— Ох, Элермэ, как я тебя понимаю, — Исильмэ смахнула слезинку, — все так прекрасно, так восхитительно возвышенно в этом мире… Элермэ!?
У Элермэ началось что-то вроде припадка. Сначала она перестала всхлипывать, потом расхохоталась над последним утверждением Исильмэ, а потом хохот так и не прекратился. Все поняли, что такое редкостное явление как Благородная Эльфийская Истерика, должно быть немедленно вылечено примитивными человеческими средствами — холодной водой в лицо. Пелли метнулась за тазом для омовений, но добрый хозяин воду согрел. Она слегка остыла, но холодной не была. Пришлось бежать к колодцу.
Когда она вернулась с полным ведром, мужчины в зале выглядели встревоженными. Морнин Аль Манриль скребся под дверью и требовал клятв, что это не его Исильмэ так жутко рыдает. «Его Исильмэ» советовала ему весьма громко и неромантично оставить всех дев в покое. И он оставил, когда Пелли оттеснила его от двери. Но нос сунуть успел. Вайола с секирой заслонила проход и обзор, демонстративно захлопнув дверь почти у этого самого носа. Поэтому отливали Элермэ без лишних глаз. Воительница очень терпеливо ждала пояснений: кого надо убить за такое состояние Девы? И где этот подлый жеребец пасется?
У Воительницы был собственный, порожденный её окружением взгляд на мир. Начинался этот взгляд где-то в тайных записях Достойной Кербены. Талантливая выпускница Ордена Сестер Оплодотворительниц, начав с новых сортов укропа, не остановилась на выведении породы плодовитых, злобных, выносливых «лошаков-айшаков», а положила свое тело на алтарь науки. Её не смутило ни наличие мужа, ни шестерых сыновей, ни возможные последствия, если сей факт станет известен. Как обнаружила, не так давно, Вайола, на том же алтаре «полежал» глава клана Серикры и Кирки — Мастер Бройд — её Отец. Родной.
Но Воительница не осознавала, что она даже более уникальна, чем айшак, поскольку в отличие от этих расплодившихся созданий, является единственной в природе дочерью человеческой женщины и гнома. То есть — результатом эксперимента. В ней оказалось столько от гнома, что никакие вывихи столь странного пути в мир, не смогли сломить её упрямства и выбить из неё некоторые, заложенные матерью, идеи.
Мужчин она воспринимала или считала, что воспринимает, исключительно как средство для оплодотворения. Исходя из этого, она могла много чего порассказать об их месте в жизни. При полной наивности и невинности, напичканная различными теориями на сей счет, она обычно вызывала раздражение или недоумение у всех — как у мужчин, так и у женщин. Даэрос её поначалу вообще терпеть не мог. То есть терпел, но с трудом. Никогда и ни у кого словесные пассажи Вайолы не вызывали бурного одобрения. Но должно же было и ей улыбнуться счастье. И оно улыбнулось.
Воительница как раз начала нервно прохаживаться по комнате и бухтеть про «всех жеребцов». И тут случилось неслыханное: её поддержали, причем не кто-нибудь, а Элермэ!
— Животное! Касс- касс- трировать! Ну, ну почему мне это раньше в голову не пришло?! — И Элермэ тихо заплакала уже безо всякой истерики. Она искренне сожалела об упущенной возможности. Жалость-то какая!
— Легко! Выхолостить! Кто это и где? Предел подождет! Пойдем, разберемся! — Воительница потрясала секирой. Ну, наконец-то! — Где эта тварь, которая отказала Деве в оплодотворении?
Элермэ зарыдала.
— Не отказала… Тварь! Выползень проклятый! Он… он… меня…. Принял за… разведчицу… постельную!
Даэрос, как объединяющее звено между Светлыми, Темными, и как самый осведомленный об идеях Воительницы, пояснял озабоченной мужской части компании, что происходит наверху. Он до-переводил отрывочные вопли Вайолы из-за двери, заодно стращая этим её завитого «жениха».
