«Пробегают грустные, но милые картины…»
Пробегают грустные, но милые картины,Сотни раз увиденный аксаковский пейзаж. Ах, на свете всё из той же самой глины, И природа здесь всегда одна и та ж!
Может быть, скучает сердце в смене повторений,Только что же наша скука? Пусть печалит, пусть! Каждый день кидает солнце сети теней, И на розовом закате тишь и грусть.
Вместе с жизнью всю её докучность я приемлю,Эти речки и просёлки я навек избрал, И ликует сердце, оттого что в землю Солнце вновь вонзилось миллионом жал.
«Как ярко возникает день…»
Как ярко возникает день,В полях оснеженных, бегущих мимо!Какая зыбкая мелькает тень От беглых, белых клочьев дыма!
Томившая в ночном бреду Забыта тягость утомлений,И память вновь приводит чередуДавно не мной придуманных сравнений.
И сколько б на земле ни жить, Но радостно над каждым утромВсё тем же неизбежным перламутромИ тою ж бирюзою ворожить.
Людей встречать таких же надо снова, Каких когда-то знал Сократ,А к вечеру от счастия земного Упасть в тоске у тех же врат,
И, так же заломивши рукиИ грудью жадною вдыхая пыль,Опять перековать в ночные муки Земную сладостную быль.
«На всё твоё ликующее лето…»
На всё твоё ликующее летоЛожилась тень осенних перемен,И не было печальнее предмета,Чем ожидаемый подснежный плен.
Но вот земля покрылась хрупким снегом,Покорны реки оковавшим льдам,И вновь часы земные зыбким бегомВесенний рай пророчествуют нам.
А зимний холод? Сил восстановитель.Как не́ктар, полной грудью воздух пей.А снежный плен? Засеянных полейОн – верный друг, он – жизни их хранитель.
«В норе темно и мглисто…»
В норе темно и мглисто,Навис тяжёлый свод,А под норою чистоСтремленье горных вод.
Нору мою оставлю,Построю крепкий дом,И не простор прославлю,Не светлый водоём,
Прославлю я ограды,И крепость новых стен,И мирные отрады,И милый сердцу плен.
Тебя, оград строитель,Прославить надо мне.Ликующий хранитель,Живи в моём огне.
Все ночи коротаяВ сырой моей нореИ утром насекаяЗаметки на коре,
Скитаяся в пустыне,В пыли дневных дорог,В безрадостной гордынеЯ сердцем изнемог.
Устал я. Сердцу больно.Построить дом пора.Скитаний мне довольно!Прощай, моя нора!
Хочу я новоселья,Хочу свободных слов,Цветов, огней, веселья,Вина, любви, стихов!
«Людская душа – могила…»
Людская душа – могила,Где сотворивший мирно спит.Жизнь живую земля покрыла,Травами, цветами она говорит.
Приходи помечтать над могилой,Если сам не умер давно.Проснётся с несказанною силойВсё, что казалось темно.
И травы приклонятся к травам,Цветы улыбнутся цветам,И ветер зашепчет дубравам,Нивам, полям и кустам.
«Когда я стану умирать…»
Когда я стану умирать,Не запоёт ли рядом птичка,И не проснётся ли привычкаВ бессильи силы собирать?
Мой вздох последний замедляя,Не встанет ли передо мнойИная жизнь, иной веснойМеня от смерти откликая?
Не в первый раз рождённый, яСмерть отклоню упрямой волейИ отойду от смертных болейЕщё послушать соловья.
«Пройдёт один, пройдёт другой…»
Пройдёт один, пройдёт другой,И перекрёсток снова пуст,Лишь взвеется сухая пыльДыханием далёких уст,
И над пустынною душойСинея, тают небеса,И тучи переносят быльТомления за те леса,
Где кто-то светлый и благойБлагословляет нашу грусть.Безмолвная душа, не ты льЗапомнила всё наизусть,
Как шёл один, как шёл другой,И как вокруг обычность всяМеталася, степной ковыльМедлительным дождём рося.
«Снова саваны надели…»
Снова саваны наделиРощи, нивы и луга.Надоели, надоелиЭти белые снега,
Эта мёртвая пустыня,Эта дремлющая тишь!Отчего ж, душа-рабыня,Ты на волю не летишь,
К буйным волнам океана,К шумным стогнам городов,На размах аэроплана,В громыханье поездов,
Или, жажду жизни здешнейГорьким ядом утоля,В край невинный, вечно-вешний,В Элизийские поля?
«Порозовевшая вода…»
Порозовевшая водаО светлой лепетала карме,И, как вечерняя звезда,Зажёгся крест на дальнем храме,
И вспомнил я степной ковыльИ путь Венеры к горизонту,И над рекой туман, как пыль,Легко навеивал дремоту,
И просыпалася во мнеДуша умершего в Египте,Чтобы смотреть, как при лунеВы, люди нынешние, спите.
Какие косные тела!И надо ли бояться смерти!Здесь дым, и пепел, и зола,И вчеловеченные звери.
Утешные ночи
«В прозрачной тьме прохладный воздух дышит…»
В прозрачной тьме прохладный воздух дышит,Вода кругом, но берег недалёк,Вода челнок едва-едва колышет,И тихо зыблет лёгкий поплавок.
Я – тот, кто рыбу ночью тихо удитНа озере, обласканном луной.Мне дрозд поёт. С чего распелся? БудитЕго луна? Иль кто-нибудь Иной?
Смотрю вокруг. Как весело! Как ясно!И берег, и вода, – луне и мнеВсё улыбается и всё прекрасно.Да уж и мне не спеть ли в тишине?
«Призрак ели с призраком луны…»
Призрак ели с призраком луныТихо ткут меж небом и землёю сны.
Призрак хаты с призраком реки,Чуть мерцающие, зыблют огоньки.
А над зыбко ткущимися снами,И над тихо зыблемыми огоньками,
И над призраками бедных хатНочь развёртывает чародейный плат,
Опрокидывает чёрный щит,И о свете незакатном ворожит.
«Как незаметно подступила…»
Как незаметно подступилаУспокоительница-ночь!Но где же все твои светила?«Я тучею заворожилаМои светила», – шепчет ночь.
Одна ты радоваться хочешьТому, что есть, вещунья-ночь.О чём же тьмой ты мне пророчишь?«Ещё ты много стрел отточишь,Ликуй, но бойся», – шепчет ночь.
Зачем и чем меня тревожишьТы, предвещательница-ночь?Судеб ты изменить не можешь.«Ты сам томления умножишь,Но не печалься», – шепчет ночь.
Ночным вещаньям чутко внемлюИ вопрошаю снова ночь:«Какую радость я приемлю?» –«Свой жезл вонзи в родную землю,Вновь расцветёт он», – шепчет ночь.
Мне внятен твой утешный шёпот,Тебе я верю, верю, ночь,Но что же значит дальний топот?«Иди спокойно. Что твой ропот?Всё в Божьей воле», – шепчет ночь.
«Только мы вдвоём не спали…»
