– Почему ты молчал? Ты из Монтеррей? – Раздался тихий, но весьма нагруженный злостью голос, притащившей его сюда девицы, – скажи, что ты из Монтеррей.
– Я не знаю, что такое Монтеррей. Я вообще не знаю, где я нахожусь. – Казалось бы, весьма обычный познавательный разговор, что был несколько минут назад, вмиг превратился в допрос.
– Не ври мне! Ты из Монтеррей! Ты проделал такой огромный путь, но зачем?! Ты хочешь привести войну сюда к нам?! Я не понимаю, – тут же ее голос проникся страхом, и слуху казалось, что пробиваются слезы.
– Это я ничего не понимаю! Успокойся. Я не хочу никакой войны. Я очнулся недалеко от «elgae». Мне не знаком этот мир! Где я, черт возьми?! Что такое этот ваш Монтеррей?! – Нервозно, размахивая руками, прокричал несколько выражений он.
– Но такого не бывает! Ты лжешь! Но зачем? Ты только погляди на свою маску! Она ведь вся почернеет и эту грязь невозможно будет смыть! Не уж-то ты и действительно ничего не понимаешь?! – Стала наращивать тон, хлюпая испуганным женским голоском.
– Маски-маски! И что за маски?! – Воскликнув, замолчал на несколько секунд он. – Нам нужно успокоиться, иначе мы ни в чем не разберемся. Тем более, ты говоришь, придет некий князь.
– Да, ты прав. Нам нужно успокоиться. Быть может, ты говоришь правду, но то, что ты говоришь, противоречит всему, что есть на самом деле. Если ты врешь – твоя маска все расскажет, – она отвернулась и, освещая себе путь зажженной свечой, стала удаляться вдаль темноты, – идем со мной.
Парень недолго думал. Он просто отправился за ней, за светом, которым она пробивала путь в неизвестность темноты. Девушка уводила его вдаль, а затем по ступеням куда-то вниз.
Коридоры стали сужаться. Со стен капали ярко-зеленные, словно светящийся фосфор, капельки воды. И чем глубже они уходили вниз, тем больше капель проливалось. Притом, что сама «вода» недолго держалась на ступенях: она будто бы сразу испарялась, но без пара. Парень несколько раз пытался заставить себя спросить у проводницы об этой удивительной жидкости, но язык не поворачивался; то ли зрелище завораживало, то ли не хотелось вновь вступать в обжигающие дискуссии.
Тоннель, по которому двигалась пара, был выложен из того же камня, что и дороги, улицы и все вокруг. Только здесь камень выглядит очень неаккуратным. Будто его клали наскоро. Или даже не клали, а вырезали внутри готовой стены.
Путь привел Билла и неизвестную девушку в длинный коридор, который подсвечивается тусклым светом редких огоньков, неравномерно закрепленных на стенах. Двигаясь вдоль коридора, пара попала за пределы Элгаэ.
Они вышли на истоптанную лужайку, где лишь изредка произрастали деревья и невысокие папоротниковые кустарники. Все тот же густой туман окутывал все вокруг. Лишь за пятьюдесятью метрами проглядывались контуры высоких покачивающихся от ветра деревьев, которые в силу своей кучности создавали лес.
Сделав несколько шагов, герой почувствовал, как его ноги медленно утопают в грязи. А грязь была такая теплая, будто это горячий шоколад.
Оглянув взглядом все, что находилось справа, Хорнер сфокусировался на девушке. Она стояла спиной к нашему герою и левой рукой обыскивала свой карман.
– Посмотри на свои ноги – они утопают в грязи, – прошептала девушка, – а теперь покажи мне свою маску.
– Я тебя не понимаю! – Размахивая руками, запаниковал Билл.
Вдруг неизвестная развернулась и вскрыла свое лицо, отмахнув назад широкий балахон. Место ее физиономии занимала белая театральная маска, которую очеркивали ярко-рыжие длинные вьющиеся волосы.
Девушка стала подходить и остановилась почти перед самым лицом Билла. Наш герой осматривал ее, а затем взглядом окунулся в ее глаза – они были пусты. Казалось, глаз просто нет. Герой смотрел и недоумевал: под маской была пустота – темное ничего.
– Посмотри на меня – я чиста, – прошипел голос из ротовой прорези. – Теперь покажи мне ты, что говорит твоя маска.
Билл начал неторопливо отступать в сторону от незнакомки. Смахнув с себя капюшон, он схватился за голову и нащупал свое лицо. Дотронувшись, он почувствовал твердую, словно пластик, оболочку. Ему хотелось закричать и сдернуть с себя всю одежду, рвать на себе волосы, но он побежал в сторону леса. Ноги его заплетались, но он продолжал бежать.
