class="p">Калитка заскрипела, и по выложенной кирпичом дорожке к веранде двинулись двое.
Северин Романович стиснул в кармане рукоятку вальтера, но, увидев в дрожащем свете свечи высокую офицерскую фуражку, сделал шаг навстречу, изобразил на лице улыбку, будто офицер мог в темноте увидеть ее.
— Прошу, господа, — поклонился почтительно. — Какое-то неотложное дело ко мне?
Двое поднялись по ступенькам. Один смотрел на Жмудя молча и холодно, второй, одетый в блестящий плащ, выступил из-за его спины и спросил по-украински:
— Прошу пана, вы — Северин Жмудь?
— Да, я, — поклонился Северин Романович еще почтительнее. — Имею честь быть старостой этого села.
Офицер что-то тихо проговорил. Северин Романович, уже немного насобачившийся в немецком, на этот раз то ли от волнения, то ли со сна не понял ничего.
— С вами разговаривает гауптман Либлинг, — сказал человек в плаще. — Нам срочно нужен ваш брат — Коршун.
Жмудь отступил, приглашая гостей в дом, но они не сдвинулись с места.
Северин Романович переступил с ноги на ногу — чувствовал себя неловко босиком и в ночной рубашке.
Кроме того, с братом у них условлено: он не знает, где Кирилл, и вообще впервые слышит про Коршуна, кто бы ни спросил…
Наверно, переводчик правильно истолковал его молчание, потому что дальше сказал уверенно:
— Коршун должен был предупредить вас, что его может разыскивать Марк Степанюк…
У Северина Романовича немного отлегло от сердца.
— Вот так бы и сразу, — ответил. — Прошу уважаемых господ в дом…
— Дело неотложное, — остановил его переводчик. — Гауптман хочет знать, когда Коршун может быть здесь.
Жмудь ответил уклончиво:
— Ну, часа через полтора. Сейчас пошлю хлопца верхом…
— А быстрее?
“Что я, дурной — коня загонять?” — хотел возразить Жмудь, но поостерегся, пообещал:
— Может и быстрее… — Перегнувшись через перила веранды, он громко позвал: — Андрей, проснись! Говорю тебе, Андрей! Вот я тебя, сукин сын, кнутом сейчас!
— Чего ругаетесь? — послышалось с риги. — Наработаешься за день — и ночью поспать не дадут!
— Я тебе посплю! Седлай Серка, лодырь проклятый, да быстрее! — Оглянулся на гауптмана — доволен ли? — пригласил: — Прошу, господа, в дом.
Он провел прибывших в гостиную, зажег керосиновую лампу, пододвинул удобные кожаные кресла и, разбудив жену, пошел в конюшню к Андрею: если не проследишь, ведь ничего толком не сделает, всегда хозяйский глаз нужен.
Проверив, как оседлан Серко, сказал почти шепотом:
— Поскачешь в сторону Грабова хутора. Той дорогой, что мимо вонючего болота. Возле болота слезешь и коня проведешь, а то загубишь еще. Знаешь дом Кондратюка?
— Почему же не знать? — недовольно пробурчал Андрей.
— Скажи Кондратюку, чтоб сразу нашел Кирилла Романовича. Передай, его спрашивает Марк Степанюк. Пусть едет немедленно сюда.
Андрей вскочил на Серка, погладил его по выгнутой шее.
— А если будут спрашивать, что это за Марк Степанюк?
— Не твое дело! — нахмурил брови Северин Романович. — Скажешь, Марк Степанюк, и все! Ну, двигай!
Он сам открыл ворота и немного постоял, почесывая грудь под расстегнутой рубашкой. Думал: “Этот гауптман, наверно, большая шишка. Приехал грузовой машиной, легковой по их лесным дорогам не проедешь, и охрана полдесятка солдат. Да и дело к Кириллу у него, наверно, важное, иначе чего бы заявился среди ночи…”
Коршун в сопровождении охраны — двух всадников с автоматами — и Андрея во весь опор помчался в Острожаны. Разыскивать долго его не пришлось: ночевал на хуторе Грабовом, где разместился весь его отряд, если можно было назвать так банду в две сотни бандеровцев, обычно разбросанных по окрестным лесным хуторам.
У немцев гарнизон был только в городке. Полицейские функции они передоверили банде Коршуна.
Бросив поводья Андрею, Коршун пошел к веранде, на которую уже выскочил из дома Северин Романович.
— Кто? — спросил его Кирилл.
— Двое каких-то… гауптман и переводчик…
Коршун бросил взгляд за ворота, где стояла грузовая машина с немецкими солдатами, нахмурился:
— Ты прикажи, чтобы дали корм моим лошадям, да присмотри…
Северин Романович понял, что его отстраняют от разговора, обиделся: он бы и сам не пошел, нужны ему их тайны! Но так, бесцеремонно…
Спустился с веранды, хлопнул в ладоши, подзывая Андрея, приказал:
— Заведи лошадей в конюшню, мешок с овсом возьми в кладовке, тот, уже начатый!
Увидев Коршуна, гауптман Либлинг широко улыбнулся и протянул ему руку, указал на место напротив себя. Впервые Либлинг обращается с ним, как с равным.
“Еще и не то будет, когда красные накрутят вам хвост”, — неожиданно подумал он и сам удивился: неужели он радуется победам Советской Армии? Нет и еще раз нет! Но эти важничающие немецкие свиньи!..
— Что случилось, герр гауптман? Такой срочный вызов!
— Ну что вы — вызов! — перебил его Либлинг. — Просто у меня не было другого выхода.
Коршун удобнее устроился в кресле: вот как запели, уважаемые! Бросил сухо:
— Я слушаю вас.
Гауптман разложил на столе карту.
— Вот здесь, — ткнул карандашом в хутор Безрадичи, — сегодня около часа ночи группа русских разведчиков форсировала Горынь. Они сняли наш патруль и углубились в лес. Наверно, двигаются сюда, — нарисовал стрелку. — Обойти ваше острожанское озеро Щедрое им будет трудно. На их пути еще одно озеро — Черное; между озерами приблизительно двадцать километров — зона болот, и только здесь, — Либлинг ткнул палец в карту, — остается проход. Дело очень серьезное. Мы думаем, что им удалось разведать — возможно, частично — систему наших оборонных сооружений. Но есть основания считать, что разведчики не успели связаться со своим командованием.
— Сколько их? — спросил Коршун.
— Четверо или пятеро.
Коршун потер тыльной стороной ладони чисто выбритый подбородок. Начал рассуждать вслух:
— От речки Горынь до Острожан шестьдесят километров. Они уже идут часов семь. По три километра в час — ведь чащоба, больше не сделают, так что до нашего озера еще остается сорок. Ну, тридцать пять… Сегодня днем будут отдыхать — вы же им передышки не давали, — в лучшем случае будут здесь завтра к рассвету, а вернее, в середине дня. Если, конечно, будут…
Гауптман одобрительно наклонил голову.
— Наши расчеты сходятся, — сказал. — И командование рассчитывает на вас, господин Коршун!
Впервые за все время их знакомства — а знакомы они более двух лет, с того времени как Кирилл Жмудь возглавил бандеровский
