Осторожно ступая, Полунин выбрался на берег.
— Спасибо, мальчишки, — сказал он. Теперь он совсем оправился и был почти весел. Он даже тихонько засмеялся. — А часы мои все-таки не краденые!
— Гуляй, дядя! — ответил старший мальчик. Лодка ушла назад и побледнела в тумане.
— Где здесь люди есть? — крикнул вдогонку Полунин.
— Вверх иди! Вверх! — прозвенел в ответ тонкий голос.
Полунин, засунув руки в карманы шинели, пошел вверх по течению. Теперь нужно было решать, что делать дальше. И вдруг он остановился. Как это вышло?
С тех пор как Сейберт сказал о Громове, он не мог думать. Мысль все время шла по кругу, но теперь остановилась. Теперь он понял: он стал дезертиром.
— Дезертир, — пробормотал он. — Трус. — И растерянно провел рукой по волосам.
Как он мог сбежать? Зачем? Ведь здесь все равно гибель. Все равно дальше идти некуда… Громов? Он пожал плечами. Нет, надо возвращаться. Сейчас же возвращаться.
Он рванулся вперед и пошел, все ускоряя шаг, точно боясь, что передумает. Он шел, широко размахивая руками и настойчиво бормоча. Шел с твердым решением вернуться и ясным сознанием, что не вернется. Говорить можно что угодно, но на дивизионе его ждет Громов.
И все-таки он думал только о шлюпке. О той шлюпке, которую надо разыскать, чтобы вернуться. О том, где и как он будет ее искать. Как потребует, чтобы его перевезли.
На пути поднялась гора щебня, а за ней блеснула вода. Высокая тень у самой воды постепенно превратилась в дом, а потом в пристань. Рядом с пристанью из воды торчал серый горб. Вероятно, дно перевернутого парохода. Чтобы осмотреться, Полунин полез на горку. Щебень осыпался под ногами, и лезть было нелегко. Долез до хребта, взглянул вниз и застыл.
У пристани стояла подводная лодка. Это пристань базы. Значит, все-таки он вернулся к Громову. Туман вдруг схватил за горло и повалил на спину. Тяжелым белым потоком навалился на глаза и погасил сознание.
7
Это был не туман, а самый обыкновенный потолок. На нем бледным солнцем лежал круг света от керосиновой лампы, а сама лампа с широким картонным абажуром висела на цепи. Полунин повернул голову и увидел странную обстановку: резной ореховый буфет, раздвижной стол на толстых ножках и вычурные стулья. Но в стене рядом с буфетом не окна, а иллюминаторы, а под ними, вокруг всей комнаты, красный плюшевый диван. Не то столовая, не то кают-компания.
— Куда я попал? — подумал он и вдруг заметил, что думает вслух.
— Домой, — сказал неожиданный голос.
Полунин резко обернулся и за своим изголовьем увидел говорившего. Он лежал на том же диване и курил. Сверкнув очками, кивнул Полунину узкой, бритой головой и улыбнулся углом рта. Потом выплюнул папиросу, на лету поймал ее правой рукой и щелчком через всю комнату выбросил в открытую дверь.
— Куда же я попал? — повторил Полунин.
— На пристань дивизиона, — ответил человек в очках. — Простите, что лежу, но я смертельно устал, а с вами ничего не случится. Недавно пробовал ваш пульс.
— Вы новый лекарский помощник?
— Пока не превзошел науки. Не успел. Как себя чувствуете?
— Как я сюда попал и где… — Он хотел спросить, где Громов, но вовремя спохватился и спросил: — Где Сарре?
— Сарре в гостях на канонерских лодках. Там весь комсостав. А попали вы сюда очень просто. Вчера утром вас нашли на берегу у самой пристани и принесли. Вы основательно истрепались и основательно поспали. Около сорока часов.
— Сорок часов? — ахнул Полунин. Человек в очках из-под подушки вынул будильник, встряхнул его и, посмотрев на циферблат, сказал:
— Тридцать восемь с половиной… Что с вами случилось?
— Не помню, — ответил Полунин.
Действительно, что с ним случилось? Он бежал от Громова и почему-то вернулся на дивизион. Как это вышло?
— Ничего не помню, — повторил он.
— Давайте вспоминать вместе, — предложил очкастый. — Вечером вы из поезда ушли в город. Там вас видел Федоров, флаг-секретарь. В городе вы исчезли на всю ночь. На эту тему много острили. Особенно Сейберт. Вы его знаете?
Полунин кивнул.
— Утром вас принесли сюда. В кармане тужурки были обнаружены размокшие папиросы, три куска газетной бумаги и две уховертки. Вот вам задача для Эдгара По: восстановите преступление по уховерткам.
Полунин восстановил, но промолчал. Он вспомнил побег на шлюпке и узкий остров. Вспомнил всю ночь и все происшествия до утра. Но об этом лучше было не разговаривать, особенно с незнакомым человеком.
— Потом у вас начался бред, — чуть медленнее продолжал человек в очках. Странный бред: об островах и водолазах. Потом пошло еще страннее: вы стали выкрикивать мою фамилию.
— Вашу фамилию? — Полунин не понимал, в чем дело. — Как ваша фамилия?
— Громов.
— Громов? — крикнул Полунин. — Вы Громов?
Громов почему-то не удивился его окрику. Он спокойно положил под подушку будильник, который все время вертел в руках, и ответил:
— Моя фамилия действительно Громов. Это даже не псевдоним и не партийная кличка. — Он снял очки и без очков стал совсем молодым. Протер их носовым платком, потом снова надел. — Вы, по-видимому, знали какого-то другого Громова?
— Да, — ответил Полунин.
— И вы его почему-то боялись? — Громов говорил очень тихо. Таким голосом, точно рассуждая вслух.
— Да.
— И напрасно. Я, между прочим, его тоже знаю. Он бывший водолаз. Теперь комиссарит в армии. Здоровый детина, но зря мухи не обидит.
— Я его больше не боюсь, — вдруг сказал Полунин.
— Тем лучше. Подождите минутку, я схожу за чаем. — И Громов встал с дивана.
8
Со следующего дня снова пошли смазочные масла, продовольствие, хлопоты и разгрузка.
Комиссар Громов, бывший студент-медик, не требовал никаких объяснений. Может быть, он знал больше, чем говорил.
На дивизионе Полунин оставаться не мог. Он перевелся в южный речной отряд и получил канонерскую лодку. С собой взял с дивизиона баталера Крыштофовича. Того самого огромного человека, которого ночью на спуске принял за Громова. Взял с собой, чтобы не забывать о своем дезертирстве. Чтобы всегда помнить.
Он стал беспощадным к себе и равнодушным ко всему прочему, кроме службы. Если бы теперь встретил другого Громова — настоящего, — вероятно, не обратил бы на него никакого внимания.
Под Черным Яром он завел свою канонерку в тыл белой позиции и решил исход боя. При этом попал под сплошной картечный и пулеметный огонь.
В команде была треть убитых и раненых, но Полунин, с раздробленной пулей кистью, ходил по мостику и распоряжался, как на учении, пока второй пулей не был ранен в шею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
