– Да.
– Маркос Англада, – представился тот, протягивая руку. – Не знаю, удачное ли это место для разговора, но я хотел увидеть, где все случилось.
– Пожалуй, это лучшее место, – подтвердил детектив.
Он сам хотел, чтобы встреча состоялась здесь. Ему не нравилось использовать свое жилище в качестве конторы. Он знал, что на возможного клиента оно производит впечатление чего-то временного, не слишком профессионального. Там не было ничего, что ассоциировалось бы с офисом частного сыщика: ни вентилятора с огромными лопастями, медленно вращающимися под потолком, ни металлического картотечного шкафа, запирающегося на ключ, ни грудастой секретарши с уймой свободного времени, которое она тратит на свой маникюр. С тех пор, как три дня назад он бросил курить, его квартира даже не пахла табаком. И хотя он отлично понимал, что все эти атрибуты вовсе не обязательны, книжно-киношный образ так глубоко укоренился в сознании приходивших к нему людей, что детектив всегда замечал их первый же удивленный и разочарованный взгляд – они не находили здесь того, что ожидали увидеть.
Купидо взглянул на северо-запад, на голубые утесы Вулкана и Юнке, где находились пещеры с наскальными рисунками, в сторону тех мест, где убили девушку.
– Вы здесь бывали? – спросил он.
– Да, пару раз я с ней сюда приезжал, и мы подолгу гуляли. Здесь, у этого источника, останавливались и, как нам советовали, наполняли фляги, – ответил Англада, указывая на черную металлическую трубу, из которой в глубокий гранитный бассейн струилась вода.
– По какой дороге вы ходили?
– По тропе, которую она уже знала и по которой поднималась до пещер с наскальными рисунками.
Детектив кивнул головой, вспоминая путь, который тоже неоднократно проделывал много лет назад.
– Ее нашли на этой же тропинке?
– Да, на ней.
Купидо наклонился к темной воде и подставил руку под свежую, прохладную струю.
– Мне кажется, вы как нельзя лучше годитесь для этой работы, – без колебаний сказал Англада, не поднимая глаз. – Вы здешний, знаете эту местность и ее обитателей.
– Какую работу вы имеете в виду?
– Тот, кто ее убил... Я хочу, чтобы вы нашли его, и хочу знать, зачем он это сделал. Мне нужно знать имя убийцы раньше, чем его узнает полиция, – тихо сказал он ледяным тоном.
Голос спокойный и решительный, подумал детектив, голос человека, привыкшего командовать, принимать решения и выбирать людей, которые их исполнят. Только не доверяющее закону желание личной мести могло сделать этот голос таким холодным. Казалось, у Англады достанет терпения и он не отступится от своей цели, даже если ждать придется долго. И тем не менее просьба Англады удивила Купидо.
– К нам, сыщикам, обычно обращаются, чтобы разыскать пропавшего человека или с еще более тривиальными вещами, но не для того, чтобы найти преступника. Это работа полиции.
Маркос оторвал взгляд от воды и с любопытством посмотрел на Купидо:
– Вы правы. В нашей стране просто обожают пропавших без вести, особенно если это молодые девушки. Мы находим их и чувствуем себя героями. Зато раскрытие убийства заставляет нас почувствовать себя судьями, а такого бремени никто нести не желает. Дрожь бежит по спине каждый раз, когда мы слышим о суде присяжных и думаем, что это может коснуться и нас. Я адвокат, – закончил он. – Возможно, поэтому и потерял веру в полицию.
– Если полиция не найдет его, мне и подавно будет нелегко это сделать.
– Я хорошо заплачу вам. Скажите, сколько вы берете за услуги, – настаивал Англада, дружелюбно и в то же время упрямо, с той самоуверенностью, что обычно выдает человека, привыкшего повелевать другими.
– Тридцать тысяч в день, включая все расходы. Плюс определенная сумма, если я доведу дело до конца, независимо от того, сколько времени придется работать.
– Договорились. Тридцать тысяч в день. Я дам еще миллион, если вы его найдете, – согласился адвокат поспешно, как если бы торопился разделаться с этим вопросом и посвятить себя тому, что его взаправду интересовало.
Рикардо кивнул головой. Он все еще не привык договариваться об оплате своих услуг. То, что он был вынужден вести речь о деньгах с человеком, обремененным куда более серьезными и неотложными проблемами, представлялось ему весьма неприятной формальностью. Купидо не мог отделаться от смутного ощущения, будто занимается шантажом. Но понимал, что, если не договорится о деньгах заранее, клиенту будет еще неуютнее, чем ему самому.
– Вы знаете точно, где все случилось? – спросил Англада.
