высланы под особый надзор полиции как сочувствующие осужденным по делу Шимона Конарского – одного из активистов восстания 1830 года и эмиссара эмигрантского движения «Mloda Polska», расстрелянного по приговору военного суда в Вильно в 1839 году, и их появление в студенческих аудиториях производит настоящий фурор.
Однако уже на втором году обучения, 12 апреля 1847 года, Лев Толстой подал новое прошение на имя ректора об исключении из студентов, которое было вскоре удовлетворено.
В выданном графу свидетельстве (этот важный документ заменял паспорт) было указано: «Объявитель сего, граф Лев Николаевич Толстой… из разряда арабско-турецкой словесности перемещён на юридический факультет, в коем обучался с успехами… Поведения он, Толстой, во время бытности в Университете был отличного. Граф Толстой, как не окончивший полного курса университетских наук, не может пользоваться правами, присвоенными действительным студентам… при поступлении на гражданскую службу сравнивается в преимуществах по чинопроизводству с лицами, получившими образование в средних учебных заведениях, и принадлежит ко второму разряду гражданских чиновников. В удостоверении чего и дано ему, графу Льву Николаевичу Толстому, сие свидетельство из правления Казанского университета на простой бумаге» (Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого).
Уже в конце апреля 1849 года Толстой уверенно держит экзамен на звание кандидата права в Санкт-Петербургском императорском университете (два испытания по уголовному праву и уголовному судопроизводству пройдены им вполне успешно, а третий экзамен он решит не сдавать), после чего вновь возвратится в Ясную Поляну. О причинах отъезда Толстой укажет в своём официальном прошении: «по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам». Несмотря на незавершённость университетского образования, Лев Николаевич, по мнению его современников, действительно разбирается в вопросах юриспруденции на достаточно высоком профессиональном уровне, тем более что он продолжает активно изучать гражданское и уголовное право, как иностранное, так и российское. Теперь в центре его исследований и размышлений были проблемы соразмерности совершённых уголовных преступлений и наказаний за них, применения в России смертной казни, вопросы «судоговорения», судебной медицины, криминологии и девиантологии, наследственного и земельного права, организации пенитенциарной системы.
В ранней молодости ему и самому пришлось на собственном опыте испытать все превратности и непредсказуемость русской судебной системы, когда после скоропостижной смерти в 1837 году его отца – отставного подполковника гвардии Н.И. Толстого, рано овдовевшего и оставившего имущественные дела семьи в сложном состоянии, – судебные тяжбы, связанные с его наследством, растянулись на долгие годы.
Основной причиной тому было приобретение Николаем Ильичом у своего троюродного брата, отставного лейб-гвардии драгуна и героя Отечественной войны А.А. Темяшева, роскошного имения Пирогово (472 души «мужского пола», прекрасный конезавод, приносивший не менее 70 000 годового дохода, мельница, ежегодная ярмарка и т. д.), за которое дальнему родственнику надо было заплатить астрономическую сумму в 500 000 рублей. Впрочем, такова была официальная версия[4] этого события, которая и по сей день кочует из публикации в публикацию.
Некоторые нестыковки в этом деле были связаны с рядом обстоятельств: во-первых, у графа Николая Толстого таких денег отродясь не было, а во-вторых, его сосед Александр Алексеевич в тот момент в них особо не нуждался и острой потребности продавать доходный актив не имел. Причиной сложившейся ситуации, в последствии отягощенной многолетними судебными разбирательствами, была в исключительных личных качествах и …благородстве отставных гвардейцев.
По архивным книгам, А.А. Темяшев писался бездетным и холостым, но на самом деле давно прижил от своей дворовой девки Марфы Степановны Боровой двух дочерей – Авдотью и Веру, – которых, как и свою неофициальную жену, просто боготворил. К сожалению, у Александра Алексеевича из близких родственников – родного брата Николая и двух сестёр – самой активной была его младшая сестра Наталья (по первому мужу – Хомякова, по второму, полковнику, – Карякина), владевшая соседней деревней, – дама властная, деловая и без комплексов. Именно сёстры и должны были унаследовать имение Пирогово по его завещанию, поэтому 31 декабря 1835 года А.А. Темяшев составил новое завещание на имя Марфы Степановны Бобровой и представил его в Венёвский нижний земский суд Тульской губернии при Тульском губернском управлении. По всей видимости, он вполне резонно опасался, что любимые его дочери после его смерти могут в буквальном смысле слова пойти по миру. Сам Лев Николаевич вспоминал, как одним зимним вечером в открытую дверь гостиной в доме Толстых «скорым шагом мягких сапог вошёл человек и, выйдя на середину гостиной, хлопнулся на колени. Зажжённая трубка на длинном чубуке, которую он держал в руке, ударилась об пол, и искры рассыпались, освещая лицо стоявшего на коленях, – это был Темяшев». После долгого совещания наедине в кабинете Николая Ильича[5] решили друзья заключить безденежную сделку по продаже Темяшевым пироговского имения Толстому, но с обязательным условием: незаконнорождённые дочери соседа должны жить в доме Толстых, получить достойное образование и приданое.
В специальной операции по «покупке» Пирогово, помимо Н.И. Толстого и А.А. Темяшева, участвовали ещё несколько человек, прямо или косвенно, связанные родством: А.М. Исленьев, С.И. Языков и М.П. Глебов[6].
Сама схема продажи имения была довольно замысловатой: на графа Толстого переводился долг Опекунскому совету в 116 000 рублей, а Темяшев якобы в оплату за проданное имущество должен был оформить долговую расписку о получении им от Николая Ильича 184 000 рублей, были ещё другие векселя и финансовые расписки.
Принимая во внимание, что даже очень состоятельные российские помещики в то великое время без долгов себя просто не представляли (всё равно кому: Опеке или соседу), Александр Алексеевич, несмотря на внушительные личные имущественные активы, тоже периодически нуждался в наличных, а потому имел непогашенные финансовые обязательства на немалую сумму в 120 000 рублей, в том числе перешедшие к нему от отца – надворного советника А.И. Темяшева.
Наличие долгов в определённом смысле было связано с хроническим дефицитом наличных денег в стране, поэтому и приходилось использовать условные финансовые инструменты, самыми популярными из которых были векселя, – это во-первых. А во-вторых, за редким исключением, богатые дворяне очень плохо представляли себе своё фактическое материальное положение, в том числе размеры собственного долгового обременения, так как не располагали необходимыми экономическими знаниями и навыками хозяйствования, причём повсеместно. Таким характерным примером благородной бесхозяйственности стал старый граф Ростов, описанный Львом Толстым в «Войне и мире».
Поэтому, несмотря на пограничную, но в принципе вполне понятную сделку, опасения А.А. Темяшева в том, что его сестра, как самая активная наследница по закону, постарается распорядиться его капиталом по собственному разумению, были не напрасны. Кстати, сразу после его смерти учреждённой Дворянской опекой для оплаты этих долгов принадлежавшие ему сёла Волчья Дубрава и Ивановское вместе с деревней Обрашка были проданы, а средства от продажи сёл
