И затем быстро зашагал по аллее.
Конечно, мы догадывались, что он собирался сказать: «не надо вам больше видеть никаких черных тигров с восемью ногами и женскими лицами» — или что-то в этом роде.
Франц пересел на место водителя. Как только «фольксваген» тронулся, я понял, почему деловой, уравновешенный мистер М. вызвался вести машину по горной дороге. Франц не пытался вести старый «фольксваген» как спортивный автомобиль, но то, как он им управлял, напоминало именно эту манеру.
Он размышлял вслух:
— Единственное, что не дает мне покоя — почему Эд Мортенсон не видел Этого? Если, конечно, «видеть» — правильное слово.
Наконец— то я определился относительно фамилии мистера М. Это казалось небольшим триумфом. Вики сказала:
— Мне кажется, я знаю одну из возможных причин мистер Кинцман. Он не едет туда, куда едем мы.
II
Представьте себе южноамериканского паука птицееда, воплотившегося в человеческое обличье и наделенного почти человеческим разумом, и тогда у вас возникнет представление об ужасе, внушаемом этим отвратительным образом
М. Р. Джеймс
«Альбом каноника Альберика».
Рим— Хауз находился в двух милях от дома мистера Мортенсона и располагался ниже дороги на склоне горы или, точнее сказать, скалы. К дому вела узкая подъездная дорога с бордюром из дикого камня, окрашенным в белый цвет. А сразу за ним начинался почти вертикальный обрыв высотой более сотни футов. С другой стороны был каменистый склон горы, местами покрытый растительностью, который отделял ее от горной дороги, резко вздымавшейся на этом участке вверх.
Где— то через сотню ярдов подъездная дорога расширялась и переходила в небольшое узкое горное плато или террасу, на которой и находился Рим-Хауз, занимавший около половины всего имеющегося пространства. Франц, ехавший вначале уверенно и быстро, притормозил «фольксваген», как только впереди появился дом, и таким образом мы могли рассмотреть открывшийся перед нами вид, пока медленно съезжали вниз
Дом стоял на самом краю террасы, и обрыв здесь был даже круче, чем со стороны подъездной дороги На горном склоне находившемся на расстоянии двух футов от дома, виднелся большой участок невозделанной земли правильной геометрической формы, напоминавший чешуйку огромной коричневой циники. На нем почти ничего не росло. На самом верху склона белел ряд столбов линии электропередач, отмечавших дорогу, с которой мы съехали. Они находились так далеко, что соединявшие их провода нельзя было рассмотреть. Создавалось впечатление, что уклон горы составлял не менее сорока пяти градусов -такие склоны всегда выглядят невозможно крутыми, — им Франц сказал, что здесь не больше тридцати градусов и оползень полностью стабилизирован. Склон сильно обгорел около года назад во время локального пожара, почти добравшегося до дома, и, кроме того, совсем недавно случилось несколько небольших оползней, вызванных ремонтными работами на верхней дороге, что и объясняло отсутствие растительности.
Дом был длинный, одноэтажный, отделанный серой асбестовой плиткой Почти плоская крыша, выложенная серыми же пластинами из того же материала, имела небольшой уклон в сторону скалы, и, повторяя природный рельеф утеса, дом изгибался посередине, разделяясь таким образом на две равные секции или два угла, если можно так выразиться. Веранда без навеса, огражденная перилами (Франц называл ее «палубой»), огибала ближний угол дома, повернутый на север, и выступала на несколько футов над обрывом, высота которого здесь составляла не менее трехсот футов. Со стороны дома, обращенной к подъездной дороге, находилась вымощенная плитами площадка, достаточно большая, чтобы развернуть на ней машину. С противоположной, удаленной (и обрыва стороны дома имелся навес для автомобиля. Когда мы въезжали на площадку, послышался негромкий лязг тяжелой металлической плиты, закрывавшей аккуратную сточную канаву. Она тянулась вдоль подножья земляного склона, вбирая в себя полу, стекающую со склона и крыши дома во время нечастых, но с ильных зимних дождей, случающихся в Южной Калифорнии.
Франц развернул машину, и мы вышли. Парковка была проделана в четыре приема: поворот к углу дома, где начиналась «палуба», назад с резким поворотом (задние колеса едва не оказались в канаве), вперед с поворотом в противоположную сторону, пока передние колеса не остановились на краю скалы у металлического мостика, и, наконец, задом под навес — бампером прямо к двери, ведущей, по словам Франца, на кухню.
Франц повел нас к центру площадки, чтобы мы могли «смотреться прежде, чем войдем внутрь дома. Я обратил внимание, что некоторые из серых плит в действительности являлись частью самой скалы, проглядывавшей через тон слой почвы, из чего заключил, что терраса была не земля насыпью, созданной человеком, а каменистым плоским стулом горы. Это наблюдение придало мне уверенности, ч я был особенно рад, потому что другие впечатления и, скорее, ощущения, вселяли беспокойство.
Эти незначительные ощущения едва достигали порога сознания Не думаю, что я обратил бы на них внимание в другое время — я не считаю себя особенно чувствительным, но, сомнения, странное происшествие в пути взвинтило мои нерв Начать хотя бы с того, что в воздухе носился неприятный запах горелой ткани и чувствовался какой-то странный горький привкус меди. Не думаю, что я вообразил себе все это, поскольку Франц сморщил нос и стал водить языком по зубам. Затем появилось чувство, что нас слегка касаются легкие нити, и паутина, или, быть может, тонкая лоза, хотя мы стояли под открытым небом, и ближе тучи, находившейся не менее чем полумиле, над нашими головами ничего не было. И как толь" я это почувствовал — едва уловимое чувство, уверяю вас, — заметил, что Вики легко провела рукой по волосам — обычны: жестом, будто стряхивая надоедливого паучка. Все это врем мы разговаривали — Франц рассказывал нам о том, что пят лет назад недорого купил Рим-Хауз у наследника богатого любителя серфинга и спортивных машин, сорвавшегося с горы на повороте в каньоне Декер.
Наконец, тишина, которая воцарилась после того, как смолк шум мотора, донесла до нас звук едва слышимого дыхания. Я знаю, что звуки беспокоят всех, кто приезжает из города в деревню, но эти звуки были необычными Время от времени появлялся свист — слишком высокий, чтобы нормально восприниматься человеческим ухом, — и мягкое урчанье, едва слышимое, на нижнем пороге восприятия. Но наряду с этими, возможно, вымышленными, вибрациями трижды мне показалось, что я слышу свист камушков гравия, падающих с горы. Каждый раз я быстро переводил взгляд на склон, но ни разу не удалось заметить хотя бы малейший признак движения, хотя, конечно же, для этого мне пришлось бы осмотреть слишком большой участок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
