегося положения найти. — Она встала, приобняла Марию, поцеловала в висок и, тяжело ступая, ушла домой.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 14

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Горький мед - Николай Верещагин бесплатно.

Похожие на Горький мед - Николай Верещагин книги

Сновидение (СИ) - Унаска Ева - Сентиментальная проза

Оставить комментарий