Она замолчала, но Абигайль не знала её достаточно для того, чтобы рискнуть ответить на её возможный юмор.
— В глазах Бога, все салаги равны, миз Хернс, — продолжила Уотсон. — А пригласила я вас в мой кабинет потому, что, тем не менее, не все салаги на самом деле равны, как бы сильно мы ни пытались этого добиться. И, если уж быть абсолютно честными, вы представляете собой некоторые особые проблемы. Конечно, — она слегка иронично улыбнулась, — вероятно, каждый гардемарин по-своему представляет собой ту или иную особую проблему.
Она скрестила руки и прислонилась бедром к столу, склонив голову набок и изучая Абигайль.
— Говоря откровенно, у меня было сильное искушение просто бросить вас в глубокую воду. В прошлом это всегда было моим правилом, но у меня раньше никогда не было иностранной принцессы в роли гардемарина.
Она снова сделала паузу, на этот раз явно ожидая ответа, и Абигайль прочистила горло.
— Я не совсем “иностранная принцесса”, мэм, — ответила она.
— Нет, именно так, — возразила Уотсон. — Я проверила официальную позицию и министерства иностранных дел, и флота. Ваш отец является главой государства в своем праве, несмотря на подчинение общей власти Протектора. Это значит, что он является королём, или, по меньшей мере, принцем, а вы — принцессой.
— Полагаю, технически, так и есть, — признала Абигайль. — Но это на Грейсоне, мэм. Не в Звездном Королевстве.
— Это хорошее отношение к вопросу.
В тоне Уотсон прозвучало непроизнесенное “если ты и в самом деле так считаешь”, но она быстро продолжила:
— К сожалению, не все с ним согласятся. Поэтому я решила просто воспользоваться этой возможностью, чтобы убедиться, что вы действительно не ожидаете какого-то особого отношения из-за вашего происхождения. И указать вам на то, что вам вполне придется нести дополнительное бремя, если другие члены экипажа корабля решат, что выказывая таковое отношение можно... продвинуть свою карьеру.
Абигайль заметила, что старпом предусмотрительно не предположила, что эти “другие члены” могут обнаружиться среди гардемаринов. И, осознала она мгновением позже, Уотсон также не предположила, что более высокопоставленные офицеры “Стального кулака” могут разделять такое же отношение, и задалась вопросом, не потому ли, что коммандер думала, что некоторые из них как раз будут это делать.
— До тех пор, пока вы не ждете особого отношения, и пока никто другой не пытается предоставить вам его, — продолжила Уотсон, — я не ожидаю никаких проблем. Что будет замечательно, миз Хернс. Я понимаю, что вы на самом деле служите во флоте Грейсона, а не в королевском флоте, но это не делает ваш гардемаринский рейс менее важным для вашей карьеры. Я надеюсь, вы также полностью это понимаете?
— Да, мэм. Понимаю.
— Отлично! — Уотсон кратко улыбнулась, затем опустила руки и выпрямилась. — В таком случае, главстаршина Познер проследит за тем, чтобы вы с вашей поклажей благополучно добрались до Салажьего Уголка, после чего можете доложить коммандеру Эбботу.
* * *
— ... так что мы сказали главстаршине, будто никто не сообщил нам, что в машинное отделение нам доступ закрыт, — Карл Айтшулер улыбнулся и пожал плечами. Он сидел за столом в центре кубрика “Салажьего уголка”, выглядя, на взгляд Абигайль, прямо как её младший брат в возрасте двенадцати лет после того, как проделывал какой-нибудь трюк над одной из своих нянь.
— И он действительно в это поверил? — Шобана Коррами недоверчиво покачала головой.
Шобана была еще одной девушкой-гардемарином, распределенной на “Стальной кулак”, и Абигайль была счастлива её видеть. Хотя она ни за что бы в этом не призналась, Абигайль более чем немножко нервничала насчет обычного устройства кают в КФМ, особенно для “салаг”. У каждого гардемарина было свое личное, отгороженное место для сна, но все остальные удобства были общими.
Степень близости, в какой юноши и девушки были собраны вместе в академии, стала сильным шоком для девушки с Грейсона, особенно благородного происхождения. Однако Абигайль, по крайней мере на интеллектуальном уровне, знала, что ей предстоит, что немного помогло. И всё же она сильно сомневалась, что ей когда-либо будет легко принимать такую тесную близость, которая была частью культурного наследия её мантикорских и эревонских однокашников. Но академия, даже в проявлениях самого... совместного подхода к обучения, предоставляла больше приватности, чем было бы возможно здесь. Присутствие еще одной девушки-гардемарина было бы большим облегчением при любых обстоятельствах, но то, что ею оказалась именно Шобана, было еще лучше. Абигайль, и чуть более высокая, светловолосая, зеленоглазая Коррами стали близкими друзьями во время многих дополнительных часов, проведенных вместе под попечительством главного старшины Мэдисона, старшего инструктора по рукопашному бою на Острове Саганами.
