Прост не сводил взгляда со Стайка. На лице застыла ухмылка, в глазах появилось осмысленное выражение. Нарочито медленно он сжал губы и втянул щеки. Стайк точно знал, что произойдет дальше, и решил: будь что будет.
Сгусток мокроты шмякнулся ему чуть ниже левого глаза, забрызгав все лицо, и стек по щеке. По первым рядам толпы прокатился громкий вздох, капитан Кардин совершенно отчетливо воскликнул: «Вот дерьмо!»
Стайк отпустил Проста и, пока заплетающиеся ноги не подвели кезанца, одной рукой схватил его за запястье, а другой за бицепс и резко опустил его локоть себе на колено, как проделал это ранее с карабином. Раздался тошнотворный хруст, форму Проста прорвали окровавленные кости, и после поразительно долгой паузы он закричал.
Прост продолжал кричать, пока Стайк разворачивал его и проделывал то же самое со второй рукой. Все заняло лишь несколько секунд, после чего кезанец упал на землю. Катаясь в пыли, он визжал от боли и орал, чтобы кто-нибудь прикончил Стайка.
Стайк поднял голову и столкнулся взглядом с Кардином. Подоспели несколько десятков конных кирасиров во главе с сержантом Грейсли и теперь застыли за его спиной в нерешительности, обнаружив, что источник криков — их майор. Стайк ясно читал на лице Грейсли размышления: должна ли она убить его на месте, а потом — получится ли это у нее.
— Заберите его и выметайтесь из моего города, — сказал Стайк Кардину. Потом обернулся к толпе и повысил голос, чтобы заглушить крики Проста. — А вы расходитесь. Позже констебль Рези опросит свидетелей преступления. Спасибо.
Развернувшись спиной к толпе и кирасирам, Стайк зашагал к двери постоялого двора, отметив мелькнувшее в окне лицо Тель-Айсло. Послышался глухой удар и скрежет отодвигаемого запора.
Стайк нырнул в тишину постоялого двора и подошел к бару.
— Чего-нибудь горького, — попросил он.
Терпеливо подождал, пока Тель-Айсло поставит перед ним кружку пива, сделал глоток. Прижал прохладную кружку к виску, прислушиваясь к приглушенным голосам солдат, пытающихся успокоить Проста.
— Спасибо, майор, — сказал Тель-Айсло, пряча глаза.
— Осенью с твоей жены причитается яблочный пирог, — хрипло отозвался Стайк, жалея, что не остался в постели с Рези. Она еще не раз припомнит ему, какая это была хорошая идея.
— Я буду присылать по пирогу каждый день целую неделю, — благодарно улыбнулся Тель-Айсло.
Стайк решил, что в таком случае, наверно, оно того стоило.
— Что вообще произошло? — спросил он, проведя рукой по волосам.
— Я попросил его оплатить счет. — Тель-Айсло сглотнул. — Он… возразил.
— Вот сволочь, — пробормотал Стайк. — Не переживай, все в порядке. Ты под моей защитой, неважно, пало ты или нет, и я не позволю никаким континентальным отморозкам тебя избивать.
— Спасибо еще раз.
Стайк прислушался к стуку копыт и крикам солдат снаружи. Если Кардин действительно хочет избежать беспорядков, то выведет своих людей из города за четверть часа. И поспешит доставить Проста в Лэндфолл, чтобы передать на попечение избранного целителя. Значит, через пару дней вести дойдут до ушей губернатора. Стайк проклял свой нрав и задумался, как ему лучше поступить. Губернатор будет, мягко говоря, не в восторге. Возможно, стоит по-тихому выйти в отставку и исчезнуть в горах, не дожидаясь ареста.
Считая минуты, Стайк слегка обеспокоился, когда стук копыт вдруг стал громче и с улицы послышались разгневанные крики. Он обернулся на стуле.
— В чем дело?
Тель-Айсло бросился к окну. Его лицо тут же побледнело, и он отступил назад.
Не успел Стайк вскочить на ноги, как дверь распахнулась. Он с удивлением оглядел капитана Кардина с небольшим отрядом солдат в кезанской форме. Явно не кирасиры. За ними маячила так и не разошедшаяся толпа. Кирасиры тоже никуда не делись. Новоприбывшие угрожающе ощетинились мушкетами, на лацканах у каждого алело перо.
— Кажется, я сказал вам убираться, — нарушил молчание Стайк.
Кардин был бледен и заметно вспотел.
