мне смотреть очень внимательно, мам, — чуть ли не обиженно протянула Ксения, — я и смотрела, а ты что делала?
— Выходит, ты оказалась наблюдательней. Молодец! — Оксана легонько шлепнула ее по попе. — Иди, помоги тете Лене.
— Как же быстро растут современные дети! — вздохнул Кирилл, проводив взглядом выбежавшую из кабинета малышку. — Ведь буквально вчера я ее еще соской затыкал, а вот поди ж ты…
— Дети не изменились, это ты стареешь.
— Твоя правда, — кивнул Вожак и посерьезнел. — И, как видишь, другие это тоже заприметили.
— Интересно, на что рассчитывал Свирьев? — девушка снова повернулась к отцу. — Что он планировал делать в случае победы? Из него же Вожак, как из меня балерина!
— Не прибедняйся! — усмехнулся тот, усаживаясь на свое место во главе большого письменного стола. — А Сашка, я думаю, никаких особых планов и не строил. За него этим занимались другие.
— Арсений, что ли?
— Да брось! Он лишь послушный вассал, прилежный проводник и исполнитель чужой воли. Стратегическое мышление никогда не было его сильной стороной. Бери выше! — старик поднял руку и указал пальцем куда-то вверх.
— Ты серьезно? — Оксана удивленно вскинула брови.
— Неопровержимых доказательств у меня нет, но интуиция подсказывает, что ниточки тянутся именно туда.
— К Андре… — она вовремя спохватилась, вспомнив о том, что некоторые имена не следует произносить вслух.
— Угу.
— Но какой в этом смысл? Разве ему мало той власти, что у него есть?
— Власти никогда не бывает достаточно, — философски заметил ее отец, пожав плечами. — Чем выше забираешься, тем шире открывающиеся перспективы.
— Интересно, каким образом он собирался тешить свое тщеславие, поставив Сашку Вожаком?
— Не разменивайся на мелочи. Это — всего лишь промежуточный шаг, средство, чтобы убрать с дороги меня.
— Ты-то ему чем не угодил?
— Своей консервативностью, — Кирилл встал из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, жестикулируя в такт своим словам. — Ты же сама прекрасно знаешь, сколь популярна нынче точка зрения, что нам пора заканчивать с политикой изоляционизма. Да я сам, поверь, отнюдь не в восторге от такой жизни, когда ты должен тщательно выверять каждый свой шаг, словно идешь по зыбкой трясине. Но я еще помню и другие времена, помню толпы с факелами и вилами, в моих ушах до сих пор звучит лай гонящейся за мной собачьей свары. Да, времена изменились, но я-то остался прежним. Я никогда не пойду на те шаги, которых от меня ждет современное поколение.
— А чего именно они от тебя хотят?
— В конечном итоге хотелось бы прийти к легализации нашего существования, ведь человеческая история знала времена, когда люди и мы вполне мирно уживались рядом друг с другом. Так почему бы не вспомнить этот позитивный опыт и не воплотить его в современных реалиях?
— Ну, этот процесс займет некоторое время, — скептически заметила Оксана. — Одно поколение должно смениться, как минимум.
— Мгновенного результата никто и не обещает. Потребуется разработать и реализовать колоссальную по объему программу, нацеленную на подготовку общественного мнения. Тут должны быть задействованы и ученые — биологи, археологи, историки, и писатели, и журналисты, киношники, в конце концов. Кое-что уже делается, но как-то пока бессистемно, хаотично, а тут нужен четкий план действий.
— Уже делается? А поподробнее?
— «Дети полной луны» смотрела? Там и наши руку приложили. Проба сил, так сказать.
— Еще нет, не сложилось как-то, но общая идея мне ясна, и определенный резон в том, что ты говоришь, несомненно, есть, хотя мне еще нужно свыкнуться с этой мыслью. Однако каких-то принципиальных возражений у меня вроде бы нет. Что же смущает здесь тебя?
— Та картина мира, которую рисуют такие, как Арсений, в конце этого пути, — Кирилл резко развернулся, и Оксана увидела, как помрачнело его лицо. — Итогом должно стать такое переустройство миропорядка, в котором нашей расе будет отведена доминирующая роль, а все остальное человечество будет низведено до уровня «второго сорта».
— Пф! Чушь какая! — фыркнула девушка, но тут же умолкла, заметив, что отец ее оптимизма отнюдь не разделяет.
— Тебе хиханьки, а у них уже наготове пакет законопроектов, усиливающих защиту прав животных. За убийство собаки теперь предполагается такая же ответственность, как и за убийство человека, а в обратной ситуации животное априори полагается невиновным, и нужно очень постараться, чтобы доказать, что его агрессия была неспровоцированной. Это только начало, дальше будет еще веселей.
— Они что, рехнулись? — Оксана непонимающе развела руками. — Они и вправду полагают, что их затея выгорит? Что семь миллиардов человек смиренно проглотят это унижение от нескольких тысяч нам подобных?
— Однополые браки проглотили, сейчас речь идет об узаконивании педофилии, а там и зоофилия на подходе, так что почему бы и нет. «Окно Овертона» уже начало смещаться, и после должной информационной обработки обществу можно будет скормить все, что угодно.
— Но не до такой же степени!
— Ты недооцениваешь силу грамотно организованной пропаганды. Диапазон задействованных средств чрезвычайно широк: тут и внесение изменений в церковный устав, намеки на то, что кое-кто из апостолов был и не человеком вовсе, целый перечень громких имен — деятелей науки, искусства, видных политиков и военачальников. Через некоторое время человечество искренне уверует, что своим благополучием во многом обязано именно нам. Люди будут счастливы, что мы вообще существуем на свете и, сильные телом, духом и интеллектом, заботимся о них, ущербных и немощных.
— Безумие какое-то! — Оксана помотала головой, словно отгоняя нахлынувший морок. — В нашей истории присутствовали периоды мирного сосуществования, но даже они заканчивались резней, а попытка подчинить себе людей может закончиться полным истреблением нашего рода! Это самоубийство!
— Именно! — кивнул Кирилл. — Такое положение вещей напоминает мне взведенную пружину, и чем сильней мы ее будем сжимать, тем разрушительней окажется ответная реакция. Через десять лет, через двадцать или через сто, но взрыв неизбежен. Невозможно построить гармоничное и устойчивое общество на фундаменте из лжи.
— Этого нельзя допустить! — Оксана в возбуждении вскочила на ноги. — Если все обстоит так, как ты говоришь, то их надо остановить, пока дело не зашло слишком далеко.
— Думаешь, это так просто? — невесело усмехнулся Кирилл. — Как тумблером щелкнуть?
— Ты — Вожак, и Стая обязана тебе подчиниться!
— Стая жаждет перемен, а Арсений и его команда умеют заворачивать свои идеи в крайне привлекательную обертку. И мне нечем на это ответить, — старик сокрушенно покачал головой. — Видимо, я слишком стар. Создается такое впечатление, что молодежь и я разговариваем на разных языках. Все мои доводы для них — пустой звук. Те методы убеждения, которыми я обычно пользуюсь, на них не действуют, а те, которые бы подействовали, для меня неприемлемы. А остальная Стая ждет, чем закончится наше
