— А почему бы тебе не позаимствовать их? — с улыбкой спросила Элли, обращаясь к брату.
— Возможно, я так и сделаю.
Они украдкой взглянули друг на друга — черта, характерная для замужних пар, но как-то не подходившая для брата и сестры.
Затем, вооруженные мартини, мы присоединились к писательнице. Все опустились в кресла у камина, за исключением мистера Брекстона, который застыл в дальнем конце комнаты. Даже не бросая взгляд в прошлое, можно с уверенностью сказать, что в тот вечер в атмосфере чувствовалось какое-то ожидание, странная напряженность, как во время затишья перед грозой.
Я беседовал с Мэри Уэстерн Ланг, сидевшей по правую руку от меня на диванчике. Поинтересовавшись, давно ли она обосновалась в Истхэмптоне, я окинул взглядом всю комнату, одновременно прислушиваясь к другим разговорам. Внешне все казалось нормальным. Клейпулы оживленно спорили с Брекстоном по поводу живописи. Никто не обращал никакого внимания на миссис Брекстон. Все делали вид, что ее просто не замечают. На самом же деле что-то было не так. Скорее всего, на это меня настроил разговор с миссис Вииринг, хотя сейчас я абсолютно уверен, что все равно почувствовал бы это, даже если б она не предупредила меня.
Мэри Уэстерн Ланг щебетала, не умолкая ни на секунду. Голос у нее был резкий, бабский, но не громкий. Учитывая размеры ее фигуры, можно было ожидать, что голос у нее, как иерихонская труба, а на самом деле, несмотря на резкость, он был достаточно слабым, и, чтобы разобрать то, что она говорит, мне пришлось даже наклониться… Это ей ужасно понравилось, и она кокетничала, как взбалмошная, легкомысленная девчонка.
— Как пришел Эйзенхауэр, так все изменилось! «Интересно, что изменилось?» — удивленно подумал я, так как не слышал начала ее разговора.
— Все течет, все изменяется, — глубокомысленно изрек я, надеясь попасть в струю. Так и произошло.
— Какой вы умница!
Она посмотрела на меня слегка выпученными глазками. Ее огромное, как у младенца, лицо светилось счастьем и было гладким, как поверхность обратной стороны детского тельца…
— Вот и я так всегда говорю. Вы впервые в этих краях, да?
Я ответил, что в детстве почти всегда проводил здесь лето.
— Так, значит, вы — старожил!
Непонятно почему, эта новость доставила ей огромное удовольствие. Она даже постаралась схватить рукой мое левое колено, и я чуть было не вскочил. Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, за исключением определенных ситуаций, конечно. К счастью, похоже, она не смотрела на меня, когда осуществляла свою неуклюжую попытку. Все свое внимание она целомудренно обратила на свои алые коленки или, возможно, на складку между ними.
Я умудрился после нескольких крайне эксцентричных замечаний оторваться от нее и, пообещав принести ей коктейль, прошел к бару. Когда я наливал разбавленные водой остатки мартини в свой бокал, ко мне неожиданно подошла миссис Брекстон.
— Сделайте мне тоже один, — произнесла она едва слышно.
— Да? Ради Бога. Вам сухой?
— Все равно какой.
Она бросила взгляд на мужа, сидевшего спиной к нам. Он о чем-то спорил и энергично жестикулировал. Ее лицо ничего не выражало, но я чувствовал, как от нее исходит какой-то холод, как от трупа, когда окоченение уже наступило.
Я быстро сделал для нее коктейль и еще один для Мэри Уэстерн Ланг. Не сказав даже «спасибо», миссис Брекстон присоединилась к группе, сидевшей у огня. Разговаривала она, насколько я помню, только с мисс Клейпул, совершенно игнорируя при этом мужчин, продолжавших спорить.
Поскольку примоститься больше было негде, я вынужден был вернуться к обществу мисс Ланг, которая сделала несколько глотков мартини, с удовольствием причмокивая губами, к которым прилип длинный платиновый волос.
— Я всегда предпочитала только джин, — сказала она, отставив почти нетронутый коктейль. — Я даже помню, как мои старшие братья делали его в ведрах! — И она разразилась смехом при мысли о том, что, какой бы крохой она ни была, она прекрасно помнила времена сухого закона.
Затем я понял, почему она стала известной писательницей.
— Я пишу статьи под рубрикой «Разговор о книгах». Они расходятся чуть ли не по всем Соединенным Штатам и Канаде. А, так вы тоже читали их? Да? Очень мило с вашей стороны, что вы признались в этом. Я всю себя вкладываю в них. У меня нет особой необходимости зарабатывать на жизнь, но в наши дни лучше использовать любую возможность. Мне просто повезло с этой работой. Я пишу критические статьи более девяти лет.
