Потом, уже закусывая, Алексей проговорил:
– Знаешь, я когда Контору вспомнил, вот о чем подумал, – нахмурившись, он рассеянно почесал переносицу. – Есть у меня человек один, который мог бы тебе помочь в поисках. Но по-особому. Если ты, конечно, не против.
– Это как? – заинтересованно посмотрел на него Панкрат. – Экстрасенс, что ли?
Алексей усмехнулся.
– Почти. Только немного в другой области. Хакер, в общем.
– Монастырский? – пришла пора улыбнуться Панкрату. – Бесов из Интернета изгоняет?
Бородач обиделся.
– Зря зубоскалишь. Вот сведу – сам увидишь. В миру ему равных не было. Парень любую корпоративную защиту на флажки рвал… Митник твой и рядом не валялся. К тому же наш, в отличие от этого американца, ни разу не залетел.
– Чего же он к вам пришел-то?
– Ангел ему явился, – совершенно невозмутимо, будто речь шла о чем-то обыденном, ответил Алексей. – Нет, не в Интернете, – опередил он открывшего было рот Панкрата. – В СИЗО.
– Так ты же говоришь, он не залетал, – прищурился тот.
Бородач кивнул.
– Все верно. По хакерским делам – нет. У него наркотики нашли. Случайно. А Господь вразумил по милости.., или еще с каким умыслом, – туманно закончил он. – Так что предлагаю тебе Волкова поискать по «служебным справочникам».
– Чем черт не шутит, в самом деле… – протянул в раздумье Панкрат.
– Не поминай бесов, язычник, – оборвал его Алексей. – Похмелье накличешь.
* * *
Они просидели в «Шанхае» до одиннадцати часов вечера.
Когда Алексей затянул «Многая лета» и хотел было пройти за ширму музыкантов, чтобы потребовать от флейты аккомпанемента, Панкрат оставил на столе деньги (немного больше, чем следовало, но не больше, чем обычно) и вышел с другом на воздух.
У входа в ресторан, как всегда, дежурили несколько автомобилей с шашечками на дверцах. Усадив Алексея в серую «Волгу», Панкрат предоставил ему полную самостоятельность в выборе маршрута. В конце концов, монах был достаточно трезв, чтобы правильно сообщить адрес, а в наличии у него денег сомневаться не приходилось.
На прощание они обменялись номерами мобильных телефонов и договорились созвониться в ближайшее время. Помахав рукой вслед удаляющейся «Волге», Панкрат пешком направился вниз по проспекту. Перед сном он хотел прогуляться, чтобы выветрить хмель.
Отдав пятнадцать минут вечернему моциону, Панкрат остановил первую же машину – зеленый «мерседес» с шашечками на борту, сел сзади и назвал водителю адрес. Рассеянно наблюдая в окне машины мелькание вечерних огней столицы, он начал было клевать носом, но тут раздался звонок телефона.
Спохватившись, Панкрат посмотрел на часы: к этому времени Кирилл должен был прибыть в Лондон.
– Алло, – произнес он, вытащив аппарат из чехла на поясе и поднеся к уху. – Я слушаю.
– Добрый вечер, – раздался в трубке немного усталый, но все такой же жизнерадостный голос. – Я уже в Англии, звоню тебе из лондонского мотеля. Не «Хилтон», конечно, но тоже ничего.
– Как долетел?
– Спасибо, отлично. Попутчик интересный попался – преподаватель из Кембриджа. Я, правда, о себе ничего ему не рассказывал, – с хитрецой произнес он. – Все больше о России. О политике говорили, о женщинах и русской водке.
Слушая Кирилла, Панкрат невольно улыбался. Было что-то волшебное в том, что он мог вот так, запросто, пересекая Москву в салоне ночного такси, болтать с человеком, который находится по ту сторону Ла-Манша.
– Как там погода?
– Не балует – туманный Альбион все-таки. Но я уже купил себе куртку, так что все о'кей…
Они закончили разговор минуты через две, пожелав друг другу спокойной ночи. Всю дорогу до самого дома на лице Панкрата блуждала счастливая улыбка.
Наконец такси свернуло под арку, в один из неосвещенных двориков. Свет фар выхватил из темноты серый асфальт, испещренный, словно оспинами, ямами и трещинами.
Машину несколько раз встряхнуло, и водитель включил пониженную передачу.
– Я здесь выйду, – махнул рукой Панкрат. – Спасибо.
Он заплатил водителю и выбрался из машины. «Мерседес» попятился в арку, мигнул фарами и скрылся в густеющем сумраке. Панкрат, подумав, достал сигарету, прикурил и сел на скамейку возле своего подъезда. Высокий кустарник и зеленые стебли винограда, за которым с маниакальной заботой ухаживал военный пенсионер с первого этажа, укрыли его своей непроницаемой тенью, и лишь огонек папиросы то затухал, то разгорался в чернильной темноте.
В квартиру подниматься не хотелось. Панкрат решил, что посидит еще немного на свежем воздухе.
