На телевидении тоже есть шоу, изображающие насилие (в первую очередь на ум приходят «Во все тяжкие», «Правосудие» и «Преступная империя») — но лишь одно из них очевидно адресовано подросткам, «Ходячие мертвецы». В «Мертвецах» много стрельбы, однако большая часть пуль адресована тем, кто формально человеком уже не является. Рейтинг Нильсена[14] за предрождествнскую неделю выглядит примерно так: футбол, футбол, еще футбол (насилие? да; оружие? нет), два ситкома, три детективных сериала (два из которых относятся к серии CSI, то есть делают акцент на расследовании преступлений).
Вывод понятен: американцам не очень интересны развлекательные программы, где много стреляют. В восьмидесятых кинопроизводители даже ввели новый рейтинг, PG-13[15], чтобы защитить детей от изображаемого насилия. Первым фильмом в этой категории стал «Красный рассвет» 1984 года, и я сомневаюсь что он, как и все прочие боевики с этим рейтингом, пропагандирует мысль о том, что стрелять в людей сродни настоящему приключению или что с людьми, получившими пулю в голову или живот, не произойдет очевидное.
В фильмах вроде «007. Координаты: «Скайфолл»» или нет крови совсем, или ее очень мало, и уж точно там нет ошметков человеческой плоти (поступи продюсеры иным образом, они сразу получили бы рейтинг R, и миллионы подростков лишились бы возможности попасть в зрительный зал — вопреки убеждениям многих консерваторов, посещающих кино хорошо если раз в год, прокатчики очень строго относятся к соблюдению возрастных рейтингов). В результате мы получаем боевики, где злодеи просто хватаются за сердце и умирают, тихо и гигиенично.
Как вам с удовольствием расскажут мои вооруженные друзья, настоящая смерть от пули выглядит несколько иначе. Хотите узнать, как именно — посмотрите вестерн Сэма Пекинпы «Дикая банда» 1969 года. Пекинпа показывает более реалистичные результаты перестрелок, и в них нет ничего привлекательного. Рана от пули крупного калибра выглядит просто жутко. Если вы думаете, что призывы к контролю за оборотом оружия после случая в школе «Сэнди-Хук» стали слишком громкими, представьте себе, что было бы, если бы общественности стали доступны фотографии залитых кровью школьных комнат и коридоров — какими их увидели те, кто вошел туда первыми.
Утверждение о том, что американцы любят насилие и ежедневно купаются в нем — ложь, провозглашенная религиозными фундаменталистами и поднятая на флаг опытными в делах пропаганды оружейными сутенерами. В нее верят те, кто не читает книг, не играет в видеоигры и не ходит в кино. Знающие люди понимают, что на самом деле американцы хотят видеть (помимо последних новостей о беременности принцессы Кейт) «Короля Льва» на Бродвее, ругающегося медведя Теда в кино[16], «Двух с половиной человек» по телевизору, «Слова с друзьями»[17] на экране своего айпада и «Пятьдесят оттенков серого» в своих «Киндлах». Заявлять, будто бы «американская культура насилия» ответственна за стрельбу в школах, эквивалентно уверениям директоров сигаретных корпораций, что загрязнение окружающей среды является главной причиной рака легких.
5. Из моих холодных рук
Когда я думаю о консервативно настроенных любителях огнестрельного оружия, враждебно относящихся к любым идеям контроля за его оборотом, то вспоминаю слова, якобы сказанные одним из демократов в Палате представителей по поводу Джеральда Форда[18]: «Если он увидит голодного ребенка по пути на работу, то без колебаний отдаст ему свой обед — но когда речь зайдет о субсидиях на школьные обеды, столь же твердо проголосует «против», не замечая в своих действиях никаких противоречий».
Большинство противников контроля за оборотом оружия страдают той же болезненной раздвоенностью сознания. Слоган, который вы можете прочитать на наклейках, которые они лепят на бамперы своих машин — «Вы заберете у меня оружие, лишь когда вырвете его из моих холодных мертвых рук» — не делает их плохими людьми. Он означает лишь противоречивость их суждений — и кто из нас не может сказать про себя то же самое?
