Спустя минуту воздух вокруг шкатулки замерцал и сгустился, превращаясь в светящиеся зеленью прутья. «Кровавая решетка» стала видимой, но от этого не менее опасной. Любой прикоснувшийся к ней был бы убит на месте.
Вторая часть формулы далась кадаверциану с большим трудом. Она жадно отбирала у него остатки ментальных сил, наполняла голову звоном и путала мысли. Но, наконец, прутья дрогнули и рассеялись, выпуская добычу.
Колдун холодно проверил – не упустил ли еще какой-нибудь каверзы учителя – и лишь после этого, нажав на скрытую пружину, открыл крышку.
Сделанный из черного металла, Крест Основателя лежал на белом бархате и казался очень массивным. Серебряная с малахитом ниточка плюща обвивала крестовину. Некромант взял артефакт, и тот как влитой лег ему в руку. Достав из внутреннего кармана куртки черный шелковый мешочек, Кристоф убрал в него реликвию, завязал алые шнурки и спрятал добычу обратно в карман.
Все. Дело сделано. Теперь следовало уходить как можно скорее. Обратная дорога должна была стать слишком долгой, и никто не знал, какие сюрпризы приготовил Вольфгер для похитителя артефакта, задумавшего возвращаться назад по своим следам. Кадаверциан решил не рисковать.
В северной стене зала Совета виднелась глубокая ниша. В ней скрывалась очень крутая витая лестница. Множество выдолбленных в камне ступенек – грубых и узких – уходили во мрак и вели к каменной плите, перекрывающей выход.
Но дорога оказалась для Кристофа значительно тяжелее, чем он рассчитывал. Боль в спине нарастала, а и без того тяжелый крест теперь казался попросту непосильной ношей…
Когда кадаверциан наконец добрался до верхней ступени и, положив на плоский камень над головой обе руки, произнес заклятие «ключа» – глыба не дрогнула. Подождав несколько мгновений, колдун перевел дыхание и, стараясь не торопиться, повторил заклинание.
Снова никакого результата.
Очередной сюрприз Вольфгера? Или магия, заложенная в камни, рассеялась со временем?
Чувствуя, что с каждым шагом все ниже склоняется к земле, мастер Смерти спустился по ступеням и, вновь не пожелав идти по своим следам, поспешно направился в самое сердце подземного города…
Нужные ему покои были последними.
Двустворчатые двери распахнулись бесшумно от одного прикосновения. Аромат цветов ливанского кедра до сих пор витал в жарком воздухе.
Помедлив, Кристоф шагнул в роскошный зал – осколок мира, принадлежавшего другой эпохе. Круглый золотой диск, изображающий солнце, свисал с потолка на тяжелых цепях. Статуя Анубиса в центре зала смотрела на необъятное ложе под золотым балдахином. Постель была смята, леопардовые шкуры на ней небрежно разбросаны.
Массивные треножники, стоящие на небольших возвышениях, сверкали так, словно их металл полировали совсем недавно. Занавеси из тончайшей газовой материи бросали призрачные тени на великолепные росписи на стенах: тростник, поднимающийся над черной водой, белые цапли, цветущий лотос. А в центре этого великолепия – изображение трона, на котором сидит прекрасная черноволосая женщина в красно-белой короне двух Царств. Дочь фараона.
С фрески на Кристофа, не отрываясь, смотрели ее темные глаза, полные жизни. Алые губы улыбались едва заметно. Тонкое тело, обернутое белой тканью с золотыми полосами, казалось слишком хрупким на фоне массивного каменного сиденья.
И, глядя на это живое лицо, изображенное на мертвом камне, колдун на минуту перестал чувствовать боль в спине и тяжесть Креста в кармане…
Ее длинное, непроизносимое имя, казалось, просто невозможно запомнить, как и родословную, уходящую корнями в необозримо далекое прошлое. Дочь Эхнатона была высокомерна, умна, самолюбива, жестока, и жизнь уже давно тяготила ее.
«Жаль, что ты не появился среди нас на две тысячи лет раньше, – обронила она как-то, пристально глядя на Кристофа. И он впервые увидел в ее черных глазах тоску. – Быть может, тогда я смогла бы понять эту новую реальность».
Она научила его читать и говорить на древнеегипетском, драться на двусторонних секирах и видеть красоту в величественных статуях ее старых богов. А он слегка примирил Макетатон с новой жизнью…
Она погибла от «Могильной гнили», так же, как и многие другие. В нелепости смерти гордая египетская принцесса ничем не отличалась от своих менее родовитых братьев и сестер. На рассвете Кристоф вынес ее, еще живую, из убежища и оставил на склоне холма.
Холодный пражский ветер разметал пепел, оставшийся от дочери фараона, и спустя годы на нем выросли новые деревья.
«Чем мы отличаемся от смертных? – подумал кадаверциан, последний раз взглянув на фреску. – Ничем. Также умираем и ложимся в землю».
…Каменный блок в стене за ложем отодвигался в сторону. За ним чернел провал потайного хода. В одном месте коридор становился просторнее, на полу появлялось нечто вроде ступеней, а затем сужался до темного лаза, протискиваться по которому можно было лишь с большим трудом.
Кристоф чувствовал себя крысой, ползущей по узкой трубе. Неожиданно ему показалось, что Битах чувствует, как удаляется Крест, к которому она была крепко привязана, и это беспокоит потустороннюю силу.
Лаз вывел в старый парк рядом с храмом святого Вавренсия. Колдун почувствовал запах сырой земли, его рука наткнулась на плиту, перегораживающую вход. Так же, как дверь из зала Совета, она открывалась с помощью магии и небольшого физического усилия. Но на середине камень заело, и некроманту пришлось потрудиться, чтобы выбраться…
– Помочь? – неожиданно прозвучал над ним участливый голос.
Кристоф резко вскинул голову и увидел уже знакомую фигуру в больничной пижаме. Серое пальто было небрежно наброшено на узкие плечи, стоптанные ботинки в грязи. Человек наклонился над некромантом, наполовину вылезшим из земли, и протянул руку. На ее запястье показался широкий шрам с белыми точками по краям…
Кадаверциан пристально посмотрел в лицо незнакомцу, и оно тут же стало меняться. Морок рассеялся. Теперь рядом с ним стоял, улыбаясь, юноша лет шестнадцати в коричневом пиджаке и потертых джинсах. В его длинных темных волосах виднелось несколько светлых прядок.
Иноканоан – глава клана Иллюзий. И непревзойденный мастер по их созданию.
Некромант молча ухватился за его руку и выбрался на поверхность.
– Думаю, ты не знаешь, зачем я здесь, – доброжелательно сказал лигаментиа, наблюдая за мастером Смерти, ставящим плиту на место.
– Отчего же, кое-какие предположения у меня есть, – отозвался тот, выпрямляясь.
Юноша сел на камень и с видом глубочайшей задумчивости уставился на землю у себя под ногами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
