и до предела растянутой советскими военными усилиями и потому неспособной конкурировать в усилившейся гонке вооружений.Как он сказал в беседе с некоторыми редакторами: "Они не могут значительно увеличить свою военную производительность, потому что они уже посадили свой народ на голодную диету... Если мы покажем им, что у нас есть воля и решимость идти вперед в наращивании военной мощи... тогда они должны будут взвесить, хотят ли они реалистично встретиться с нами по программе разоружения или они хотят столкнуться с законной гонкой вооружений, в которой мы участвуем. Но до сих пор мы шли на односторонние уступки, позволяя ухудшать свои позиции, а они строили величайшую военную машину, которую когда-либо видел мир. Но теперь они столкнутся с тем, что мы можем продолжить гонку вооружений, а они не смогут за нами угнаться". Советская система действительно испытывала растущее напряжение, что становилось все более очевидным на протяжении 1980-х годов. Но большинство предпосылок, лежащих в основе точки зрения Рейгана, были весьма сомнительными: что Соединенные Штаты не были активны в соревновании вооружений и шли на односторонние уступки, что Советский Союз был не в состоянии адекватно ответить на дальнейшее наращивание американских вооружений, и что Советский Союз ответит на такое наращивание, приняв предложения по разоружению, которые Соединенные Штаты будут рассматривать как "реалистичные" (то есть, будут благоприятствовать Соединенным Штатам больше, чем Договор SALT II, который был разработан в рамках переговоров по ограничению стратегических вооружений [SALT], проводившихся тремя предыдущими администрациями, но не был ратифицирован). Но каковы бы ни были их достоинства, они отражали мышление нового президента и его администрации.
Некоторые из наиболее рьяных идеологов администрации Рейгана пошли дальше, даже слишком далеко. Ричард Пайпс, известный антисоветчик жесткой линии Академик, которого привели в Белый дом в качестве специалиста по делам СССР и Восточной Европы в штате Совета национальной безопасности (СНБ), был вынужден опровергнуть официальных представителей Белого дома и Государственного департамента, когда заявил, что "советским лидерам придется выбирать между мирным изменением своей коммунистической системы в направлении, которому следует Запад, и войной. Другой альтернативы нет, и это может произойти в любом случае". (Его не упрекнули за то, что он также сказал: "Разрядка мертва").
Сам президент Рейган четко определил общую линию восприятия Советского Союза и его лидеров, а также общие цели американской политики - продемонстрировать американскую волю и восстановить силу, чтобы агрессивно конкурировать с Советским Союзом и побудить его к переговорам о разоружении на американских условиях в собственных интересах Советского Союза. Однако он не разработал и не изложил стратегию политики для достижения этих общих целей. Общая позиция Рейгана также не исключала широкого спектра альтернативных политических курсов, которые могли подразумеваться. Если советские лидеры были недостойными лжецами и средоточием зла, почему Соединенные Штаты должны вести с ними переговоры? Или же Соединенные Штаты должны вести переговоры с настороженной подозрительностью, жесткими предложениями по проверке и давлением своих возобновленных программ вооружений, чтобы заставить советских лидеров принять американские условия? Обе точки зрения нашли свое выражение в администрации.
Президент Рейган был намерен занять решительную позицию в отношении Советского Союза. Он не только считал, что коммунизм - это зло, но и полагал, что "Советский Союз лежит в основе всех беспорядков, происходящих в мире". Он, похоже, считал, что главное, что нужно сделать, это просто отбросить представления Соединенных Штатов о том, что переговоры разрешат разногласия и что с Советским Союзом можно иметь дело как с нормальным партнером по переговорам - мнение, которое он считал наивным и которое он приписывал трем своим предшественникам. Отсюда его убежденность в необходимости занять открытую позицию в своей ранней резкой критике советской системы и руководителей.
У Рейгана также были необычные представления о том, как советские лидеры относятся к нему. Если говорить о политическом курсе, то основное внимание Рейган уделял внутренним делам, демонтируя деспотичное "большое правительство" в США. Следствием этого должно было стать высвобождение американских производительных сил, скованных правительственной бюрократией, и стимулирование экономического возрождения. Этот экономический всплеск также послужил бы важной внешнеполитической цели, позволив восстановить американскую военную мощь, которая, по его мнению, скатилась к неполноценности. Восстановленная американская военная мощь заставила бы советских лидеров отказаться от поддержки международного подрывного движения и экспансии. Такая мощь могла бы также позволить вести переговоры с позиции силы, но в первую очередь она должна была бы препятствовать советским геополитическим успехам, подобным тем, которые наблюдались во второй половине 1970-х годов. Разочарование Рейгана в разрядке и убежденность в том, что Соединенным Штатам необходимо восстановить силу и вновь утвердить волю против предполагаемого советского геополитического вызова, разделяли многие. Президент Джимми Картер занял практически такую же позицию в последний год своего пребывания на посту после Афганистана, но его, казалось, подтолкнули к этому, в то время как позиция Рональда Рейгана была естественной для его мировоззрения. Широкая общественная поддержка политики сдерживания после разрядки была очевидна в таких умеренных "мейнстримных" организациях, как Совет по международным отношениям и Ассоциация Объединенных Наций, каждая из которых в начале 1981 года выпустила доклады, предлагающие рамки политики в отношении Советского Союза в 1980-х годах с решительным одобрением сдерживания.
Взгляды Рейгана шли дальше. Он видел не только конкретные геополитические проблемы, он видел политическую лавину. Как он сказал в своей речи во время избирательной кампании: "По всему миру... Советы и их друзья наступают". Более того, многие, кто решительно поддерживал кампанию Рональда Рейгана, и многие, кто затем вошел в его администрацию, придерживались еще более сильных взглядов против разрядки и контроля над вооружениями, которые выходили далеко за рамки бдительного сдерживания. Например, около пятидесяти членов Комитета по существующей опасности были назначены на высокие посты в администрации Рейгана в первый год его работы, включая (помимо самого Рональда Рейгана) помощника по вопросам национальной безопасности Ричарда В. Аллена, директора ЦРУ Уильяма Дж. Кейси, посла ООН Джин Дж. Киркпатрик, министра ВМС Джона Ф. Лемана-младшего, Юджин В. Ростоу, заместитель министра обороны Фред К. Икл, заместитель государственного секретаря Джеймс Л. Бакли, помощник министра обороны Ричард Н. Перл, эксперт СНБ по советским делам Ричард Пайпс, переговорщик по вооружениям посол Пол Х. Нитце, председатель Совета по международному вещанию (курирующий радиостанцию "Свободное Евросоюз", RFE) Фрэнк Шекспир и представитель Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) посол Макс М. Кампельман.Некоторые из них позже ушли, но Ростоу сменил член комитета Кеннет Л. Адельман, а не входящего в комитет Александра М. Хейга на посту государственного секретаря сменил Джордж П. Шульц из комитета.
Направленность американской политики в отношении Советского Союза никогда не
