Время приближалось к трем, и волей-неволей Дэви Джонсу приходилось убираться восвояси, к назначенному месту.
— Слушайте, эй вы! — крикнул он преследователю. — Какого дьявола нам нужно от меня, разрази вас тысяча молний!
— Имею ли я честь путешествовать совместно с достоуважаемым капитаном Джонсом? — спросил Гау в свою очередь.
— А хоть бы и так! Что вам от меня нужно?
— Ничего более, дорогой сэр, как только, с вашего позволения, вбить вашу проклятую голову в плечи.
— Отвяжитесь от меня, дурацкий моряк, или я позову полисмена!
— К вашему великому сожалению, ваша честь, бобби не большие охотники до прогулок по дуврским пустырям.
— В таком случае, я выверну ваши ребра своим кортиком.
— Прошу прощения, мой добрый джентльмен, но я смогу это сделать более совершенным способом, чем вы.
— Если вы от меня отстанете, то я дам вам столько червонцев, сколько понадобится для того, чтобы насыпать над вами холм высотой в тоуэрскую башню.
— Ваши червонцы воняют серой, почтеннейший мистер Джонс, а мой нос не привык к таким непотребным запахам.
— Отвяжитесь от меня, и я сделаю вас прославленным человеком, как Френсис Дрейк или Виттингтон.
— Покорнейше благодарю, ваша милость, но мне нужно от вас немногого: либо выдубить вам шкуру, либо узнать о моем дорогом, погубленном вами друге, Дике Долгоносе.
Тут черный прохвост расхохотался скрипучим, кашляющим смехом:
— А, вы хотите узнать судьбу боцмана Долгоноса? Вы сегодня услышите его самого, если у вас хватит смелости и нахальства дойти со мною до нормандской могилы.
От этих слов силы Кеннета удесятерились.
— Дик, дорогой Дик! Неужели мы снова встретимся?
Не сбавляя шага, они приближались к остроконечному холму.
— Эй, лодка! — крикнул Джонс.
— Есть лодка! — послышался в ответ знакомый голос.
Сердце у Гау заплясало, словно от звуков гобоя.
— Дик! — гаркнул Гау. — Хелло, дорогой дружище, лети ко мне, десять тысяч дохлых дьяволов, и мы пошлем к черту все адские силы, которые когда-либо существовали!
Дик тоже узнал голос друга.
— Все кончено, дорогой! Я могу жить только и море. Никакими заклятиями меня не препроводить на берег. А договор — на черном корабле. Тебе туда не попасть, не погубив свою душу. Прощай и не поминай меня злом!
В эту минуту Гау и Дэви Джонс стояли на краю обрыва. Капитану оставалось только спуститься вниз, к шлюпке, мутным пятном толкавшейся у берега. Но он медлил. В темноте блестели его острые белые зубы, оскаленные в улыбке. Его кошачьи глаза ехидно посматривали на Гау, как будто ожидали мольбы и покорности. Кровь ударила Кеннету в голову, и его рука схватила горло чертова капитана. Камень под ними подпрыгнул кверху и с грохотом покатился по склону. Пока матрос летел, над ним промелькнул черный плащ Дэви Джонса, как распростертые крылья птицы. Место было неглубокое, но вода холодная, и при падении Гау сильно расшибся. Пока он вылезал наверх, в его ушах шумел удаляющийся плеск весел, жалобный голос Дика: «Прощай, друг!» — и злой хохот капитана Джонса.
Дрожащий и лиловый, страшнее утопленника, добрался Гау до кубрика «Михаила Архангела». Стоявший на вахте Майкл Ринг уложил его на койку и долго возился, стараясь просунуть между дробно стучащими зубами горлышко бутылки с ромом.
Даже боцман Смит не заикнулся о наказании матроса, опоздавшего с берега. Капитан Джемс Грэм приказал по трогать больного. А тот стонал и кричал в бреду:
— Не смотри так печально, Дик! Открывай дверь капитанской каюты! Видишь этот дубовый, окованный железом сундук? Сбивай замок! На самом дне — листы бумаги в четвертую долю. Рви свой договор! Хватай за шиворот Дэви Джонса! Кидай его за борт!
Судовой врач посоветовал отправить матроса в госпиталь Только через год измученный лихорадкой Гау встретила с Рингом.
— Как дела на фрегате?
Майкл горько вздохнул:
— Пока вы болели, умер наш капитан сэр Джемс Грэм, царство ему небесное. Из команды мало кто остался. Недавно восстание на флоте было. Тюрьмы полны матросами. Боцмана Смита кто-то из наших ножом успокоил. А вас списал: с фрегата по нездоровью и по старости.
Вздохнул и Кеннет:
— Придется заканчивать свои дни в таверне у зятя, вроде на положении устаревшего каботажного парусника. Только теперь держись матросские вербовщики! — погрозил он кулаком. — Никого из них не впущу в нашу таверну. А коли сам Дэви Джонс встретится, — так его уважу, что даже кривой Джонни не сумеет из него ростбиф приготовить!