— Конечно, он поверил, — добродетельно сказал Карл. — В конце концов, у кого ещё лицо более честное и вызывающее больше доверия, чем у меня?
— Ох, не знаю, — задумчиво ответила Шобана. — У Оскара Сен-Жюста? — предположила она через миг с искусной невинностью.
Абигайль хихикнула и покраснела, когда Шобана взглянула на нее с триумфальной ухмылкой. Шобана знала, как сильно смущалась Абигайль всякий раз, когда хихикала. Дочери землевладельца не полагалось такого делать. Кроме того, она считала, что это делает ее саму похожей на двенадцатилетнюю.
— К вашему сведению, — сказал четвертый человек в отсеке, — Оскар Сен-Жюст выглядит честнее и вызывает больше доверия, чем это удавалось когда-либо в жизни нашему Айтшулеру.
Желание Абигайль хихикнуть внезапно исчезло. Она не могла точно указать, что ей не нравится в тоне Арпада Григовакиса, но то, что должно было прозвучать ещё одной дружеской подначкой, показалось неприятной колкостью, произнесенноё с хорошо поставленным акцентом высшего общества Мантикоры. Церковь всегда учила, что Бог предлагает хорошее, чтобы вознаградить за плохое в жизни человека, если только он продолжает быть открытым, чтобы это своевременно распознать. Абигайль была готова принять это на веру, но пришла к подозрению, что и обратное было истинно. И присутствие Григовакиса на борту “Стального кулака” как противовеса Шобане казалось еще одним подтверждением обоснованности её подозрений.
Гардемарин Григовакис был высоким, хорошо сложенным, таким красивым, что она была уверена в том, что своей правильностью его черты были обязаны биоскульптору — и неприлично богатым даже по стандартам Мантикоры. Он также был отличным студентом, судя по его оценкам и месту, которое он занимал по окончательным результатам в их классе. Что, к сожалению, не делало его приятным существом.
— Я уверен, что если Сен-Жюст и выглядит честнее меня, — ответил Карл намеренно легким тоном, — то только из-за изощренной обработки изображения комитетом открытой информации.
— Да-да, конечно, — согласилась Шобана, присоединяясь к попытке удержать шутливый тон разговора.
— Ты тоже так думаешь, Абигайль? — спросил Григовакис, блеснув нереально идеальными зубами в улыбке, которая, как всегда, несла оттенок снисходительности.
— Откуда мне знать, — сказала она как можно естественнее. — Я уверена, что комитет мог бы такое сделать, если бы хотел. С другой стороны, я полагаю, что невинный и добродетельный вид был бы почти таким же преимуществом для тайного полицейского на пути наверх, как и для гардемарина, пойманного там, где ему не положено быть. Так это может быть просто естественная защитная окраска, которую он рано приобрел.
— Я об этом не подумал, — сказал Григовакис со смешком, и кивнул так, будто хотел сказать: “Надо же, как умно для такой маленькой неоварварки вроде тебя!”
— Я так и полагала, что ты не подумал, — легко ответила она, и настал черед её тона сказать: “Потому что, конечно, ты не настолько умен для этого”. Где-то в глубине его карих глаз мелькнула искорка гнева, и она мило улыбнулась ему.
— Ну да, — сказал Карл голосом человека, который усиленно старается сменить тему разговора, — невинный ли и добродетельный там или нет, я не уверен, что предвкушаю сегодняшний ужин!
Он покачал головой.
— По крайней мере, ты не окажешься с капитаном наедине, — заметила Шобана. — С тобой будет Абигайль. Просто делай то, что всегда делал на обедах у герцогини Харрингтон.
— А именно? — подозрительно спросил Карл.
— Прячься за ней, — сухо ответила Шобана.
— Я не прятался! — Карл театрально надулся от возмущения. — Она просто оказалась между мной и её милостью!
— Все три раза? — с сомнением спросила Шобана.
— Тебя трижды приглашали во Дворец Харрингтон? — спросил Григовакис, глядя на Айтшулера с явным удивлением, смешанным с чем-то, подозрительно похожим на уважение.