Многие американцы, настаивающие на своем праве иметь столько оружия, сколько им заблагорассудится, видят себя независимыми гражданами, отдающими отчет в собственных действиях. Они считают, что твердо стоят на ногах. Они могут жертвовать еду или одежду тем, кто пострадал от природных катастроф, но не терпят жалости к себе (боже упаси!). Они, вообще говоря, вполне приличные граждане — помогающие соседям, занимающиеся волонтерством, не сомневающиеся ни минуты при виде незнакомца на пустынной дороге, попавшего в беду. Они с большим удовольствием проголосуют за увеличение бюджета полиции, чем за выделение дополнительных средств школам, аргументируя это (не без доли логики) тем, что безопасность учеников важнее новых парт. Они не против реабилитационных центров для наркоманов и алкоголиков — если только такие центры не расположены по соседству. Они будут искренне оплакивать жертв стрельбы в школе «Сэнди-Хук» и соболезновать скорбящим родителям, после чего вытрут слезы и напишут письмо своему конгрессмену о важности сохранения права на хранение и использование оружия.
Они утверждают, что оно им необходимо для домашней самообороны (включая полуавтоматическое). Они вообще озабочены обороной своих жилищ. Они рассматривают мир в качестве невероятно опасного места, а свои дома — в качестве крепостей, которые постоянно находятся под осадой безумцев вроде тех, что показаны в «Техасской резне бензопилой». Эти ублюдки могут ворваться к ним в любое время! Но спросите их, случалось ли им становиться жертвами преступного проникновения, и большинство ответит «нет». Тем не менее, все они знают тех, кому случалось. И если бы только у них было оружие, горестно вздыхают они.
Иногда, впрочем, жертвы проникновения оказываются владельцами оружия. В конце 1959 года двое бродяг, Дик Хикок и Перри Смит, проникли в дом фермера Герберта Клаттера в штате Канзас. Они пытались найти деньги, которые, как считали преступники, Герберт хранил в личном сейфе. Хикок и Смит убили Клаттера, его жену и двоих детей. У Клаттера было оружие, но он не успел им воспользоваться — насколько известно, даже не пытался. Большинство жертв, даже владеющих огнестрельным оружием в качестве предмета самообороны, в случае нападения оказываются в шкуре Клаттера — растерянными и ошеломленными. Когда преступники окажутся посреди ночи в вашей спальне, вы просто не успеете ничего сделать — если только не храните заряженный револьвер сорок пятого калибра под подушкой.
И мне хочется спросить: как далеко можно зайти в этой паранойе? Сколько пушек вам нужно, чтобы чувствовать себя в полной безопасности? И как вы собираетесь его хранить под рукой, готовым к немедленному применению — и в то же время в недосягаемости от любознательных детей или внуков? Вы уверены, что качественной охранной сигнализации недостаточно? Да, ее нужно активировать каждый вечер перед тем, как лечь в постель, но вы не сможете выстрелить из сигнализации, если случайно перепутаете жену с обезумевшим наркоманом.
Именно это произошло в Сакраменто в октябре 2012 года с Дезире Миллер, которую собственный бойфренд принял за грабителя и убил выстрелом в живот. В том же месяце в Чикаго отставной полицейский Джеймс Гриффит по той же причине разнес голову собственному сыну. Месяцем ранее в Новом Орлеане Чарльз Уильямс был застрелен женой, которая решила, что видит перед собой преступника.
За последние четыре года таких случаев было три сотни.
Те, кто настырно отрицает саму возможность контроля за оборотом оружия, питают такое недоверие к федеральному правительству, что оно граничит с паранойей (а в некоторых случаях и галопом пересекает эту границу). Они воспринимают такой контроль как первый шаг в реализации зловещего плана по разоружению американского народа, делающего его беззащитным перед произволом властей. Убийства по неосторожности, говорят они, это та цена, которую мы все платим за нашу свободу — и вообще, со мной такое просто не может случиться, у меня-то с головой все в порядке. Эти ребята искренне полагают, что за разоружением последует некая форма диктаторства — с танками на улицах Топеки и вооруженными охранниками в метро и аэропортах (ой, забыл, охранники-то у нас уже есть — и большинство любителей оружия от этого в восторге). «Заберите у людей право на оружие, и страна скатится в тоталитаризм! — кричат они. — Вам мало того, что случилось в Германии?»
Нет, нет, нет, нет.
Действительно, оружейное законодательство в Германии сразу после Первой мировой войны было существенно ужесточено — но, если вы помните, они проиграли эту войну. В течение следующих десяти лет законы смягчались, и к 1938 году, когда Гитлер уже вовсю брызгал слюной, они были весьма похожи на те, что действуют в США сейчас (с той лишь разницей, что в Америке они разные для каждого штата): вам требовалось разрешение на покупку и хранение пистолета, но вы были вправе иметь столько пушек, сколько хотите. Если только вы не были евреем — ну, вы в курсе, насчет евреев у нацистов был пунктик. Они убили много евреев, и для этого им не нужно было менять закон об оружии. Убийц вооружало государство.