— Вот сейчас Достойная Вайола, рассказывает девам, что Повелитель всех Темных эльфов Амалирос думает тем местом, которым думают все поганые жеребцы — то есть мы с вами, а именно… ну, это слово вы расслышали. Воительница предлагает явиться к Повелителю, и лишить его того сомнительного достоинства, которое он считает достоинством, но на самом деле там нет ничего достойного. Прекрасная Элермэ возражает, что как раз вполне даже… ну, это вы слышали. Что очень радует Достойную Вайолу — если все так достойно, то лишенный такой части Повелитель будет горько сожалеть. Как я понимаю, Повелитель имел неосссторожность что-то показать нашей, Нэрьо, ты меня слышишь, нашей сестре! А вот этот хищный вопль и призыв лишить Повелителя Амалироса двух тысячелетней девственности совместными усилиями, чтобы он потом стал сожалеть еще больше, мне почему-то нравится. А вот этот всхлип Элермэ означает… Может быть присоединимссся с поздравлениями? Воительница считает, что наша сестра, Нэрьо, ты слышишь, наша сестра совершила подвиг редкий по своему содержанию и… результату! Нэрьо, пошли узнавать результат! — Даэрос больше не мог изображать спокойствие.
Ларгис и Гарнис были смущены. С одной стороны, они страдали преданностью своему Повелителю. С другой стороны, они прекрасно понимали Даэроса и раздувавшего ноздри Нэрниса. Деву — тем более. Но Повелитель… нереально.
На галерее появилась Вайола с секирой:
— Ага-а! Двуногие животные! Попритихли? — Присутствующие действительно притихли. Гройн забился в угол. Трактирщик сидел под стойкой и молился. Назревала какая-то крупная ссора. То ли между эльфами и гномами, то ли между разными эльфами… Сульс и Расти видели выступление Вайолы с речью впервые. Сульс вытянулся по стойке смирно — как никак хозяйка и дочь его нофера. Проныра Расти собирался «утянуть» что-нибудь в суматохе и вернуть на место — попрактиковаться под шумок. По малолетству он пока себя к жеребцам не причислял.
— Стадо! — Воительница нашла виноватых и указывала на них секирой. Виноваты были, конечно, все. Даже кучерявый Гройн. — Ваше место в стойле! Ваша жизнь должна продолжаться до последней удачной случки! — Что-то она даже в обоснования не пускалась, вопреки своей привычке. — Вы все делитесь на две породы: те, кто не отказывает, и те, кто сначала не отказывает! Вы на коленях должны ползать перед теми, кто позволяет вам размножаться!
Даэрос решил пойти на приступ лестницы и успокоить Вайолу до того как разведчики начнут метать в неё ножи. И заодно узнать, что все-таки произошло. В точности. Но на галерее появилась заплаканная Исильмэ. Морнин рванулся к ней, но был остановлен жестом, явно позаимствованным у Вайолы.
— Аль Манриль! — Исильмэ стояла прямая как скала и гордая как повелительница. — Помнишь я тебе сказала, что Светлые — все идиоты через одного? — Тёмный Разведчик поначалу даже заулыбался: приятно, когда Светлых так отчитывают. — Так вот, во-первых, все мужчины идиоты. А Темные — начиная с Повелителя! Единый Создатель, как я могла так быстро простить тебя за твой побег!? Даэрос, сын! Посмотри — вот это Светлое чудовище — твой отец! Он сбежал от меня, так и не узнав о твоем предполагаемом рождении. Он, видите ли, думал, что я его не люблю! Кто тебе вообще позволил думать, Морнин? Это не мужское дело! Воительница! — Исильмэ уважительно кивнула Вайоле. — Вы мне просто открыли глаза на мир. Лучше поздно, чем никогда. Ваша Достойная Мать Оплодотворительница — светоч мудрости. Что ты так на меня смотришь, Аль Манриль? Даэрос, сын, неужели ты можешь считать, что я не права? Морнин, навостри свои уши: тебя простили только потому, что ты — идиот романтичный. Практичным идиотам прощения нет и не будет! — Исильмэ грозно сверкнула глазами и удалилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
