Однажды я пошутила, что опасаюсь атаки зеленых клонов, но никто не понял. Только Слася – моя подруга, студентка из расы мрагулов – загоготала, да моя сестра Алиса захихикала.
– Короче, Вархар, – с места в карьер начал Езенграс. – У нас очередная Спартакиада Академий трех вузов перекрестий. Еще помнишь о такой?
Любимый пожал богатырскими плечами, прикрытыми лишь капельками пота, и коротко кивнул:
– Допустим.
– В общем, ты в составе делегации, – выпалил Езенграс и попятился.
Вархар замолотил руками по воздуху, как бешеная мельница, изрыгнул несколько ругательств на разных языках перекрестий и выплюнул:
– Я не хочу соревноваться с этими слизняками! В прошлый раз они проиграли нам даже в шахматы! Они же как дети! В конце концов, мне их жалко! Что ж я, изверг?
Езенграс даже икнул от удивления. Похоже, слово «жалко» из уст Вархара он ожидал услышать в последнюю очередь. Воинственные скандры не щадили даже мебель, даже двери! Что уж говорить о соседских студентах и преподавателях.
– М-м-м… Ну ты же помнишь, что проиграли они после сотрясения мозга? – осторожно возразил ректор. – Священник случайно огрел их борсеткой с камнями, но твердо пообещал, что это на удачу. А потом и Суггурд надел каждому шахматную доску на голову.
– Ой… да после таких мизерных ударов я бы даже не чихнул, – отмахнулся Вархар. – Симулянты чертовы! Ламар ведь предлагал им полное и безграничное исцеление?! Так нет же! Отказались.
Езенграс пожал плечами, а я подумала, что «слизняки» не такие уж и глупые, если отказались от услуг Доктора Шока.
– Короче! – в своей любимой безапелляционной манере рыкнул Езенграс, как делал всегда, когда Вархар упирался. – Ты едешь, и точка! И не переживай. Компания у вас на сей раз – что надо. Бурбурусс, его любимая жена Свангильда, супруги Зарзелази и братья Мастгури. Ну и увидишься с Гвендом. Если верить Зору, от одной мысли о встрече с тобой он закатывает глаза и едва ли не плачет от счастья.
И вот тут я начала жалеть внушателей и аннигиляторов из Академии Всего и Ничего. Пережить такое нашествие скандров, да еще лучших представителей расы, способен не всякий. Ректор Академии Внушения и Наваждения, таллин Зор, и один из ее проректоров – сальф Гвендолайн Эйр – с огромным трудом выдержали веселую компанию Вархара с Эйдигером. Правда, эта сладкая парочка раскрыла давний заговор в вотчине внушателей, спасла руководство от увольнения и помогла отразить атаку крипсов. Но… насколько я знаю, Зор потом еще несколько месяцев лечился у психолога, а Гвенд ходил к нему и по сей день.
Когда-то я и сама с огромным трудом вынесла знакомство с местными варварами. И то исключительно благодаря большой пачке валерьянки и сильному желанию исцелить сестру, Алису. После рождения ребенка от зеленого великана она сошла с ума. Крипсы накачивали живые инкубаторы своей энергией, а та разрушала организм и психику человеческих женщин. Одни умирали, другие теряли рассудок. И только безудержные варвары из Академии Войны и Мира сумели вернуть Алисе разум.
Зато многие другие сильно им рисковали, как только скандры появлялись поблизости.
Мне даже страшно было представить эту разудалую компанию. Описывать Вархара, братьев Мастгури, любителей безграничного исцеления током и шоком, и супругов Зарзелази смысла не имело. Любые слова блекли по сравнению с реальностью.
Бурбурусс Брабана одним чихом выбивал окна, а легким взмахом руки добрасывал самые нелетучие предметы до ближайших к перекрестью миров. Говорят, эти подарочки так и прозвали – «бурбурусски», и считали хорошей приметой. Получил по голове «бурбурусской» – переживешь любое нашествие, катастрофу, даже в апокалипсисе разве что слегка запыхаешься. Схлопотал по пятой точке – сможешь зачать богатыря. По ноге – тебе предстоит головокружительное в прямом смысле слова путешествие. Пристегни ремни и наслаждайся.
Помнится, президент одного из ближайших миров как раз собирался в отпуск на море, когда Бурбурусс и Свангильда «гоняли» во дворе Академии в футбол. Жена Генерала правил игры не знала, зато отлично отбивала «мячи», вместо которых Бурбурусс использовал булыжники примерно такого же размера.
