— Вы можете достать мне бритву?
— Могу, но…
В это время раздался звонок внутренней связи, и Стен нажал на кнопку.
— Мне нужна Мэри, чтобы сделать рентген ребенку, — раздался мужской голос.
— Она сейчас очень занята, Эбернати, — ответил Стен.
— Мне нужно идти, — заявила Мэри. В трубке был слышен плач ребенка.
— Ладно. Иди, но возвращайся как можно скорее. Поможешь наложить гипс. У нас сегодня не хватает персонала. Одна из сестер беременна, и ее по утрам тошнит, — пояснил Стен своей пациентке.
Дженна рассеянно кивнула и, набравшись духу, спросила:
— Могу я получить бритву?
— Неужели тебя смущает такая ерунда, как эти волоски?
Но Дженна не считала это ерундой, волоски смущали ее, и даже очень.
— Мне действительно нужна бритва, — Дженна изо всех сил старалась сохранить хладнокровие.
— Как правило, мы не бреем ноги в больнице, — заметил он, готовя все для наложения гипса. — Я советую женщинам представить себе, что они прибыли к нам на три месяца из каких-нибудь экзотических стран.
С каким удовольствием она перепилила бы этого Стена пилой для гипса! Но она взяла себя в руки и, молча сосчитав до десяти, спокойно попросила:
— А нельзя ли на этот раз сделать исключение?
— Это тебе и вправду мешает?
— Мне что, умолять тебя? Но учти, трудновато будет встать на колени.
Стен встретился с ней взглядом и постучал карандашом по столу. При том, что на нем был белый халат и галстук, что он с легкостью употреблял сугубо медицинские термины и вел себя с профессиональной уверенностью, он не был похож на врача. Волосы слегка взлохмачены, плечи — как у атлета, черты лица — мужественные. Уж слишком он мужчина. Слишком сексуален.
Боже, откуда только выскочило это слово? Она чуть не произнесла его вслух!
— Глупость какая-то, — удивленно пожал плечами Стен. — Ладно. У меня есть немного свободного времени.
Он порылся в каком-то ящике и достал одноразовую бритву. Намылив ей ногу, Стен приготовился брить.
Дженна сначала оцепенела, а потом отстранила его руку.
— Я сама.
— Ха. Интересно. Ты начнешь брить, порежешься, занесешь инфекцию, а потом предъявишь мне иск.
— Не выдумывай. Я не подам на тебя в суд.
— Выбирай: или брею я, или мы вообще не будем брить.
Если бы отросшая щетина не была столь невыносима, она отказалась бы от процедуры. Надо преодолеть этот приступ малодушия! В конце концов, для Стена ее нога наверняка то же самое, что для механика какая-нибудь деталь машины. Так что вряд ли она вызовет у него чувственные эмоции. И она сдалась.
— Ладно. Брей.
Стен кивнул, но ей показалось, что он подавил улыбку.
— В чем дело?
— Вот бы удивились ребята с Черри-Лейн, если бы увидели, что я брею ногу Дженны Джин Андерсон.
— Ты имеешь в виду «Клуб скверных мальчишек», этих малолетних правонарушителей, терроризировавших всю округу?
— Мы так загордились, когда мать Эмили, возмутившись какой-то нашей выходкой, так нас назвала, — хохотнул Стен. Он осторожно провел бритвой снизу вверх. — Мы тогда поклялись, что сделаем себе татуировку из этих слов.
— Неужели и ты сделал? — не поверила Дженна.
— Хочешь, покажу? — В глазах Стена блеснул коварный огонек. Выражение его лица привело ее в неожиданный трепет.
— Все равно не верю.
— К сожалению, нам удалось достать только так называемые несмываемые маркеры, но они оказались очень даже смываемыми.
Стен еще раз провел по ноге бритвой. Он так близко наклонился к Дженне, что она почувствовала запах его лосьона и могла бы пересчитать его ресницы. Затаив дыхание, она прислушивалась к странным ощущениям, которые вызывали у нее равномерные чувственные движения бритвы в его руках.
— Эти ребята были мне почти как братья, — пробормотал Стен, и в его голосе ей послышалась еле уловимая тоска.
— А почему ты не разыщешь кого-нибудь из них?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Часто люди оказываются не такими, как прежде. Не то что ты. Все всегда были уверены в том, что Дженна Джин станет большим человеком.
— Спасибо, но мне до этого еще далеко, — ответила Дженна. Сердце ее сжалось от этого комплимента, прозвучавшего очень искренно.
— По-моему, ты уже многого добилась, — сказал он, окинув ее взглядом.
Она постаралась не покраснеть, но ее обдало жаром. Она явно не в лучшей форме, однако Стен дал ей почувствовать себя привлекательной, даже сексуальной. Интересно, может ли сломанная нога повлиять на рассудок, подумала она.
— Ты замечательно управляешься с бритьем. Стен закончил работу и принялся мыть ногу.
— Я люблю свою работу, — подмигнул он ей.
— А что тебе в ней нравится?
— Комплекс Шалтая-Болтая. Мне нравится собирать людей по кусочкам.
— После того как они рассыпались на кусочки, — поняла она, чувствуя, что начинает уважать его. — И сколько тебе приходится брить ног? — полюбопытствовала она.
— Перед операцией?
Она кивнула головой.
— А, ты имеешь в виду женщин, которые не выносят небритых ног? Ни одной. Тебя — в порядке исключения.
— Это потому, что я юрист, или потому, что когда-то побила тебя в игре один на один?
— Ни то и ни другое. Просто мне всегда нравились твои ноги.
Следующие две недели Дженне пришлось прибегать к помощи братьев и Мэдди. Ей уже опротивел гипс и надоели боль и общая слабость.
Доктор Стен Майклз не переставал ее удивлять. При каждой встрече он проявлял профессионализм и явную симпатию. Она была крайне раздражена своим вынужденным бездельем, а его манера обращаться с больными действовала на нее успокаивающе.
Дженна не знала, чем занять свободное время и как дать выход бурлившей в ней энергии. Она лишилась ежедневных утренних пробежек и плотного делового расписания, при котором у нее иногда не было времени даже вздохнуть.
А теперь свободного времени было хоть отбавляй.
И Дженна стала задумываться.
Например, о том, что у нее маловато друзей, что, с одной стороны, она нервничает, потому что не может вернуться к работе, а с другой — вдруг поняла, что ей хочется чего-то еще помимо работы. Может, она читает слишком много женских журналов, но чем-то же ей надо отвлекаться! Однако впервые за долгие годы Дженна задумалась над тем, от чего она отказалась ради карьеры.
Она вдруг обнаружила в себе какую-то мягкость, даже ранимость, несмотря на то что целенаправленно вырабатывала в себе жесткость, необходимую, чтобы преуспеть в жизни. Это открытие привело ее в замешательство. Сколько раз, лежа в тиши темных ночей одна в постели, она ощущала свою непреклонность как одежду, которая ее стесняла в движениях! Сколько раз мечтала о том, чтобы кто-нибудь держал ее в своих объятиях!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
