как и все, только с лицом ангела.
Во сколько попал домой – не помнил, но всю ночь меня мучали кошмары. Ева приходила во сне, смотрела укоризненно и качала головой. Потом возникала Лиля и печально вздыхала. Я просил у нее прощения, но она молчала. Метался между невестой и Евой, как между ангелом и бесом, запутавшись в конец, кто есть кто. В итоге, проснулся в семь утра в холодном поту и с твердым решением до свадьбы не пить, так как это пагубно сказывалось на моем уже давно не молодом организме.
Часть 1. Глава 2
Она, как тетива,
Она, как струна,
Она нелюбима,
Она не нужна…
Она
Я лежала на кровати в своей комнатушке. Ашот предоставлял нам жилье в общежитие. За стенкой методично скрипели пружины старенького дивана соседки, а в такт им раздавались стоны хозяйки. Я вставила в уши наушники и включила на смартфоне любимую музыку. Конечно, это были романтичные песни о любви, под них я лучше засыпала.
Но каждый день во сне я видела один и тот же кошмар:
«Просыпаюсь от криков отца. Он опять пьяный орет на всю квартиру. Накрываюсь подушкой, чтобы не слышать его ненавистный голос, но вдруг до меня отчетливо доносятся звуки ударов, а затем приглушенный крик младшей сестры. Вскакиваю с постели и бегу в зал. Иринка на полу бездыханная, а эта сволочь стоит над ней. Срываюсь с места и толкаю со всей силы отца в грудь. Он падает, а я похожу к сестренке и пробую пульс: слабый, но прощупывается. Поворачиваюсь в сторону родителя: он не шевелится. Я осторожно, с опаской, иду к нему. Возле головы отца уже натекла лужица крови, трогаю пульс – его нет. Начинаю в панике метаться между сестрой и родителем, потом сажусь рядом с Иринкой, беру ее на руки, начинаю качать и плакать, ничего не понимая. Входит Ашот, говорит, что спасет меня, найдет нам с сестрой новые паспорта, положит ее в клинику, никто ничего не узнает, но я должна буду работать на него. Конечно, соглашаюсь, и все…»
Просыпаюсь в холодном поту и с сильно бьющимся сердцем. С того случая меня замучила тахикардия. Лежу долго, глядя в потолок, и слушая снова завозившихся и активизировавшихся соседей.
«Все больше не могу это терпеть!»
Когда Ашот предложил на него работать, я согласилась, не раздумывая ради сестры. Ирина какое-то время находилась в коме и сейчас, выйдя из нее, находилась в вегетативном состоянии. Теперь он еще и оплачивал ее нахождение в реабилитационном центре.
Весь год он обучал меня, как надо себя вести в обществе, чтобы я должным образом могла предоставлять разные услуги, эскорт и проституцию, в том числе. Сегодняшний вечер стал первым моим выходом, а Вадим – первым клиентом. Я думала, что справлюсь, но поняла, что нет. После произошедшего в сауне, меня рвало целых два часа без остановки. Чувствовала себя грязной продажной девкой, ведь отказаться от предложенных Вадимом денег не смогла, понимая, что они пойдут на дополнительные процедуры так необходимые моей девочке. Но на душе все равно было мерзко и гадко.
Я решительно встала с кровати и направилась в ванну, наполнила ее горячей водой, легла и сделала то, что так давно хотела…
Очнулась, открыла глаза: вокруг все белое…
«Где я?»
Услышала голоса, узнала Ашота.
«Вот, черт, опять он! Я не умерла!»
Обвела взглядом комнату и себя заодно. Руки перевязаны, стоит капельница. Открылась дверь, и вошел мой работодатель, собственной персоной.
– Ну, здравствуй, Евочка. Как самочувствие? – спросил он с хитрым прищуром.
– Да, нормально, вроде… – Я не успела договорить, как Ашот сорвался.
– Нормально? Нормально говоришь? А должно быть отлично, слышишь, отлично! Я год потратил на тебя и твою сестру. Ты знаешь, сколько денег я в вас вложил? А?
Он схватил меня за волосы и приблизил мое лицо к его разъяренной красной физиономии.
– Ты по гроб жизни мне теперь обязана! Что, сучка, соскочить хотела? Не получится! От Ашота еще никто никогда не уходил!
Он резко отпустил меня, и я упала на подушки. Ашот начал ходить туда-сюда по больничной палате и, сильно жестикулируя руками, причитать:
– Нормально у нее, эгоистка хренова! Тебе даже на сестру пофиг! Жалко ей себя стало, под дядечек ложиться придется!
Он подскочил ко мне и, глядя глаза в глаза, продолжил:
– А сестру, которая никому ненужной станет, как только я перестану платить за лечение, не жалко? Помрет в муках! И все из-за тебя, неблагодарная ты тварь!
Он ударил меня по щеке. Вроде и не сильно, но слезы полились градом. Стало обидно за себя, за Иринку. Я плакала не от боли, а от безысходности. Ну, чем я заслужила все это?
– Так, чтобы к концу недели привела себя в порядок. Вадим Сергеевич тобой заинтересовался. Досье просил, сегодня ждет меня. А ты такое учудила. Только попробуй еще что-нибудь выкинуть, даже не представляешь, что я с тобой сделаю. Будешь думать, что лучше бы умерла. Поняла?
Я кивнула в ответ.
– И сопли подотри! Мне ты нужна жизнерадостной и полной оптимизма, кого интересуют печальные селедки. Слышала?
– Да, – тихо прошептала в ответ.
Ашот ушел, громко хлопнув дверью, а я, наконец, дала волю слезам и зарыдала в голос.
Он
Я читал досье на Бережную Еву Витальевну. Восемнадцать лет исполнилось месяц назад. Есть сестра-инвалид, отец пропал без вести, мать умерла при родах. Коротко и скупо. Это говорило о том, что биография липовая. Встал, подошел к бару, налил виски себе и гостью. Отдал ему напиток, сел напротив, закинул ногу на ногу, глотнул янтарной жидкости и посмотрел на старого товарища тяжелым, осуждающим взглядом. Ашот нервно заерзал на стуле.
– А теперь, я хочу услышать реальную историю этой девушки.
И он заговорил, быстро и сбивчиво излагая произошедшие
