Клеопатра Сергеевна (уже с беспокойством). Но каким образом и на чем ты мог обанкротиться?
Бургмейер. На последнем подряде моем, который у меня не принимают, а если не примут его, так и не дадут мне другого дела, от которого я ожидал нажить большие деньги и ими пополнить все мои теперешние недочеты…
Клеопатра Сергеевна (все с более и более возрастающим беспокойством). Кто ж это?.. Комиссия, значит, не принимает у тебя подряд?
Бургмейер. Не комиссия вся… Напротив, все почти члены принимают, за исключением одного только Мировича.
Клеопатра Сергеевна (побледнев при этом имени). Почему ж он не принимает его?
Бургмейер. Говорит, что подряд дурно выполнен.
Клеопатра Сергеевна. Но в чем именно? Он и судить, я думаю, не может.
Бургмейер. Многое там нашел.
Клеопатра Сергеевна (усмехнувшись, как бы больше сама с собой). Странно!.. (После некоторого размышления обращаясь к мужу.) Послушай, я, конечно, не хотела тебе и говорить об этом, потому что считала это пустяками; но теперь, я полагаю, должна тебе сказать: Мирович неравнодушен ко мне и даже намекал мне на это… Я, конечно, сейчас же умерила его пыл и прочла ему приличное наставление; но неужели же этот неприем – месть с его стороны?.. Я всегда считала его за человека в высшей степени честного.
Бургмейер. Вовсе не месть. Подряд, действительно, отвратительнейшим и безобразнейшим образом выполнен… Деньги, которые на него следовали, я все потерял в прошлогодней биржевой горячке.
Клеопатра Сергеевна. Это ужасно!.. Вот уж никак не ожидала того!.. Точно с неба свалилось несчастье.
Бургмейер. Ужаснее всего тут то, что, прими они от меня этот подряд и утвердись за мною новое дело мое, я бы все барыши от него употребил на исправление теперешнего подряда, хоть бы он и был даже принят!.. Ты знаешь, как я привык мои дела делать!
Клеопатра Сергеевна. Еще бы! Но ты объясни все это Мировичу. Он, я все-таки убеждена, человек добрый и умный.
Бургмейер. Что ему объяснять? Разве он поверит мне!.. Он прямо на это скажет: «Всякий подрядчик готов с божбою заверять, что он исправит свой подряд после того, как у него примут его, а потом и надует». Он, кажется, всех нас, предпринимателей, считает за одинаковых плутов-торгашей.
Клеопатра Сергеевна. Как это глупо с его стороны, я нахожу…
Бургмейер. Глупо ли, умно ли, но он так думает… (Усмехаясь.) Вот если бы ты, что ли, съездила к нему и поумилостивила его. Кто ж может в чем отказать рыдающей младости и красоте?
Клеопатра Сергеевна (заметно удивленная этим предложением мужа). Мне к нему съездить, ты говоришь?
Бургмейер (опять с усмешкой). Да.
Клеопатра Сергеевна (нахмуривая свой лоб и подумав немного). Нет, Александр, я не в состоянии этого сделать… Я оттолкнула от себя Мировича, и после того ехать к нему… унижаться… просить его, – это будет слишком тяжело для моего самолюбия. Я решительно от этого отказываюсь. Кроме того, я думаю, и пользы это никакой не принесет, потому что он, вероятно, затаил в отношении меня неприязненное чувство.
Бургмейер (как бы совсем уже рассмеявшись). Ну, тогда полюбезничай, пококетничай с ним!
Клеопатра Сергеевна (снова с удивлением). То есть как же это так я стану любезничать с ним?
Бургмейер (все еще как бы шутя). Как обыкновенно женщины любезничают…
Клеопатра Сергеевна (с вспыхнувшим лицом). Так ты поэтому желаешь, чтоб я не просто попросила Мировича, а чтоб даже пококетничала с ним?
Бургмейер на это ничего не отвечает и даже не смотрит на жену.
(Продолжает с более и более разгорающимся лицом.) А если я, Александр, сама в этой игре увлекусь Мировичем?
Бургмейер (уже с гримасою в лице). Что ж!..
Клеопатра Сергеевна. И если я… я скажу уж тебе прямо: я сама немножко неравнодушна к Мировичу и только не давала этому чувству развиться в себе, – ведь это, Александр, прикладывать огонь к пороху!
Бургмейер (с судорогою во всем лице). Очень понимаю, но что ж делать, если ничего другого не осталось!
Клеопатра Сергеевна (с настойчивостью). Так, стало быть, для тебя ничего не будет значить, если между нами что и произойдет?
Бургмейер (опять как бы рассмеявшись). Что ж особенно важного тут может произойти!
