– Ладно, – сдался Валентин. – Теперь расскажи о политической системе и раскладе сил на текущий момент.
Отекшая рожа Дональбайна выразила недоумение.
– Ты же изучал материалы…
– Эти – не в полном объеме, – слукавил Валентин.
– Хм… – Дональбайн задумался. – Хм… – проговорил он спустя минуту еще раз и подмигнул чудовищным глазом, чего подглазный мешок даже не заметил. – Тебе это надо? Хочешь моих субъективных впечатлений? Вижу, хочешь… Другой бы послал тебя зубрить, но я добрый. Только сделай для меня одну вещь в порядке взаимопомощи. Сделаешь?
– Смотря какую.
– Постой у двери на стреме, а я покину это лежбище и чуток разомнусь. Увидишь, что бежит медицина, – возьми ее на себя, отвлеки вредителей…
Валентин засмеялся и кивнул.
В тот день он успел еще раз провести тренировку при полуторной тяжести, а назавтра, добив основные материалы по Трону Аида, продолжил изнурять себя в гравикамере. Сон, размышления, новая тренировка, ментограф, опять тренировка, опять сон, вызов к начальнику сектора, и снова тренировка… Встретиться с Вивьен снова не получилось, и, кажется, она надулась. А Валентин, посмотрев на себя в зеркало, подумал, что не нужно откладывать прощальное свидание на последний день, не то невеста, пожалуй, разочаруется в избраннике. Тренировки при повышенной тяжести – сегодня он постепенно увеличил ее с полуторной до двойной – уже сказались на физиономии. До жутко отекшей морды Дональбайна дело пока не дошло, но из зеркала на Валентина смотрел отнюдь не гладкий дипломат с не лишенным признаков мужественности фальшиво-открытым лицом, а какой-то сомнительный потасканный тип. Осанка пока не пострадала, и на том спасибо.
На четвертый день он решил, что достаточно подкован в политическом болотце Дна, чтобы не угодить с первых шагов в гиблую трясину. По мнению Дональбайна, по мнению торгпреда, по мнению начальника сектора и, что еще важнее, по мнению Пегого Удава, правящая на Дне партия лоялистов водила метрополию за нос, и до недавнего времени довольно успешно. Еще полгода назад премьер-министр Дна категорически отвергал саму мысль о том, что какие-то силы на планете готовятся запустить спутник. Премьеру демонстрировали вещдоки: снимки с дирижабля, копии документов о перемещениях строительных материалов, машин и финансов. Премьер – изрядный сукин сын – клялся в непричастности и обещал провести расследование. После третьего напоминания он и в самом деле распорядился создать правительственную комиссию по проверке фактов. За три месяца работы комиссия пришла к глубокомысленному заключению о том, что работы по созданию собственной ракетной техники Дна действительно ведутся и финансируются консорциумом «Чистое небо», поддерживающим оппозицию, однако носят сугубо предварительный характер и никаким боком не связаны с космосом. По мнению комиссии, проект запуска со Дна собственного спутника сугубо фантастичен и никогда не будет осуществлен. Максимум – небольшие ракеты для изучения атмосферы…
Почему? Чиновные туземцы улыбались и деликатно призывали раскрыть глаза пошире. Это Дно! Кто вкусил все его прелести, тот поймет. Что до упомянутого консорциума, то он на законных основаниях получил лицензию на разработку полезных ископаемых в районе, где находится упомянутый вулкан. Уверяем, что все возведенные там сооружения имеют отношение лишь к горным работам и, конечно, являются временными. Да и может ли быть иначе, если следующее извержение или ураган почти наверняка снесет их без остатка?..
Туземцы прикидывались дурачками, это было ясно. Они врали, и премьер врал. По настоянию Терры были устроены две инспекционные поездки. Первая закончилась крушением дирижабля, причем никто не выжил, а вторую возглавлял Дональбайн Прусис. Валентин закачал в себя сухой отчет и отправился к Дональбайну за подробностями.
– Что там за катавасия случилась? Выкладывай.
За трое суток физиономия старого приятеля стала несколько больше походить на человеческую. С опорной системой было хуже – Дональбайн лежал в каком-то приспособлении, напоминающем помесь экзоскелета с пыточным устройством, и, кажется, подвергался медленному вытяжению. Наверное, ему все же не стоило чересчур активно прыгать и кувыркаться, радуясь возвращению в мир нормальной тяжести.
– Привидения, – пробурчал Дональбайн.
– Прошу прощения?
– Да не здесь! У меня с головой все в порядке. Что смотришь? Не веришь – спроси моих мучителей. Я и на Дне с ума не сходил, а привидения там видел! Как раз в той инспекционной поездке. Думал, галлюцинирую…
– Ты видел привидения на Дне? – спросил Валентин.