Незаметно пролетел час. Он обнаружил это, включив подсветку на циферблате часов. Пора было, в конце концов, и на боковую.
В этот момент со стороны арки послышался негромкий шум автомобильного двигателя. Панкрат обернулся на звук, силясь что-нибудь разглядеть в темноте. Однако автомобиль ехал с выключенными фарами, и ему удалось лишь угадать очертания пикапа.
Ни у кого из тех, кто жил в этом доме, такой машины не было. Это Панкрат, отличавшийся профессиональной наблюдательностью, за несколько месяцев уже выяснил. А чужой не стал бы ехать без света по местным выбоинам и колдобинам.
Здесь что-то было не так.
Машина приблизилась. Панкрат аккуратно потушил сигарету и отступил дальше в тень.
Пикап притормозил рядом с трансформаторной будкой и развернулся. Потом водитель сдал задом в направлении полуразрушенной беседки, окруженной дикой порослью кустов, которые давно перестали обрезать. Автомобиль практически уткнулся в них бампером и встал.
В салоне оказался еще и пассажир. Он и водитель вышли, аккуратно придерживая двери, так что те закрылись практически бесшумно. Панкрат насторожился: эти двое явно не хотели быть замеченными.
Хмель разом покинул голову.
Водитель открыл кузов пикапа. Какое-то время он и его пассажир стояли, глядя внутрь, и негромко переговаривались.
Наконец водитель вернулся за руль. Что он делал в кабине, Панкрат не мог разглядеть: было слишком темно, а лампочка в салоне – выключена. Однако, судя по долетавшим до него обрывочным звукам, тот вроде бы говорил по радиотелефону.
Было уже далеко за полночь. Свет в окнах не горел, и в темноте, затопившей дворик, можно было делать все, что угодно. К тому же внушительная коробка трансформаторной будки закрывала беседку от взглядов тех, кого в этот час могла мучать бессонница.
Спустя минуту водитель выбрался из кабины и снова обошел пикап сзади. Вдвоем со своим спутником он стал выгружать из кузова какой-то продолговатый сверток.
Вид его тут же напомнил Панкрату человеческое тело.
Таких свертков он сам перетаскал достаточно на чеченских перевалках. В основном это были завернутые в черный полиэтилен неопознанные трупы русских солдат.
Стараясь не производить лишнего шума, Панкрат отошел к дому и прокрался вдоль стены к соседнему подъезду. Там он, поднявшись по ступенькам, громко хлопнул дверью и, имитируя неуверенную походку пьяницы, двинулся к беседке.
Обогнув трансформатор, Панкрат, пошатываясь, встал лицом к стене и, не обращая внимания на машину и людей, буквально остолбеневших со своим грузом в руках, сделал вид, что расстегивает ширинку, собираясь справить малую нужду.
Краем глаза, однако, он внимательно следил за каждым движением этой пары.
Водитель и пассажир, опомнившись, аккуратно положили сверток на землю. Первый едва заметно кивнул второму. Тот, хрустнув суставами, сжал внушительные кулаки и, не говоря ни слова, шагнул вперед, явно настраиваясь на решительные действия. Пассажир остался стоять вполоборота к Панкрату, положив руку на пояс, где, по всей видимости, находилась кобура пистолета.
Шансы есть, подумал он. Если бы сразу стрелять начали – тут и конец моей авантюре.
– Мужик-ик-икии, – протянул писклявым голосом Панкрат, не оборачиваясь – Зак.., ик.., ку-рить не найдется?
– Не курим, – подойдя ближе, процедил сквозь зубы водитель. – Вали отсюда, кретин.
– Эт-та т-ты ммм-не? – прогнусавил Панкрат, оборачиваясь к нему. – Т-ты, гнойный п-прыщ.., ик!
Водитель словно бы с сожалением вздохнул.
– Не хочешь по-хорошему – будешь пользоваться услугами платной медицины, – резюмировал он и коротко, профессионально замахнулся.
Глава 2
Летними вечерами все московские дворики одинаковы. Зажатые каменными глыбами невысоких домов советской постройки, в них негромко шумят листвой престарелые тополя. Серебристое сияние набирающейся сил луны льется сквозь пока еще зеленые кроны деревьев, цвет которых, впрочем, уже едва различим в густеющем полумраке. Причудливая вязь теней ложится на подоконники маленьких кухонь, где заканчивают ужин москвичи старшего поколения (по какой-то странной прихоти градостроителей, во дворики почти всегда выходят именно кухонные окна). Покидают насиженные за день лавочки у подъездов разомлевшие от солнца бабушки, жалующиеся на ревматизм и поминающие своих непутевых мужей. Матери зовут домой заигравшихся детей, в ответ на свои просьбы слыша непременное: «Еще немножко, мамочка!». Бренчат плохо настроенные гитары городской шпаны, переходит из рук в руки бутыль дешевого портвейна, заливисто хохочут девчонки с пухлыми губами, ждущими смелого поцелуя.