Я сделал ей еще несколько комплиментов, изображая из себя чуть ли не ее поклонника. Затем, непонятно по какой причине, мое внимание привлекла миссис Брекстон, на которую я время от времени украдкой бросал взгляд. Она была увлечена разговором с Элли Клейпул, которая внимательно, чуть ли не с мрачным выражением лица, слушала ее. К сожалению, говорили они очень тихо, и я ничего не разобрал. Но о чем бы ни был этот разговор, мне не понравилось, как сжались тонкие губы миссис Брекстон и недовольно вытянулось ее лицо.
— Роза сообщила мне, что вы писатель, мистер Сарджент.
«Черт побери, не могла ничего получше придумать», — с раздражением подумал я про себя. Я был уверен, что мне не удастся одурачить автора «Разговора о книгах». Я пустился на хитрость, отчасти сказав правду.
— Я какое-то время работал помощником театрального критика в «Нью-Йорк Глоуб», правда, несколько лет тому назад я оттуда ушел… чтобы целиком посвятить себя написанию романа.
— О-о! Как интересно! Бросить все на ветер! Целиком посвятить себя искусству! Как я вам завидую и как восхищаюсь вами! Позвольте мне быть вашим первым читателем и критиком.
Я что-то пробормотал о том, что он еще не закончен, и она отцепилась. Ее громадная грудь тяжело вздымалась.
— Я сделала то же самое. Много лет тому назад, в Рэдклиффе. Однажды, придя домой из школы, я сказала своим, что собираюсь стать Писательницей с большой буквы. И стала ею! Моя семья проживала в Бостоне. О, это настоящие пуритане! И то они были тронуты, когда я написала «Разговоры маленькой Бидди». Возможно, вы помните эту книжку. О ней еще писали, насколько мне помнится, как о лучшей детской книге. Сейчас уже новое поколение детей в восторге от нее. Их письма ко мне просто согревают душу.
«Сказать точнее: раздирают, а не согревают», — подумал я про себя…
Затем Мэри Уэстерн Ланг со всей полнотой изложила мне всю свою невероятную карьеру. Мы уже почти дошли до конца, как я вдруг поинтересовался, а где же наша хозяйка. Мэри Ланг на секунду задумалась, а затем пробормотала:
— Роза часто запаздывает. — Она явно чувствовала себя не в своей тарелке. — Впрочем, вы — ее друг и должны знать об этом.
Я в полной растерянности кивнул головой.
— Даже если так…
— Это еще хуже. Как бы мне хотелось ей помочь, но боюсь, если ее не послать в лечебницу, ничего хорошего не будет… но поскольку она не сознает этого, я даже не представляю, как мы, самые старые и преданные ее друзья, можем подойти к ней. Вы же знаете, какой у нее характер!
Мисс Ланг пожала плечами.
— Мне показалось, что она сегодня вечером несколько, как бы это сказать, встревожена. Она…
Мисс Ланг театральным жестом коснулась моего левого бедра. Длилось это всего несколько мгновений, но у меня было такое ощущение, будто мне на ногу опустилась свинцовая плита.
— Я боюсь за нее! — едва дыша, таинственным голосом прошептала она. — У нее вот-вот будет срыв. Ей почему-то кажется, что все прямо-таки жаждут ее смерти.
Наконец-то все прояснилось. Я с облегчением вздохнул. Ясно: миссис Вииринг — психопатка и никакой угрозы ее жизни, как я первоначально думал, нет. Я расслабился, возможно, даже чересчур.
— Да, она мне говорила что-то типа этого.
— Бедная Роза. — Мисс Ланг покачала головой и неохотно убрала руку с моего, видимо, чрезвычайно притягательного бедра. — Все это началось несколько лет назад, когда ее не включили в «Социальный регистр Нью-Йорка», куда вносятся имена наиболее известных людей города. Как она переживала! И мы вместе с нею. Какое это было время! И вот именно тогда… — мисс Ланг оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто ее не слышит, и продолжала: — стала выпивать. Помню, я еще сказала Элли Клей-пул (которая, кстати, тоже из Бостона), что, если Роза не возьмет себя в руки, она…
Не знаю, успела Роза взять себя в руки или нет, но в этот момент она вошла в гостиную. Она была в ярко-алом вечернем платье, выглядела необычайно привлекательной и совершенно трезвой, если не забывать, что она к этому времени умудрилась выпить не меньше галлона дюбонне.
— Привет, друзья! — воскликнула она, помахав всем ручкой. Я просто восхищался ее выдержкой. Трудно было поверить, что она выпила. Видимо, она вынослива, как верблюд. — Извините за опоздание, но мне пришлось задержаться. Пожалуйста, проходите сразу же к столу, а то кухарка устроит мне сцену.
