- Сеньор инспектор, у моей подруги, к сожалению, месячные. Сегодня понедельник. Приходите в пятницу, и она примет вас, как вы того заслуживаете...
Бочконогий ухмыльнулся, пригладил усы и бросился на Альбину, запихнув язык глубоко ей в рот. Затем вытер губы о черную рясу Каракатицы, развернулся и удалился, насвистывая военный марш.
В пятницу Каракатица ждала его за полуоткрытой дверью. Посередине комнаты был расстелен матрас. Негромко играл граммофон, водруженный на треугольную платформу. Обнаженная Альбина под музыку вращала лобком, густо покрытым светлыми волосами.
Бочконогий с искаженным от желания лицом начал раздеваться. Когда он приготовился снять брюки, Каракатица поднесла ему стакан горячей мистелы. Тот проглотил ее одним духом.
- Все, хватит! Теперь, донья Уродина, отправляйтесь вон, если не хотите, чтобы я вышиб вас своей большой ногой! А ты, белая попка, ложись сюда, раскрой пошире свою киску, отдайся хозяину!
Сказав это, он расстегнул две пуговицы на ширинке и, не успев притронуться к третьей, повалился на пол спящим. Каракатица, подойдя к нему, кольнула здоровую ногу булавкой. Тот, не пошевелившись, по-прежнему громко храпел. Вдруг Альбина с каким-то непонятным стоном склонилась над ним и укусила за плечо. С куском вырванного мяса в зубах она моргала так, словно пробудилась от долгого сна. Каракатица тут же вычеркнула эту сцену из своей памяти.
- Аптекарь не соврал: пять таблеток снотворного свалят даже слона! Одевайся, Альбина, а я раздену этого типа.
Они положили в кошелек деньги, спрятанные за попугаем, сожгли одежду инспектора, заперли дверь и поехали на велосипеде-тандеме в северном направлении, по узкой прибрежной дороге.
- Альбина, я знаю, есть такое место, где не пахнет гнильем, где происходит необычайное: прекрасный город, похожий на тебя, без всяких Бочконогих, готовых на тебя покуситься! Давай путешествовать, пока не найдем его!
Глава 3. Шляпник-провидец
Каракатица работала ногами, сидя на переднем седле. Альбина, устроившись сзади, механически двигала гигантскими ступнями и, не заботясь об управлении, писала в своей тетрадке: «Не знаю, куда я еду, но знаю, с кем. Не знаю, где я, но знаю, что я здесь. Не знаю, кто я, но знаю, что я чувствую. Не знаю, как избежать удара, но знаю, как на него
ответить. Не знаю, как отомстить, но знаю, как спастись бегством. Не знаю, что такое мир, но знаю, что он - мой. Не знаю, чего я желаю, но знаю, что желаемое мной желает меня». Так они вдвоем покинули Икике. Покрытые толстым слоем пыли цвета кофе с молоком показались фабрики рыбной муки, извергавшие густой дым, который вылетал из трубы, чтобы достичь земли и пустить в ней корни. Острый смрад от жуткого мяса, от гниющих внутренностей забивался в поры, заражал кровь, пытался изъязвить душу. Каракатица пересадила Альбину вперед и уткнулась носом в ее могучее плечо. Зловоние было стаей демонов, рожденных внутри ее кишок, а благоухание белой кожи - оправданием мира. Дыша осторожно, они преодолели два десятка километров. За пологим берегом открылся океан, распространявший соленый запах вплоть до подножия гор; те отвечали на щедрую
ласку тысячью ароматов охристой земли.
- Давай остановимся - подышим воздухом, поедим. И заметь, Альбина: стоит мне пройтись по кромке берега, вдоль скал, как меня оцепят со всех сторон крабы.
Так и случилось: сотни морских животных выползли из своих убежищ и принялись преследовать Каракатицу. Женщинам нетрудно было поймать пару крабов, вскрыть, испечь мясо на раскаленном камне и съесть в окружении созданий, льнувших к ногам той, которую они считали своей повелительницей.
В замочную скважину проник луч света и задержался на лбу Бочконогого. Он проснулся, не сознавая, что раздет. Затем он поднял здоровую ногу и почесал ею за ухом; пошел на кухню, где полизал снег, застывший на морозилке. Дверь не подавалась, так что ему пришлось приподнять несколько досок, устилавших пол, и пальцами про
рыть ход в глинистой почве. Оказавшись снаружи, Бочконогий завыл на умирающую луну и стал принюхиваться к земле.
- Ммм... здесь они остановились и сошли... ммм... здесь помочились и... ммм!..
Урча от удовольствия, он набросился на Альбинины какашки. За этим постыдным занятием его и застигла береговая охрана. После хорошей трепки, невзирая на жалобные причитания, инспектора потащили в полицейский комиссариат. Там через два дня к нему полностью вернулся рассудок. Рана на плече зарубцевалась, оставив после себя фиолетовый шрам в форме полумесяца.
- Эти ведьмы получат по заслугам! - И Бочконогий усердно оттачивал наваху.
Узкая дорога, проложенная инками вдоль обрывистого берега, казалось, висела над пропастью. Далеко внизу волны подзывали к себе обеих женщин, коварно причмокивая, точно гигантские губы. Но, к счастью, вскоре местность сделалась плоской. Теперь путь пролегал через дюны. Альбина разделась и, побежав по горячему песку, вступила в ледяную воду. Каракатица сделала то же, но не раздеваясь. Они плавали, резвились, ели морских тварей, допивали остатки взятой с собой воды, хотя и знали, что если им вскоре не встретится деревня, то язык распухнет от жажды.
Вдруг с проплывавшей мимо лодки в воду упало с десяток котелков. За ними посыпались соломенные шляпы, фетровые шляпы, кепи, цилиндры, панамы и самые невероятные борсалино. Прибой нес их к берегу, словно армаду мелких суденышек. Любопытствующие женщины взобрались на крутую скалу. Внизу, на песке, небольшой человечек - однако нормального телосложения и значит, не заслуживший прозвища гнома, - глядел в океанскую даль посреди множества шляпных картонок. Внезапно он разразился резким хохотом, побежал к высоким волнам, вошел в них, принялся погружаться в неспокойные воды.
Альбина прыгнула в море, мощными гребками доплыла до утопающего, отключила его ударом в челюсть и доставила обратно на песок. Каракатица заорала на нее:
- Зачем это? Жить надоело? Не вмешивайся в его судьбу! Хоть он и сморчок, но мужчина, а одним мужчиной меньше - это всегда хорошо!
Спасенный открыл глаза и с доброй улыбкой произнес:
- Сеньора, возможно, моя судьба - именно в том, чтобы спастись благодаря вашей спутнице. Скажу больше: возможно, я здесь для того, чтобы поучаствовать в исполнении вашей судьбы. Намерения Неизъяснимого облекаются в самые неожиданные события. Но я вижу, вы ели крабов: позвольте мне растолковать язык этих пустых оболочек.
Человечек внимательно изучил панцири.
- Белая дама, покинувшая кафе-храм... это может означать и благодать, и проклятие. Она меньше или больше, чем просто человек. А вы, сеньора Вспыльчивая, кажется, ненавидите мужчин из-за схожести их с вашим покойным отцом - мозолыциком, длинным и тощим. Я же - полная противоположность ему: невысокий, плотный, шляпник по профессии. Так что можете полностью мне доверять и принять в вашу компанию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