– Да, – ответил сыщик. Он поднимался туда после того, как услышал сообщение на автоответчике.
– Я бы хотел там побывать. Если вы не против, поговорим по пути.
Купидо вздохнул с облегчением. Первым ему надо расспросить именно адвоката, а сейчас как раз подходящий случай. Было лишь одно небольшое затруднение.
– Там могут быть люди, – сказал он.
– До сих пор? – удивился Англада.
– Да, места таких преступлений превращаются в достопримечательность. Там могут быть любопытные, движимые нездоровым интересом или какой-нибудь опоздавший фотограф. К тому же полиция еще не сняла ленточные ограждения.
– Не важно.
– Какие отношения вас связывали? – спросил Купидо, как только они сели в его машину.
– Мы собирались пожениться. В какой-то момент поняли, что хотим жить вместе, обсуждали нашу будущую совместную жизнь, хотя даты свадьбы пока не назначали.
Рикардо посмотрел на его профиль. Собеседник был привлекательным мужчиной: загорелая кожа, небольшой нос и темные короткие волосы. Детективу казалось странным, что он так жаждал мести, подобное поведение больше подошло бы человеку постарше, у кого смерть отняла все, что у него было, и уже нет сил начать все сначала. Купидо полагал, что разумнее было бы забыть о трагедии, не пытаться ничего выяснить, а снова вернуться к обычной жизни, благо она обещает быть долгой. Копаться в ране было столь же абсурдно, сколь и бесполезно.
– Почему она пошла одна? Вы сказали, что иногда сопровождали ее.
– Я предлагал ей пойти вместе, но она не захотела. – Маркос помолчал, будто детектив преждевременно затронул этот вопрос. – Последнее время она была какой-то странной, повторяла, что хочет пару дней побыть одна. С ней такое не в первый раз... Ее родители были из Бреды, и хотя она родилась в Мадриде, всегда говорила, что ее корни – здесь. Родители, пока были живы, приезжали летом в отпуск. Глория хорошо знала эти места и всегда была рада, возвращаясь сюда. Я не разделял ее энтузиазма. Есть и более красивые места с гораздо большими удобствами. С другой стороны, она работала над серией картин: темой были здешние пейзажи и наскальные рисунки.
– Она рисовала?
– Да, профессионально.
– Кто-нибудь еще знал, что в конце недели она поедет в заповедник?
– Кто угодно мог знать. Глория любила рассказывать, как здесь хорошо, – сказал Англада, делая неопределенный жест, указывающий на то, что он совсем не разделял ее вкусы.
– А с кем она была знакома здесь?
– Почти ни с кем. Она приезжала сюда не для того, чтобы встречаться со знакомыми. Конечно, кого-то Глория знала. Она здоровалась с людьми, но иногда даже не помнила, как кого зовут. Знала егеря из заповедника, – по-моему, его имя Молина. Он помог ей выхлопотать разрешение для посещения закрытых территорий, где она хотела рисовать. Один раз я ходил с ней к ее дяде, тете и двоюродному брату-подростку – больше никого из близких у нее не осталось.
– Вы помните, как их зовут?
– Клотарио. Брат ее отца. Мальчика зовут Давид.
– Какие-нибудь еще родственники?
– Вряд ли. У Глории был маленький дом, но жить в нем невозможно. Он достался ей от родителей после их смерти. Поэтому, приезжая сюда, она останавливалась в отеле «Европа», хотя в последнее время занялась домом. Починила крышу и туалет, мало-помалу приводила все в порядок. Родственники посоветовали ей найти рабочих. Она привозила сюда кое-какую мебель и посуду – все, что было не нужно в Мадриде.
– А теперь?
– Что вы имеете в виду?
– Кому теперь отойдет дом?
– Не только дом – еще и квартира, и студия в Мадриде. Никогда не слышал, чтобы она говорила о завещании. В двадцать восемь лет о таких вещах не думаешь.
– Все вместе, должно быть, стоит немало, – рискнул предположить Купидо.
– Да. Она не была миллионершей в привычном смысле, но имела солидное состояние. Наследники должны будут заплатить приличные налоги, и все равно сумма остается значительная. По закону все унаследуют самые близкие родственники.
Сложно было высказаться более ясно. Слова Англады имели конкретный подтекст. Хотя, возможно, это обычный язык адвокатов. Но если выяснится, что родственники из Бреды имеют какое-то отношение к убийству, наследства им не видать.
– Кто-нибудь еще приезжал сюда с ней из Мадрида? – спросил Купидо, пытаясь собрать как можно больше сведений. Он называл это грязной работой: сбором первичной информации, – иногда работа была рутинной и скучной, но всегда необходимой.