Клеопатра Сергеевна (отступая даже несколько шагов от мужа). Да, по-твоему, это и не особенно важно!.. (Берет себя за голову.) Господи!.. (К мужу.) Постой!.. Дай мне опомниться и сообразить все, что я от тебя слышала!.. (Опускается на кресло; глаза ее принимают мрачное выражение.) Ты, значит, желаешь и очень будешь доволен, если я, жена твоя, для того, чтоб убедить там в чем-то Мировича, сделаюсь даже его любовницей. Это ты, кажется, хотел сказать и к этому вел весь разговор твой?.. (Со смехом, но сквозь слезы.) А я-то, глупая, думала, что ты меня так любишь, что не перенесешь даже измены моей…
Бургмейер (пораженный и испуганный словами жены). Но почему же непременно любовницей? Каким образом ты вывела это из слов моих?
Клеопатра Сергеевна (вставая с кресла). А чем же, ты думаешь? Неужели ты полагаешь, что за то, что у меня хорошенькие глазки и губки, так всякий мужчина для меня все и сделает? И зачем, наконец, я стану останавливать себя?.. Чтобы ты смеялся над моею верностью с своими возлюбленными, которые, справедливо, видно, мне говорили, у тебя уже существуют!.. Нет-с!.. Довольно мне душить себя… Знайте, что я сама люблю Мировича, и теперь приказывайте мне, что я должна делать: ехать к Мировичу, что ли? Теперь, сейчас же?.. Заставить его подписать бумагу?
Бургмейер (совсем уничтоженный). Успокойся, Клеопаша, я только пошутил это… Я не ожидал, что ты так примешь слова мои.
Клеопатра Сергеевна. Как же ты ожидал, что я приму их?.. Я денно и нощно молила бога, чтобы он помог мне совладеть с моей страстью, но ты сам меня кидаешь в эту пропасть, так и пеняй на себя!.. Я с удовольствием, даже с восторгом поеду к Мировичу, но только я уж и останусь там, не возвращусь к тебе больше.
Бургмейер (с мольбой в голосе). Клеопаша, прости меня! Не делай ничего. Не езди никуда. Пусть я погибну. Извини мне минуту человеческой слабости.
Клеопатра Сергеевна. Поздно уж теперь! Достаточно, что ты мне раз это сказал. Я все теперь прочла, что таилось у тебя на душе в отношении меня. Теперь я не жена больше ваша, а раба и служанка, которая пока остается в вашем доме затем, чтобы получить приказание, что она должна делать, чтобы расплатиться с вами за тот кусок хлеба, который вы ей давали, и за те тряпки, в которые вы ее одевали. Буду ожидать ваших приказаний!.. (Идет в свою комнату.)
Бургмейер (следуя за ней). Клеопаша, умоляю тебя!.. Забудь, что я сказал! Это дьявол двинул моими устами… Я никогда ничего подобного не думал… Потеря тебя будет для меня дороже всего.
Клеопатра Сергеевна (обертываясь к нему и с глазами, пылающими гневом). Неправда-с!.. Не верю!.. Я поняла теперь вас насквозь: вы действительно, как разумеет вас Мирович, торгаш в душе… У вас все товар, даже я! (Захлопывает за собою дверь и даже запирает ее.)
Бургмейер (в полном отчаянии). Боже, это выше сил моих!
Занавес падает.
Действие второе
Небольшая гостиная в квартире Мировича. Тут же стоит и его письменный стол со множеством бумаг и книг.
Явление I
Мирович, молодой человек с львиной почти гривой густых волос, с небольшою красивою бородкой, с лицом умным и имеющим даже какой-то поэтический оттенок. Одет он в серенький, домашний, с красною оторочкой пиджак и в широкие клетчатые шальвары. Куницын, приятель его, тоже молодой, очень рослый и смазливый мужчина, представляет собой отъявленного франта, хоть и не совсем хорошего тона, так что визитка на нем как-то слишком коротка, брюки крайне узки, сапоги на чересчур толстых подошвах, борода подстрижена, усы нафабрены и закручены несколько вверх.
Мирович (заметно горячась). Тут, я тебе говорю, такие мошенничества происходят, что вообразить невозможно, и мошенничества, самым спокойным образом совершаемые: четыре месяца я знаком с господином Бургмейером и его семейством; каждый день почти бывал в его доме, и он обыкновенно весьма часто и совершенно спокойно мне говорил, что вот я буду принимать его подряд, что, вероятно, найдутся некоторые упущения; но что он сейчас же все поправит, так что я был совершенно спокоен и ни минуты не помышлял, что мне придется встретить тут столько подлости, гадости и неприятностей.