И вот шел себе президент к машине с чемоданами, насвистывал, предвкушал. И – хрясть – машина вдребезги, на крыше дымится булыжник, а мотор возмущенно полыхает огнем. Дым коромыслом, копоть фонтаном, черепки краски веером…
Президент рассудил правильно. Да ну его, этот отпуск! Чего он не видел на море? Море еще тысячи лет останется на месте. А вот голова… руки, ноги… совсем другое дело…
После «бурбурусски» бедолага опасался худшего. Дружеской встречи с акулой, горячей – с корабельной лопастью, удара якорем по темечку. Президент вернулся домой, распаковал чемоданы и отправился на работу. А все отпускные пожертвовал местным детским домам и больницам. К нам в Академию неделями присылали вышитые цветами подушечки, открытки с сердечками-аппликациями и другие поделки счастливой ребятни. И на каждой гордо возвышался Бурбурусс, в своих традиционных лосинах и майке, едва прикрывавшей пупок. Он крутил на указательном пальце булыжник больше собственной головы и улыбался как мозазавр на охоте.
Если верить слухам, каждая демонстрация против действий правительства в том мире проходила под лозунгом: «Бурбурусски, вперед!» Демонстранты доставали плакаты с тем же рисунком, что и на детских открытках, только гораздо внушительней.
Вроде бы вскоре пособия и пенсии там превысили депутатскую зарплату. Средний класс наконец-то стал действительно средним, а не бедняками, которым чудом удавалось прокормить семью макаронами до конца месяца. Да что там средний класс! Даже количество мест в школах и детских садах внезапно сравнялось с числом ребятни! Чудеса, да и только!
Пока я мысленно представляла масштабы катастрофы для принимающей стороны, Вархар перестал молотить руками по воздуху и вытянулся, словно шест проглотил. Езенграс улыбнулся так, что за окном раздалось дикое мяуканье, а с веток ближайшего дерева с шумом и криками улетели птицы.
– Ты едешь! Как глава делегации с неограниченными полномочиями! – еще раз выкрикнул ректор. И с ближайших деревьев осыпались листья, а картина на стене, подаренная Сласей, покосилась и медленно поползла вниз, хотя висела, между прочим, на крючке!
Ничего удивительного! От клича воинственных скандров даже вещи прятались от греха подальше. И такая мелочь, как крючок или петля из толстой лески, вряд ли могли удержать их на месте.
Вархар набрал в грудь побольше воздуха, кажется, с твердым намерением протестовать дальше. Но Езенграс добил его последним, решающим аргументом:
– Вархар! Ну должен же ты подготовить наших к соревнованиям? Ну кто еще за это возьмется? Неужели ты хочешь, чтобы внушатели нас победили? В прошлый раз они почти сделали нас в гимнастике и легкой атлетике.
Мои брови медленно полезли на лоб вместе с глазами.
Я вообразила себе наших громил – студентов и преподов, которые садятся на шпагат и выписывают ногами сложные кренделя на бревне… Казалось, даже бронтозавры смотрелись бы в роли гимнастов намного убедительней.
Но в эту минуту Вархар улыбнулся, отмахнулся и изрек:
– Да не проиграли мы. Просто наш парень сломал брусья. На эмоциях, не выдержал накала состязаний. А под нашей гимнасткой – Азариной Лазатти – в щепки разбились четыре бревна. И нас уже хотели дисквалифицировать, когда Бурбурусс притащил из соседнего мира новые снаряды из какого-то суперпрочного металла. Вроде он оторвал кусок от космического корабля, согнул как надо на коленке – и подарил принимающей стороне.
– Мне особенно понравились портреты и слепки наших спортсменов на этом металле после неудачных трюков, – поддержал Вархара Езенграс. – На века останутся! Как статуи олимпийцам! И даже не голые…
– Ну-у-у! Тут уж кто как, – пожал плечами Вархар и закатил глаза, вспоминая. – Не все смогли надеть эти… как их… Леопарды? Ломбарды? Короче штуковины, которые врезаются в жо… – Скандр осекся, виновато покосился на меня и закончил: – В жесткие мышцы бедра… Короче, некоторые выступали голыми. Как раз как земные боги с холма Олимп. Только к ним не прилипали всякие дурацкие приправы. Откуда бы им взяться в спортивном зале? Это ж олимпийцы на природе состязались. Вот с деревьев на них и нападало всякой дряни. И прилипло к самым потным местам…
В том, что Эверест для Вархара – жалкий холмик, а Олимп и вовсе – детская горка, я ни секунды не сомневалась.
И молча восхищалась нашим хитромудрым ректором. Он опять нашел подход к моему упрямцу-мужу. Вархар уже ностальгировал, улыбался во все зубы и был совершенно не против пережить очередную Спартакиаду.
Теперь дело оставалось за малым – чтобы ее пережили делегации и спортсмены двух других Академий. Желательно без ущерба для здоровья и психики.