— Сожалею, сэр, но это не в моей власти. Майор Бенджамин Стайк, вы арестованы именем губернатора Крилло же Сирода. Прошу вас без лишнего шума пройти со мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стайк почувствовал, как волосы на загривке встают дыбом. Звуки, которые он слышал, означали не исход солдат из города, а прибытие. Все встало на свои места, и он узнал эти красные перья. Разумеется. Личная охрана губернатора. Значит, сам губернатор в городе.
Не везет так не везет.
Стайк допил пиво и двинулся к ним. Кардин шагнул в сторону, а солдаты медленно пятились, пока Стайк не вышел за порог. Горожан почти полностью окружила рота солдат с красными перьями на лацканах. В центре возвышался мужчина с вытянутым лицом, залысинами и бородкой-эспаньолкой, скрывающей безвольный подбородок. Несомненное сходство между ним и Простом бросалось в глаза.
Губернатор Сирод, облаченный в редингот с жестким воротом и шейный платок, смотрел на толпу, вздернув нос. В руках его изящно лежали поводья. Если Прост славился садистскими наклонностями, то Сирод был попросту тщеславен: он владел сотнями плантаций, нанимал лучших крессианских портных и сапожников, собрал самую большую коллекцию произведений искусства в этой части света и даже обзавелся личным избранным магом. Что касается обязанностей губернатора, Сирод отличался себялюбием и безнравственностью. Его единственная задача в Фатрасте состояла в том, чтобы любой ценой поддерживать бесперебойные поставки хлопка и табака и, следовательно, укреплять собственную репутацию при королевском дворе в Кезе.
Незаконнорожденный брат Сирода рыдал у ног его коня, пока избранный вправлял и исцелял кости рук. Стайк задержал взгляд на избранном — благодаря собственному дару он чуял серный запах магии, — затем вернулся к Сироду и представил, как тот будет выглядеть с собственными внутренностями на шее вместо платка.
В толпе на глаза ему попался сжимающий карабин Блай. Стайк встретился с ним взглядом и слегка покачал головой.
Из постоялого двора появился Кардин и подошел к Стайку, всем своим видом буквально крича, как ему хочется оказаться подальше. Он прочистил горло и кашлянул в кулак.
— Майор Стайк, сэр. Пожалуйста, без лишнего шума.
«Пожалуйста» вышло умоляющим, что одновременно вызвало раздражение и польстило Стайку. Даже с несколькими сотнями солдат за спиной Кардин его боялся.
Жалкая кучка трусов.
— Кардин, вы ведь благородный человек?
— Я… надеюсь, что так, майор.
— Тогда дайте слово, что вся ответственность за случившееся ляжет на меня. Не на хозяина постоялого двора. Не на горожан. Не на моих уланов.
Кардин облегченно выдохнул.
— Договорились, майор.
— Хорошо. Тогда я пойду с вами без лишнего шума.
* * *
Стайк сидел в единственной камере на втором этаже тюрьмы Фернхоллоу. Камера была большой, с голыми кирпичными стенами и щербатым деревянным полом, и предназначалась для того, чтобы содержать пьянчуг и смутьянов, пока они не остынут. От кабинета констебля ее отделяли дощатая стена и массивная железная решетка, сейчас распахнутая настежь, — заманчивое приглашение к побегу, если бы Стайк всеми силами не стремился замять ситуацию.
Три застекленных окна с решетками выходили на городские улицы. Стайк сидел на единственном топчане, поджав одну ногу под себя, и глядел в одно из этих окон. С момента его ареста прошло уже несколько часов, и в городе царило оживление, от которого хотелось сплюнуть.
Всех горожан выгнали из домов, и теперь они покорно стояли на жаре, а охранники губернатора и кирасиры Проста устроили парад на главной площади. Пыль из-под копыт лошадей покрыла всех и вся тонким слоем. Эскадронный оркестр — два барабанщика, три волынщика и пять трубачей — играл так нестройно, что Стайк морщился каждый раз, как они проходили мимо его окна.
И если горожане угрюмо жались по краям улицы, то колониальных уланов Стайка вынудили стоять навытяжку посреди площади, без коней и оружия. От этого кровь Стайка закипала сильнее всего. Он заставлял себя смотреть, как по лбам уланов катится пот, оставляя дорожки на покрытых пылью лицах, пока охранники губернатора снова и снова скачут мимо, пересмеиваясь между собой. Это было в высшей степени унизительно.