Вдруг Хорнер упал в мелкое, заросшее зеленой травой, озеро. Промокшая мантия, как липкая, окутала все его тело. Вглядываясь в волнистые очерки своего отражения, парень стал рвать и бросать в стороны всю разросшуюся зелень. А освободив от растительности свое водяное зеркало, начал всматриваться.
Вода унялась. Герой уперся, разглядывая себя. Одной рукой он опирался о дно, другой аккуратно касался своего лица. Четырьмя пальцами он осторожно, будто чего-то ожидая, провел по своей маске, протягивая их с самого лба, через нос, к неживым холодным белым губам.
Да, его лицо скрывала та же ярко-белая маска, что и лицо той незнакомки. Безэмоциональная холодная маска. И холод тот ощущался не лицом, а пальцами, которыми он коснулся физиономии.
Билли не мог оторвать взгляд. Он смотрел в свои пустые глаза и думал. Думал обо всем: в том числе и чем он смотрит? Вопросы разбивали на них ответы. А когда терпение лопнуло – парень что есть сил ударил по своему отражению. Брызги полетели во все стороны, а Биллу ничего не оставалось кроме как просто закричать. Закричать от отчаяния, на всю округу.
Тишина и темнота.Откуда-то протянута белая рука.Схватить, иль нет?Скажите, птицы!Убийца – светСкрыт темнотой, что свету не дает пролиться.Скажите, звезды – любви ведь нет?«Любовь в тебе – твой мраком скрытый свет».
Глава 3
Я открыл глаза и меня ослепил яркий пучок солнечного света, который исходил из ближайшего окна. Щурясь, я увидел своего коллегу и в то же время лучшего друга – Роба. Тот стоял у окна, а его стеклянные глаза, отражая лучи, что-то пристально разглядывали.
В мыслях я все еще прокручивал те странные события, что происходили со мной, казалось бы, несколько секунд назад. Я поднял руку и, ухватившись за упругую кожу щеки, коснулся своего лица. Это мое лицо – подумал я, и опустил руку обратно. Сколько эмоций скрылось тогда в моем слабом после катастрофы теле.
Вдруг мне захотелось подняться и пойти. Я зашевелился и свесил ноги. Услышав шорохи кровати, Роб тут же обернулся и с объятиями побежал ко мне. Драматичная картина создавалась тогда на глазах медицинской сестры.
Друг спрашивал меня о моем самочувствии, а я в головокружительном состоянии фокусировался на стрелках часов, что были в трех метрах от меня. Мимо моих ушей пролетали разные вопросы, но я их тогда нисколько не замечал. Я продолжал наблюдать, как зрение пазлами собирает передо мной картинки. И тогда мне захотелось взглянуть на белую стенку, затем на часы, вновь на белую стенку и на часы и так несколько раз. Секундная стрелка часов нервно бороздила триста шестьдесят градусов. Остановив внимание на ней, мне стало казаться, что она замедляет свой ход. И это будто бы давало мне несколько раз подумать одну и ту же мысль и довести ее по множеству сценариев до логического завершения.
И тут, словно огненной струей чего-то сверхъестественного, мне прилетает мысль. И мысль не простая, а долгожданная. Такая мысль, которую я жду давно и все никак не могу найти. Вернее, не мог. Теперь это как мяч, который на последних минутах футбольного матча влетает в ворота и решает исход игры. Обычный мяч изменяет в футболе счет и эмоции тысяч болельщиков – обычные пара взглядов на часы и белую стенку вызвали из бездонных глубин моих мыслей то, что революционно изменило всю мою последующую жизнь.
Я увидел сон. Неудивительно, что я не сразу это понял. Ведь мне никогда не доводилось видеть сновидений. Наверное, это был кошмар – предположил тогда я. Мне еще многое предстояло пережить. Однако этот день был первым, и я не забуду его никогда. Этот день принес ясность. Он открыл мне глаза в тот новый удивительный мир, что дарит нам наше воображение. Я бы даже сказал: «закрыл мне глаза»
Мне не терпелось донести новость своему другу. Он, конечно, в течение всего того времени, что я находился в душевном ликовании, пытался спросить меня о самочувствии, но моя застывшая гримаса не давала ему ответов.
И тут я воссиял перед ним. Как будто не было никакой автокатастрофы. Что тут говорить – я с места подскочил. За мной следом Роб, то ли от удивления, то ли рефлексом. И медсестра, что наблюдала нас у двери, всей массой своего тела разложилась на рядом стоящий стол: «Господи, ожил!».
– Ты не представляешь, что я видел, – озадачил друга я.
– Хочешь сказать, что тебе доставляет удовольствие быть сбитым многотонной машиной? – Шутливо, слегка прищурив глаза и повернув голову немного в сторону, спросил Роб.