– Видел. Никакой мистики, но пугает здорово. В моем отчете этого нет, но тебе скажу. Как только мы высадились на склон вулкана, тут оно и началось. Вспучилось и полезло неизвестно что – из трещины в склоне, наверное. Моргнуть не успел, глядь – качаются этакие туманные твари пяти метров ростом, щупальца тянут. Нестойкие квазибиологические коллоидные структуры – так мне потом объяснили. Любопытны и глупы как пень. То ли примитивная жизнь, то ли вообще не жизнь, кто ее разберет. Сильно опасными их не считают, но я тебе так скажу: если бы я не побежал от них что есть духу, в штаны бы точно наложил. Жутко очень.
Валентин сочувственно покивал: ничего, мол, бывает.
– Вы нашли там только развалины старых шахтных построек и руины лагеря горняков, – сказал он. – Причем не на склоне вулкана, а на равнине недалеко от него. А у тебя не сложилось впечатление, что туземцы водили инспекцию за нос? Возможно, и встреча с привидениями была не случайной, и вулкан был не тот? Как проверишь? Космической системы навигации на Дне нет, снимков из космоса для сравнения тоже нет и при вечной облачности даже в принципе быть не может…
– Не сыпь соль на рану, – проскрежетал Дональбайн. – Сам об этом думаю. Тогда мы ослы и нет нам прощения. Только учти: на Дне человек здорово глупеет, я имею в виду – нормальный человек. Ему там не о том думается. Так ты это учти и прими меры, какие сможешь…
– А туземцы?
– Глупые обезьяны. И хитрости-то у них обезьяньи!
«Но ведь ты-то попался на обезьянью хитрость», – подумал Валентин.
Дональбайн скрипнул зубами и отвернулся. Вероятно, он подумал о том же самом.
Глава 3
Билет домой
Первым, что увидел над собой Валентин, проснувшись, была замеченная еще вчера ветвистая трещина в потолке. Валентин повернул голову, что далось ему не без труда, и увидел, что трещина распространяется и на стену. Тогда он вспомнил, где находится, и издал неслышный стон.
Трон Аида. Дно. Тяжелая и притом сейсмическая планета, давно сгореть бы ей в космическом катаклизме. Жилая часть торгпредства.
Он не пробыл на Дне и суток – суток по счету Терры, поскольку сутки на Дне были вдвое короче, – и уже мечтал о возвращении. А ведь только вчера на Терре он довел перегрузку в гравикамере до кондиций Дна, научился двигаться без риска сломать или вывихнуть себе что-нибудь и вообразил, что можно так жить!
Нет, «жить» – это большая натяжка. Но уж во всяком случае продержаться несколько недель или, если сильно не повезет, месяцев. Так думалось.
Оказалось, что носить тяжести хорошо лишь тогда, когда в любой момент можешь избавиться от лишнего груза.
Грузом был он сам. Ныли мышцы. Вчера Валентин мужественно прошел долгую отсидку в шлюзовой гравибарокамере перед Вратами и столь же мужественно продержался несколько часов, знакомясь с временным начальством, новыми коллегами и новой обстановкой. К концу дня он лишь чрезвычайным усилием воли мог поддерживать непринужденную беседу. Ноги дрожали, кожа сочилась липким потом, челюсть все время норовила отпасть под собственным весом, все труднее становилось держать свинцовые веки, и даже ухоженная золотистая шевелюра показалась чрезмерно тяжелой. Мнилось, что она способна оттянуть скальп до самых пяток.
При этом он больше сидел, чем ходил, и больше лежал, чем сидел. Еще плавал. Глава торгпредства принял его в бассейне, и Валентин не заставил повторять дважды приглашение скинуть одежду и освежиться. Вода не только освежала – она держала. Лишь в ней, да в гель-капсуле подогнанного по росту и опробованного экзоскелета, да еще в гель-кровати можно было почувствовать себя человеком. Несомненно, превыше всех законов физики здешние старожилы почитали закон Архимеда.
Воздух внутри здания, фильтрованный и кондиционированный, все равно оставался воздухом Дна. Невозможно было шевельнуться, чтобы не ощутить его упругое сопротивление. Уроненная со стола бумажка, выписывая самые замысловатые кренделя, планировала на пол столь долго, что надоедало следить за ее траекторией. Шум в ушах, сильный вчера, сегодня ослаб, но не пропал, намекая, что намерен остаться с Валентином надолго. Мысль о том, что в воздушной среде привычной плотности ему пришлось бы таскать еще килограммов двадцать лишнего собственного веса, не очень-то грела. Торгпред вчера рассказывал за рюмкой крепкого, что где-то на крайнем юге материка якобы существует глубочайшее ущелье, по мере спуска в которое воздух постепенно сгущается все сильнее, пока не доходит до кондиций настоящей жидкости. Врал, наверное. Пересказывал мифы. Но не приходилось удивляться тому, что наиболее ходовым видом воздушного транспорта аборигенов служили дирижабли, причем мягкой конструкции – такие, чтобы можно было скатать их гондолы, выпустив из баллонов газ, и убрать пустые оболочки в подземные укрытия с началом сезона ураганов…
